— Вот с чего опять приходится начинать день, — сказал Джон.
Внезапно Стейси стала понимать смысл их слов. Они давали ей понять, что если бы ее нашли мертвой, все подумали, что она совершила самоубийство. Она вздохнула.
— Я не пыталась убить себя, — сказала она.
Ей никто не ответил.
Они отказывались ей верить, просто не хотели этого. Тем более, что ее самоубийство означало бы признание вины. И даже попытка самоубийства теперь была признанием вины. Петля неизвестной опасности все сильнее сжималась вокруг нее. Стейси повернулась к стене, говорить больше было не о чем. Все вышли из комнаты, тихо прикрыв дверь.
Билл Абель осмотрел следы на ее шее, ссадины, исследовал юбку и блузку, которые были на ней той ночью. Он терпеливо выслушал ее, пока она описывала случившееся.
Она надеялась, что сможет прекратить этот страх, висящий над ней, разорвать пелену обмана. Но шериф, посмотрев на нее узкими голубыми глазами, произнес:
— Слишком много всего, чтобы это могло быть правдой.
И Стейси поняла, что шериф думает так же, как и остальные. Прежде, чем они с Ричардом пришли к ней, шериф уже был убежден, что здесь состоялась неудачная попытка самоубийства. И все-таки она сделала еще одну попытку:
— Попробуйте найти следы на земле, которые остались, когда меня тащили на веревке. Они там должны быть.
— Их нет, миссис Александер.
— Значит нужно искать следы того, как их затаптывали или заметали, — сказала она слабым голосом.
Он посмотрел на нее, затем произнес:
— Кто же хотел убить вас, миссис Александер? И зачем?
Любой из Александеров, любой из двух индейцев, быстро промелькнуло у нее в сознании. Но у нее не было, как всегда, доказательств. И она не могла объяснить мотивы… Она тяжело вздохнула. Она должна рассказать Биллу Абелю все. Сейчас, сейчас…
Но Ричард сказал:
— Не беспокойте ее пока, Билл. Ей больше нечего вам рассказать.
Она скользнула взглядом по Ричарду. Его холодные серые глаза пристально смотрели на нее, предостерегая. Он не хотел, чтобы она рассказывала Биллу Абелю о его лжи. Наверное, это алиби было очень важно для Ричарда. Мог ли Ричард быть тенью, мелькнувшей перед ней в ту ночь?
Билл сказал:
— Вы знаете так же хорошо, как и я, что никто не мог надеть вам на шею веревку. Зачем вам нужна эта ложь? Может быть, вы обо всем расскажете, и мы, наконец, покончим с этим.
Ричард прервал его снова:
— Хватит, Билл!
Тот вздохнул и поднялся.
— Ну тогда хоть скажите, почему вы хотели повеситься?
Она увидела, что все бесполезно, и отвернулась от него к стене.
— Я вернусь, — сказал он ей. — Мы еще с вами поговорим.
Он по-прежнему считал ее убийцей Марии и Дерека, но у него нет доказательств ее вины. Александеры были вне подозрений. Он знал их всю жизнь, а она была чужой. И единственной, по его убеждению, кто в этом семействе мог совершить преступление.
— Подождите, — попросила она.
Шериф остановился у двери. Ричард спросил:
— Что еще, Стейси?
Она, не обращая внимания на Ричарда, спросила:
— Я должна оставаться здесь? Или я, наконец-то, могу переехать в город?
Билл Абель посмотрел на нее в замешательстве, его голубые глаза еще больше сузились.
— Я могу разрешить вам проехаться в город, но вам ведь нужно что-то другое?
Она больше ничего не говорила. Он сказал со вздохом:
— Послушайте, я только хочу, чтобы вы оставались в Штатах. Если вы ничего не совершали, как вы утверждаете, то вам нечего беспокоиться.
— Значит можно? — оживилась она.
— Недавно вы просили, чтобы я посадил вас в тюрьму. Не скажите ли мне, зачем?
Ричард распахнул дверь.
— Пойдем, Билл, — и он пропустил Билла вперед. Обернувшись, он сказал Стейси: — Тебе скоро будет лучше, я уверен.
* * *
К вечеру синяки на шее приобрели багрово-голубой цвет. Она надела блузку, закрывающую горло, такого же цвета, как ее глаза. И юбку ей в тон. Сегодня она одевалась особенно тщательно. Ей нужно быть уверенной в себе, убеждала она себя.
Но ее безопасность лежит только за пределами Каса де Сомбра. Прочь отсюда, прочь от следящих за ней серых глаз Ричарда. Она расскажет Биллу Абелю все, что знает, и сумеет убедить его, что в ее словах нет ничего, кроме правды. Она убедит ею в своей невиновности.
Ей будет трудно уговорить Александеров отвезти ее в Педрас, она знала. Но у нее нет другого выхода, она должна постараться.
Во время обеда она села рядом с Еленой. В гостиной, как всегда, висела тишина.
Люстра по-прежнему сверкала великолепием. Сервировка, изысканные цветы в вазе, сам обед — все было безукоризненным.
Елена с мрачным видом вертела в пальцах вилку и не притрагивалась к еде. Джон накачивался вином. Ричард не спускал со Стейси серых, внимательных глаз.
Наконец Елена нарушила молчание:
— Билл говорил, что вы не должны сейчас уезжать, Стейси? Я понимаю, вам хотелось бы поскорее вырваться отсюда, но придется еще немного потерпеть наше общество.
— Пока я собираюсь остановиться в городе.
— Но зачем? Ваш дом здесь, Стейси, — Джон величественно выпрямился в кресле. — Вы — вдова Дерека Александера. То, что произошло, изменить нельзя. К тому же, к вам перешла часть имущества Дерека. И как глава семьи, я хотел бы, чтобы вы приняли ее. Вы — полноправный член семьи, и мы не хотим с вами расставаться.
Она почувствовала в его словах легкое пренебрежение, будто он давал ей взятку, и сказала:
— Я ничего не хочу, Джон. Мне не нужно никакого наследства. Дайте мне только уехать, пожалуйста.
— Моя дорогая, глупо так поступать. Вы не можете вот так с бухты-барахты отказаться от того, что вам принадлежит по праву.
— Это не имеет значения. Я предпочитаю уехать, — твердо ответила Стейси.
— Почему вы думаете, что там вам будет лучше, чем здесь? — спросил Ричард.
— Там я буду в безопасности, — сказала она резко.
— Ох, моя бедная Стейси, — проворковала Елена, бросив осторожный взгляд на Джона.
Все бесполезно. Стейси уже знала это. Они не позволят ей покинуть Каса де Сомбра. С самого начала они боялись ее присутствия здесь, а сейчас еще больше боялись, что она уедет отсюда.
Она вспомнила разговор между Дереком и Еленой, который слышала однажды. Елена сказала: “Ты должен быть поласковей с ней, а то она уедет”. Дерек ответил: “Не беспокойся. Я могу справиться с ней”. А Елена еще добавила: “Мы должны быть осторожными”.
Стейси вспомнила обрывки других разговоров, вспомнила, как Джон увел ее, когда она наблюдала за Дереком и Марией.
Они все очень боялись, что она узнает правду о Дереке, узнает, почему он женился на ней, узнает тайну Каса де Сомбра.
— С нами вы в большей безопасности, чем где бы то ни было, если останетесь в одиночестве, — продолжал давить на нее Джон.
Она решила не спорить.
Александеры не разрешат ей уйти. На самом деле она и не рассчитывала на это. Она собиралась найти собственный способ выбраться отсюда, не рассчитывая на их помощь.
Когда обед, наконец, закончился, она вздохнула с облегчением, избавившись от трех пар следивших за ней глаз. Она извинилась и ушла в свою комнату.
Но, против всех ее ожиданий, за ней пошел Ричард. В патио, когда никто не мог их слышать, он сказал:
— Не пытайтесь сделать это, Стейси.
Она не ответила. Тогда он добавил:
— Я могу наблюдать за вами только здесь, а не в Педрасе.
— Наблюдать за мной? — Она остановилась, посмотрев в его каменное лицо. — Вы надеетесь, что в следующий раз лучше справитесь со своей задачей?
Она не стала ждать ответа, повернулась и быстро пошла к себе, стараясь не смотреть на кирпичную стену. Но возле двери в свою комнату все-таки остановилась и прислушалась.
Да, теперь она ясно слышала. Это не могло быть фантазией или плодом расстроенного, “вывихнутого” воображения.
И она пошла, крадучись, туда, откуда исходил этот звук, к жилищу Генри и Команчи.
Она постучала и открыла дверь. Плач послышался громче. Она вошла на цыпочках в комнату.
Большая резная колыбель стояла в углу рядом с узкой кушеткой.
Стейси наклонилась над колыбелью. Огромные черные глаза смотрели на нее. Маленький, похожий на бутон розы, ротик закрылся на мгновение, а потом крик раздался с новой силой. Крошечное личико цвета меди ясно указывало на смешение двух рас. Внезапно малыш перестал плакать и улыбнулся ей. У Стейси сжалось сердце. Она поняла, что перед ней ребенок Марии. Марии и Дерека. Или, от этой мысли Стейси стало совсем тяжело, Марии и Ричарда.
Вот кто плакал по ночам, вот почему Дерек и Джон говорили, что у Стейси слишком богатое воображение. И вот почему она должна была ходить в свою комнату через патио, вот почему Мария так ненавидела ее. Она ненавидела ее из-за Дерека, это был ребенок Дерека.
