С другой стороны, хоть один из Синклеров должен быть довольно состоятельным, если заказывает три дорогостоящих портрета и отправляется на весь летний сезон в Норвегию. А впрочем, ей-то какое дело? В том, что касалось финансов, Ром вообще интересовало только главное: была бы крыша над головой, достаточно еды, место для работы да деньги на покупку необходимого; это ее полностью устраивало. Она, конечно, не откажется от выгодного заказа, но тут вопрос скорее престижа, а не сребролюбия. Единственное, на что она с удовольствием тратила лишние деньги, так это на экзотическую, яркую одежду. Вполне объяснимая страсть, если учесть, что ей надо заботиться о рекламе: у художника должен быть свой имидж.
Ром уже давно не оглядывалась на моду и на то, что принято. Да, еще будучи подростком, она стала одеваться по-своему, чем весьма раздражала своих старомодных бабушку и дедушку. С тех пор ее стиль в одежде не менялся, она сохраняла верность неожиданным цветовым сочетаниям. Цвет и фактура вдохновляли ее и как женщину, и как художника. А если люди типа Мэдлин Кинг вздрагивают при виде огненных волос, развевающихся над оранжевыми, красными, розовыми и пурпурными ее нарядами, - тем лучше!
Было уже почти десять вечера, когда, к нескрываемой радости Мэдлин, Ром встала из-за стола, пожелала спокойной ночи и пошла к себе. Слава Богу, хоть в этой угловой комнате спального крыла она никому не помешает, даже если соберется работать до поздней ночи. Ром разделась, накинула рабочий халат, отодвинула занавеску с портрета Кэмерона и некоторое время смотрела на него. Потом, смешав каплю кобальта с белой краской, нанесла еле заметный мазок на горделивый изгиб носа, чтобы увеличить ощущение ослепительно яркого солнца, застывшего в зените над его непокрытой головой.
Ром отступила назад и поразилась: жизненная сила Кэмерона, его притягательная уверенность в себе столь ощутимо исходили от полотна, властно окутывая ее, что пульс вдруг участился, и она поймала себя на том, что подсознательно сопротивляется его чарам. Что же в нем так безраздельно притягивает ее? В ее окружении красивых мужчин хватало, и, несмотря на скромность, она понимала, что при желании покорила бы почти любого. Но им всегда чего-то недоставало - самодостаточности, что ли? У Реджи ее тоже не было. Потому-то он и крутил роман за романом, всегда с женщинами помоложе, будто бы опасался: остановись - и окажется, что ты всего лишь ординарный пожилой вдовец, хоть и с талантом выше среднего.
Не хотела бы она себе такой же судьбы. Ни одному из мужчин не сбить ее с пути, даже Кэмерону. Хотя если начистоту, то приходится признать, с Кэмероном игра довольно опасна. Что-то между ними определенно происходило, какая-то искра проскочила, заставив ее позабыть все на свете, включая даже Джерри. Вот это ловушка! Если Кэмерон обрел власть над ее физическими желаниями, ее мыслями и душой, то не слишком ли опасно это чувство, не любовь ли это?
Ну, нет, разумеется, нет. Он не скрывал, что хочет уложить ее в постель, и чему тут удивляться, жизненный опыт научил ее, что люди его положения считают художников всего лишь игрушкой. Очень многие из ее предшественников проторили дорожку к так называемой свободной любви и стали скандально известны своими похождениями. И хотя сейчас свобода нравов проникла почти во все слои общества, на живописцах - да и вообще на всех представителях творческой профессии - осталось пятно распутства.
Ром в задумчивости нахмурилась, прополоскала кисть в скипидаре и снова закрыла портрет Кэмерона. Один раз она оставила картину незакрытой, и с кровати ей видны были очертания его лица; какая-то сила заставила ее встать и повернуть полотно к стене. Она явно превзошла самое себя: ей удалось мастерски передать красноречивый зов блестящих светло-карих глаз, гордую посадку головы, очертания чувственных губ...
Ром прошла к балкону, чтобы отдернуть тонкие льняные занавески, как вдруг кто-то постучал в стекло. Она испуганно отступила и затаила дыхание. Балконные двери бесшумно раздвинулись, и вошел Кэмерон.
- Что вы здесь делаете? - В ней поднялись гнев, негодование и в то же время какое-то волнующее, почти радостное смятение. Она даже позабыла, что стоит в одном лишь коротком незастегнутом халатике поверх нижнего белья.
- Извините, я не хотел вас напугать, - тихо сказал Кэмерон. От его низкого голоса у нее по спине побежали мурашки. - Я докуривал последнюю сигару - и вдруг смотрю: у вас горит свет. Вот и решил зайти узнать, как продвигается работа.
Ром нервно сглотнула и искоса поглядела на закрытый мольберт с портретом.
- Честно говоря, я не люблю показывать незавершенные картины. Непрофессионалу трудно разобраться в рабочих заготовках.
- Ребята говорят, что вы рисуете какие-то пейзажи. Из них есть уже законченные?
- Кое-какие да. Но еще не в рамах и не отделаны. - Тут она наконец запахнула цветастый халатик, придерживая полы руками.
Кэмерон нетерпеливо зашагал по комнате, по-кошачьи неслышно и упруго, наполняя все вокруг своей энергией; тронул этюдник, банку с кистями, помял в руках один из тюбиков с краской.
- Окажите доверие моему воображению, Ром, - со вздохом сказал он. - Я знаю, что художнику хочется представить картину на суд невежественного обывателя во всем блеске, но ведь это заказ, и я в некоторой степени обязан следить за процессом.
- Я покажу вам портреты, как только сочту их готовыми. Что же касается пейзажей, то они принадлежат мне и не имеют отношения к договору.
Только что он стоял в другом конце комнаты - и вмиг очутился перед ней, да так близко, что тонкий запах его свежевыбритого лица и чистого мужского тела защекотал ей ноздри, отозвавшись в мозгу неистовыми сигналами тревоги.
- Ром, каков же договор? Разве мы его обсуждали? А это касается нашего договора? - Он накрыл широкими ладонями кулачки, сжимавшие полы халатика. Она попятилась. Он расхохотался.
- Послушайте, Кэмерон, вы знаете, что... - Больше она ничего не успела сказать. Он обвил ее руками, притянул к себе и замкнул ее уста поцелуем.
Ладони его словно бы исследовали ее тело, неторопливо, методично, не пытаясь сломить запоздалое сопротивление. Его влажный и сильный рот осторожно, но не ослабляя давления ласкал края ее губ, а руки так же нежно гладили спину через полотняный халатик. Не отдавая себе отчета, она сравнивала его тело со своим: красивые мускулы почти скрадывают высокий рост, колени на уровне ее бедер, таз тоже намного выше, чем у нее, и сам он весь крупнее.
Его руки заскользили вниз по ее спине и обхватили крепкие прохладные ягодицы; у нее заныло под ложечкой от растущего щемящего напряжения и в то же время по всему телу разлилось сладостное тепло истомы. Он крепко прижал ее к своей твердой, как скала, груди. Только дай он волю своим чувствам - на ее нежном теле живого места не останется. Но пока он держит ее легко и нежно. У нее промелькнула спасительная мысль, что удастся, возможно, выскользнуть. Но когда он стал постепенно углублять поцелуй, было уже слишком поздно.
В поцелуе отдавалось все страстное нетерпение мужского тела, неумолимо нависало оно над ней, плавно покачиваясь в танце вожделения. Наконец он отнял губы и вскинул голову, а она все еще жаждала поцелуев. Он чуть отодвинул ее от себя и, улыбаясь, принялся любоваться спелой прелестью ее фигуры. Его руки скинули с ее плеч легкий халатик и спустили бретельки лифчика. Узкая полоска белого сатина слетела на пол.
Он не трогал ее, просто сузившимися до искристых темных щелочек глазами осматривал - словно ресницами ласкал в ответ на легкую ласку завитков ее волос - ее длинную шею, затем ямочки у ключицы, благоговея перед золотистой бархатной кожей и нежными полушариями бледного золота. Его взгляд задержался на розовых конусах, увенчанных чудесными крохотными коронами. Потом его пытливый взор скользнул дальше, по плоскому животу, запнулся о резинку скромных белых трусиков...
- Кэм... - начала было она, задыхаясь от волнения, но он приложил указательный палец к ее губам и продолжал свой увлекательный путь по линиям ее тела.
- Придется их снять, - пробормотал он, кивнув на белые трусики. Признаться, контраст весьма соблазнительный: все равно что под дерюгой пилигрима обнаружить голливудскую звезду.
Ром вся сжалась. Ее вдруг насторожил какой-то необычный тон в его голосе. Что в нем - страсть? Ночная расслабленность? Или.., неужели просто насмешка?
- Что за игру вы ведете, Кэмерон? А это эротическое созерцание.., что за извращение?
Он рассмеялся от души, хотя в смехе его слышались усталость и еще что-то необъяснимое.
- Эротическое созерцание, извращение? Нет, моя радость, просто топографическое исследование, вот и все. Помните, я сказал вам: у нас все лето впереди. Если что, я дам вам время привыкнуть к этой мысли. Ведь так или иначе мы оба знаем, чем дело кончится: или вы окажетесь в моей постели, или я в вашей.
