Глава 5
Ночной Дублин очень красив. И живет полнокровной жизнью. На тротуары выплескивается свет, струящийся от огней многочисленных пабов, ресторанов и модных кафе. В юго-западной части города древность тесно переплетается и смешивается со стариной и совершеннейшей новизной и современностью. Направляясь к Темпл-Бару, площади между Дэйм-стрит и рекой Лиффи, они прошли мимо Дублинского замка[7]. Заку было очень хорошо знакомо это место. Он довольно часто бывал здесь в последние несколько лет, поскольку оно являлось средоточием магазинов, ресторанов и музеев.
Каэр взглянула на него:
— Вы знаете этот район?
— Не так хорошо, как вы. Уверен.
Она улыбнулась:
— Знаете, почему он называется Темпл-Бар? В шестнадцатом веке землю приобрел человек по фамилии Темпл, а «бар» — так называется дорожка вдоль реки. И к счастью, Темпл-Бар находится рядом с отелем.
— К счастью, — согласился Зак. — Хотя я обычно все равно пользуюсь общественным транспортом.
Она одарила его мгновенной улыбкой.
— Но не могу не согласиться, что в ясную погоду лучше прогуляться пешком.
Каэр нахмурилась:
— А что, в Новой Англии и правда такой суровый климат, как говорят?
— Говорят, что в Новой Англии суровый климат?
— Ну, первые колонисты… Они же все умерли… Разве нет?
Зак расхохотался:
— Как вам сказать? Не все. И не из-за погоды. Надо признаться, я всегда жил на Юге, но довольно часто бывал в гостях у семейства О’Райли, и мне известно о зимах в этих краях не понаслышке. Мой отец и Шон были друзьями. После смерти родителей он стал нам как родной дядя. Какова Новая Англия зимой? Никогда нельзя знать наверняка. Может быть холодно. Намного холоднее, чем обычно бывает здесь. Но на побережье, если море не штормит, дни ясные и умеренно теплые. Когда бывают штормы, становится весьма прохладно. И мне нравится наблюдать за бушующим морем из окна милой уютной комнаты. Я несколько раз оказывался посреди бушующего моря, вдали от побережья. Но идея выйти в море в такую погоду принадлежала не мне, а двум старым морским волкам, Шону и Эдди. Их приводят в восторг ветер и буйство волн.
— Это же опасно.
Заку подумалось, что Эдди отправился в последнее плавание, когда не было никакого шторма.
— Непогода где угодно может быть опасной.
«Но куда более опасным может быть сам человек», — мысленно добавил Зак.
— Вы думаете об Эдди, разве не так? Вы считаете, что он мертв, и беспокоитесь о Шоне.
— Да.
— Вы знаете Эдди?
— Да.
— А не допускаете ли вы, что, возможно… ну, я не знаю… что он скрывается по какой-то причине?
— Хотел бы я так думать.
Она молчала. Потом указала на один из шпилей, врезающихся в ночное небо, и сказала:
— Собор Церкви Христовой. Он был построен человеком, известным как Силкенберд. Его звали Ситриг, король викингов. Для первого архиепископа Дублина, Вам известно, что город основали викинги? Потом пришли норманны и англичане. Вы только представьте все заговоры, которые тут готовились, и все сражения, которые происходили.
Зак был удивлен. Ему показалось, что она всерьез пытается приободрить его своими рассказами.
— Вы искренне любите этот город, правда?
— Как можно его не любить? Дублин — один из самых чудесных городов мира, — мягко ответила Каэр.
Он засмеялся:
— Вы говорили, что никогда не покидали пределы Британских островов.
— Я видела Ла-Манш. — Голос Каэр прозвучал обиженно.
— Да я не спорю. Город и в самом деле чудесный, — уверил ее Зак, стараясь не рассмеяться при виде ее неприкрытого возмущения.
И она была права. Дублин действительно был потрясающим городом. Такая богатая история! Столь трагичная! Но в наши дни он стал оживленным и космополитичным, как и любое другое из известных Заку мест. Идя по улице, он слышал иностранную речь. Точно так же, как в Нью-Йорке, или в Лондоне, или в Париже. Хотя большинство народа говорило по-английски с тем же ирландским акцентом, который придавал неповторимость и мелодичность всему, что говорила Каэр.
— Паб прямо перед нами, — прервала его размышления Каэр. — Видите, «Ирландские глаза».
Она обошла стоявших группами людей, которые собрались на улице покурить. Зак обратил внимание, что каждый проводил взглядом прошедшую мимо Каэр. Она была не просто красива. Она была невероятно красива.
Ее бы заметили везде, куда бы она ни пришла.
Он последовал за ней внутрь, сознавая, что все смотрят не только на нее, но и на него.
Потому что он с ней.
Когда они вошли, Зак решил, что Каэр собирается извиниться и сказать, что друзья прийти почему-то не сумели.
Он ошибся.
Ее узнали в ту же минуту, как она появилась в пабе. Привлекательная женщина примерно лет сорока направилась к ним прямо из-за стойки бара, вытирая руки о фартук, на котором по краю были красиво вышиты слова «Ирландские глаза».
— Вы пришли! — радостно воскликнула она.
— Я же обещала, — ответила Каэр.
Он представился:
— Зак Флинн.
— Американец? — спросила женщина.
— Да. Простите. Мой акцент невыносим. Меня пригласила Каэр. Надеюсь, вы не против.
— Против? Отчего же? Замечательно, что вы пришли. Я — Мэри Донован, мистер Флинн. — Она обернулась к Каэр: — Присаживайтесь. Должно быть, вы проголодались. Целый день провели в больнице и все такое.
Она помахала рукой двоим молодым людям в твидовых кепках, сидящим у бара.
— Ну-ка, потеснитесь, бездельники. Это Каэр. Я вам говорила, что она придет сегодня вечером.
Они прямо-таки подпрыгнули со своих мест. В одном углу восседала целая семья: родители, дед, тетушка, подросток, двое детей помладше и младенец. Рядом — группа рабочих в синих воротничках, а чуть дальше — несколько мужчин в возрасте чуть за тридцать, все в костюмах. Однако эти компании не казались разрозненными. Кто-то периодически вскакивал, чтобы взять кетчуп или майонез и перенести с одного столика на другой. То и дело люди, сидевшие за разными столиками, окликали друг друга.
— Каэр, — произнес один из мужчин у бара, снимая кепку. — Приятно слышать, что вы были столь добры к старой хозяйке.
— Ничего особенного, — возразила Каэр.
— Нам не нужны эти места, — заметил Зак. — Мы не настолько сильно торопимся.
Но табуретки у барной стойки уже были свободны.
— Садитесь, — пригласила Мэри.
— Спасибо, — сказал Зак, обратившись к людям, чьи места они только что узурпировали.
— Дэйлу все равно пора домой. Его там дожидается жена и чудный новорожденный ребенок, — пояснила Мэри.
— Я всего лишь заглянул на минутку, — добавил мужчина, опознанный как Дэйл, быстро допивая пиво. — Ухожу. Надеюсь, еще увидимся.
— Спасибо. Мои поздравления, — улыбнулся Зак.
— Каэр, до скорой встречи, — сказал Дэйл.
— Это вряд ли. Завтра я улетаю в Соединенные Штаты.
— В Штаты? Какое приятное путешествие. Зайдите в «Микки-Маус». Рад, что мы с женой побывали там. Когда еще доведется? — мечтательно произнес Дэйл.
— Доброго пути, — улыбаясь, пожелал мужчина, сидящий рядом с ним. — Кстати, и я тоже ухожу. Дэйл женат на моей сестре, поэтому я зайду к ним посмотреть на малыша. Рад был познакомиться.
— Завтра? Вы уезжаете завтра? — спросила Мэри. Она казалась крайне удивленной.
Зак мог только предположить, что Каэр ничего не сказала своим друзьям о предстоящей поездке. Немного странно и удивительно, но это буквально только что пришло ему в голову.
— Но я не насовсем. Я вернусь, — уверила Каэр женщину, погладив ее руку, которая лежала на стойке бара. — И не беспокойтесь, ваша мама будет здравствовать еще долгие годы.
— Дай-то Бог, — сказала Мэри. — Она так упорно трудилась на благо всех нас. Особенно после смерти моего отца. Так получается, это ваш последний ужин в старом добром Дублине. На долгое-долгое время. Это честь для меня, что вы выбрали именно это местечко. Для начала я предложу вам домашнего пива. Поверьте, оно великолепно.
Минуту спустя Каэр с удовольствием потягивала напиток и уверяла Мэри, что это лучшее пиво, которое ей когда-либо доводилось пробовать.
И это была правда. Охлажденным оно было бы даже лучше, подумал Зак. И снова почувствовал необъяснимое беспокойство, внимательно изучая Каэр.
Очевидно, у нее были друзья. А в больнице, верно, ее считали кем-то вроде ангела. Но в том, как она себя вела, было что-то… нездоровое. Будто она годами ни с кем не встречалась и ничего не пила.
Когда Мэри ушла, чтобы принести им тушеное мясо, особое блюдо дня, Зак обернулся к Каэр:
— С ее матерью и правда все будет хорошо?
— Пока да. Ни один мужчина и ни одна женщина не приходят на землю навечно. — Она сосредоточенно смотрела на свое пиво.
