В хлеву, как ни странно, сохранились неповрежденными столетней давности деревянные стойла.
— Мы собираемся сохранить перегородки, — с гордостью объявил Ник, хлопнув ладонью по одной из них и взметнув при этом огромное облако пыли. — Это бесценный антиквариат. Эту часть здания мы превратим в семейное кафе со столиками в каждом стойле. Наверху надстроим еще один этаж, где сделаем более изысканный ресторан и бар, из окон которого будет открываться прекрасный вид на озеро.
Катриона кивнула.
— Хорошая идея. Многие приезжают сюда на отдых семьями, особенно во время школьных каникул.
— Так нам и сказали в местном туристическом бюро, — подтвердила Сью. — Мы обращались за информацией к местным властям. Здесь уже действуют несколько таймшерных фирм, построены сотни меблированных коттеджей для отдыха. Эти места, связанные с якобитским движением, привлекают туристов из Северной Америки, Европы и даже Японии.
— Да, Хайлэнд — это настоящая золотая жила туризма, — восторженно подхватил Ник.
— Да, конечно, с туристами проблем не будет, но что касается местного населения, могут возникнуть сложности, — охладила их пыл Катриона. — Вы читали репортажи об инциденте, который произошел неподалеку отсюда, в местечке под названием Лагган?
Сью встревоженно вскинула голову.
— Нет. А что там случилось?
— Несколько новых домиков для отдыха были облиты краской и подожжены. Ответственность взяла на себя так называемая организация ШДШ. Об этом вчера была статья в «Скотсмэн», хотя сам инцидент произошел дня три назад. Подобные случаи были также в Гэллоувэе и Эйршире.
— Подожгли, зачем? — испуганно повторила Сью.
— Кто они такие, эти молодчики из ШДШ, если не считать того, что они выжившие из ума вандалы? — требовательно спросил Ник.
— Их название расшифровывается как «Шотландия для шотландцев». Они протестуют против всего английского, — объяснила Катриона.
— Сумасшедшие они, что ли?
— Нет, просто фанатики, — неуверенно ответила Катриона, жалея, что затронула эту тему и не предоставила Каррузерсам самим узнать о существовании ШДШ. Постольку поскольку дело касалось банковского кредита, она могла обезопасить его с помощью страховки.
— Означает ли это, что дети столкнутся с трудностями в школе? — задумчиво спросила Сью. — Могут к ним цепляться из-за того, что они англичане?
Катриона задумалась. Она не помнила, чтобы за время ее пребывания в высшей школе в Портри кого-нибудь унижали, задирали или запугивали из-за того, что они англичане. Впрочем, в Хайлэнде сравнительно недавно заговорили о «культурном империализме» и «англиканизации», причем эти громкие слова с политическим подтекстом звучали в основном в барах и пабах.
— Вы можете поговорить с директором школы, но я уверена, он скажет вам, что волноваться не о чем. Мы, хайлэндцы, славимся своим дружелюбием! — Она ободряюще улыбнулась. — Давайте до конца осмотрим ваши владения. Гораздо важнее то, чтобы вы могли оправдать доверие банка.
Каррузерсы с гордостью показали ей коттедж пастуха, который они намеревались перестроить для себя, старый каменный загон для овец, где должны были разместиться кухни и подсобные помещения, и участок, где они собирались построить хозблок с душевыми, прачечными и туалетами. Это был честолюбивый проект, но, учитывая компетентность и опыт Каррузерсов, ясно, что он стоит того небольшого риска, на который шел банк, предоставляя им кредит. Катриона уже почти убедилась, что может рекомендовать банку предоставить заем.
Завершив осмотр усадьбы, они остановились около окаймлявшего участок ручья, который затем проходил под мостом и устремлялся дальше, к озеру. Позади дома вздымался крутой склон холма, и ручей за долгие годы выдолбил в нем глубокое ложе, по обе стороны которого выстроились стройные серебристые березы. В противоположной стороне, за озером, виднелись Мойдартские горы, которые, казалось, вырастали прямо из водной глади. Их покрытые вереском подножия резко переходили в захватывающе прекрасные, суровые остроконечные пики.
— Этот вид будет открываться из бара и ресторана. Правда же, он восхитительно красив? — вздохнула Сью Каррузерс, обращая лицо навстречу резкому холодному ветру, заставившему их всех спрятать руки в карманы пальто.
— Красота этих мест заставляет воспринимать причастность к ним как награду, как привилегию, — согласился ее муж. — Мне уже не терпится начать поскорее.
— Когда вы рассчитываете переехать? — спросила Катриона.
— Как только у детей в школе начнутся каникулы, — ответил Ник. — В любом случае мы должны будем скоро освободить наш дом в Кенте, так что как-нибудь устроимся в коттедже, пока будет строиться ресторан. Это — в первую очередь, потому что к началу июня мы должны открыться.
— О, конечно! — воскликнула Катриона. — К тому времени все дороги, и большие и малые, уже будут запружены караванами туристов.
…Брюс Финли медленно двинул вперед свой «ауди», одновременно включив электронный механизм, управляющий воротами его дома, расположенного в южной части Эдинбурга.
— Проклятье! — выругался он, заметив серебристо-серый «вольво», загородивший въезд в гараж.
Этот автомобиль принадлежал одной из приятельниц его жены по гольф-клубу, той самой, что особенно сильно действовала Брюсу на нервы и которую он терпеть не мог из-за ее пристрастия к джину. А он-то предвкушал, как мирно проведет вечер, задрав ноги перед телевизором…
— Это ты, Брюс? — раздался сверху голос его жены. — Не сердись из-за машины Элизабет. Ты поставишь свою в гараж позже, хорошо?
Улыбающееся, бодрое женское лицо с заблестевшими под воздействием алкоголя голубыми глазами показалось над сосновыми перилами балкона. Фелисити Финли была типичным продуктом английской женской школы для высшего класса — светло-каштановые волосы, подтянутая фигура и бьющая через край жизнерадостность. Приближаясь к сорока годам, она тем не менее предпочитала юбкам и блузкам брюки и простые свитера, надевая к ним золотые цепочки и серьги.
— Поднимайся скорее, выпьешь с нами, — пригласила она мужа.
Брюс скривился. Фелисити знала, что он плохо переносит общество Элизабет. Подхватив портфель, он неохотно поплелся в дом. В холле Брюс снял плащ и сердито швырнул его на стул, затем начал медленно подниматься по лестнице, хотя гораздо охотнее укрылся бы в своем кабинете на первом этаже.
— Давно она торчит здесь? — прошептал Брюс, коснувшись губами щеки жены. — И долго ли еще намерена оставаться? — добавил он, прикладываясь к другой щеке.
— Мы собираемся начать новую благотворительную кампанию, — сообщила она ему, проигнорировав его вопросы, и вместо ответа схватила за руку и буквально втащила в гостиную.
Оказавшись в поле зрения нежеланной гостьи, Брюс принудил себя улыбнуться:
— Рад вас видеть, Элизабет. Как поживаете?
— Прекрасно, как никогда! — объявила гостья, худощавая, громкоголосая дама лет пятидесяти с коротко стрижеными седыми волосами и длинным носом.
Элизабет Николсон, вдова известного в свое время юриста, была президентом Мюррейфилдского гольф-клуба и по совместительству страстной сплетницей. Демонстративно приподняв свой бокал, она одним глотком осушила его.
— Еще? — лаконично осведомился Брюс. — Джин с тоником, если не ошибаюсь?
— Разумеется, — кивнула Элизабет. — Спасибо.
— Фелисити? — подняв бровь, Брюс вопросительно взглянул на жену. — Тебе то же самое?
Фелисити протянула мужу пустой бокал.
— Да, пожалуйста.
— Хорошо. — Брюс направился в сторону расположенного в углу комнаты бара. — Какого рода благотворительность сегодня на повестке дня? — спросил он через плечо.
Фелисити, подобрав под себя ноги, удобно устроилась в углу огромной обитой ситцем софы. Дом Финли, старинная викторианская вилла, наряду с другими похожими, но не идентичными домами, размещался на садовом участке площадью в пол-акра и был комфортабельно обставлен соответствующей его стилю антикварной мебелью. Убранство комнат, традиционные занавески и обивка мебели в цветочек прекрасно гармонировали с лепниной и изящными пропорциями помещений.
— Это будет приют для детей, которые нуждаются в помощи. Элизабет организовала комитет, который займется сбором средств за счет проведения спортивных мероприятий, и любезно предложила мне присоединиться. — Фелисити радостно усмехнулась, глядя на приятельницу. — Наша команда будет называться «Веселые клюшки»!
Из того угла, где находился бар, донеслось шипение открываемой бутылки с тоником, но никаких признаков смеха. Брюсу явно не хватало чувства юмора.
— Мне кажется, если ты вступишь еще в один комитет, Флик, тебе просто не хватит времени, чтобы самой заниматься спортом.
