— Возьмите, — протягивая мужчине половинку мандарина, сказала она.
Они ели молча. Сладкий сок пощипывал Нинин язык. Во рту разлилось немыслимое блаженство, а в голову закралась беспокойная мысль: «А где та красивая женщина?»
Съев последнюю дольку, мужчина улыбнулся так, словно они вместе участвовали в какой-то шалости. Улыбка была безмятежной, почти мальчишеской. Взрослые так не улыбаются. Казалось, беды и голод никогда не касались этого человека. Даже небольшая неровность зубов не портила общее впечатление от его красоты, а Нина находила в этом определенный шарм.
Набравшись храбрости, она тихонько спросила:
— Почему все расходятся?
Незнакомец едва сдержал смех.
— Вы, похоже, новичок на таких мероприятиях? — Понизив голос, он добавил: — Так заведено: приход обязателен, затем все напиваются по полной, а после десерта расходятся.
Откровенность мужчины придала Нине храбрости.
— А как же голландские гости…
— Вы и сами знаете, что дружелюбие по отношению к иностранцам чревато…
У мужчины был такой вид, словно он только что выдал остроумнейшую фразу.
— А-а, Виктор Алексеевич, вот вы где!
К ним подошел Владимир Фролов из политпросвета. Нина часто видела его в театре. Невысокий мужчина с мужественным, всегда улыбающимся лицом. Разделенные пробором волосы. Седина на висках.
— Мои поздравления! А-а, Бабочка, и вы здесь! Добрый вечер! Как замечательно, что вы еще не ушли! — Фролов взял ее руку, которая пахла мандарином, и поцеловал.
— Полностью с вами согласен, — сказал Виктор.
— Вы знаете, что последний сборник нашего общего друга, — обратился Фролов к Нине, — удостоился наивысших похвал?
Нина постеснялась спросить, что за сборник, ведь ее собеседник, наверное, думал, что она в курсе дела.
— Замечательные отзывы! — гнул свое Фролов. — Я обязательно его прочту. Нина, попомните мое слово, перед нами поэт огромнейшего таланта.
Девушка сказала первое, что пришло ей в голову:
— Вы не похожи на поэта.
У Виктора удивленно поднялись брови.
— А каким должен быть поэт?
— Мечтательным, — брякнула Нина.
Мужчины рассмеялись.
— Я имела в виду, не от мира сего.
— Это уж скорее вы, балерины, не от мира сего. Что скажите, Виктор? Разве я не прав?
Поэт кивнул.
— Вы плывете по жизни на звездном плоту.
— Вот видите! — смешно выпучив глаза, сказал Фролов. — Он у нас настоящий поэт.
— Просто он умеет обращаться со словами, — ответила Нина.
— Или слова умеют обращаться со мной, — возразил Виктор. — Иногда они не дают мне спать.
— Поздравляю вас с выходом нового сборника.
— Спасибо. Я подарю вам один экземпляр.
— Боюсь, у меня почти не остается времени на чтение, — сказала Нина и, не желая показаться грубой, пояснила: — В детстве я любила читать, но сейчас мне едва хватает времени на конспектирование лекций по марксизму-ленинизму.
— Мы это исправим, — пообещал Виктор.
Фролов явно нервничал из-за того, что выпал из общего разговора.
— Виктор более чем поэт! — заявил он. — У него не только тонкий вкус, но и острый глаз. Как быстро он сумел отыскать самую красивую здесь девушку! Я запрещаю вам монополизировать ее. Пойдемте со мной. Я прокачу вас по заснеженной Москве.
Фролов увлек их от буфетной стойки к небольшой компании людей. Нина чувствовала себя неуверенно в окружении незнакомых и малознакомых лиц. Здесь были оперная певица и розовощекий ответработник из Центрального комитета Всесоюзного объединения профсоюзов. Его жена казалась прибывшей сюда из прошлого. Ее платье было оторочено черным кружевом, а в руке она сжимала золотой лорнет. Рядом с ответработником стоял низенький полноватый мужчина с усами соломенного цвета, явно навеселе. Нина узнала в нем одного из известных актеров, играющего во МХАТе характерные роли. Все обменивались приветствиями и переговаривались, и Нина с необыкновенной ясностью осознала, что впервые в жизни очутилась в обществе избранных, которые не являлись членами какой-то отдельной организации. Сама эта кажущаяся бессистемность и являлась определяющим признаком избранности.
— Да… да… Одевайтесь и пойдем, — сказал Фролов и, вытащив ключи из кармана, позвенел ими.
Нина оделась, взяла свои вещи и присоединилась к компании, которая уже вышла из дома. Улица была белым-бела. Снег продолжал падать, но теперь он стал мельче, превратившись в искрящуюся пыль.
— Ой! — поскользнувшись, вскрикнула Нина.
И была разочарована, когда ее поддержал не Виктор, а актер-коротышка.
— Вы легкая, словно перышко, — дыша перегаром, сказал он.
— Вот мы и добрались!
Лицо Фролова светилось гордостью. Перед ними стояла засыпанная снегом большая черная «Победа». Мужчины смели снег, и машина предстала перед ними во всей красе — округлая и поблескивающая в лунном свете.
Открыв заднюю дверцу, Фролов скомандовал:
— Прошу, устраивайтесь!
В машине пахло табаком. Нина боялась, что Виктор сядет на переднее сиденье, но он примостился рядом с ней. Костюм ворохом упал ей под ноги, и Нина представила, как завтра будет ругаться костюмерша. По другую руку Виктора сели ответработник с женой. Словно случайно рука Виктора легла Нине на плечи, и она почувствовала смущение. Как правило, мужчины в общественных местах не осмеливались на большее, чем взять женщину под руку. Лицо Виктора осталось невозмутимо спокойным. С таким выражением лица он мог бы преспокойнейшим образом опереться на спинку стула. Нина решила вести себя так, словно ничего не случилось.
В машине было холодно. Изо рта шел пар. Фролов повернул ключ в замке зажигания и попытался завести мотор. Наконец тот взревел, и машина, резко тронувшись с места, понеслась по дороге. Хотя улицы и тротуары совсем недавно очищали от снега, все снова было покрыто белым ковром. Фролов ехал к центру города. Нину легонько покачивало от двери к сидящему рядом Виктору. Пассажиры то восхищались красотой ночи, то ругали слишком быструю езду Фролова.
Выглянув в окно, Нина подумала, что в первый раз видит Москву такой красивой. Большую часть года город утопал в грязи или пыли, а сегодня снегопад укрыл все искрящимся в лунном свете покрывалом.
— Москва по-настоящему красива только заснеженная, — едва слышно сказала она, так что ее услышал один Виктор.
— С женщинами все наоборот, — пошутил он.
Он говорил тихо, почти шепотом. Его дыхание согревало ей ухо.
— Наш город выглядит лучше, когда все в нем прикрыто, а женщина — наоборот.
Нина поняла намек и внутренне напряглась. Повинуясь инстинкту, она сняла с плеч горжетку и положила ее на колени. Потом, боясь, что Виктор следит за ее реакцией, напустила на лицо скучающее выражение.
Виктор шевельнул рукой, и его пальцы нежно прикоснулись к ее шее. Нину бросило в жар.
— Нет ничего приятнее, чем вести автомобиль по свежевыпавшему снегу, — вещал с водительского сиденья Фролов.
Нина хотела посмотреть на Виктора, но не решалась повернуть голову. Боковым зрением она видела, что мужчина смотрит вперед, словно не замечая ее.
Фролов и компания над чем-то смеялись. Нина видела, что «Победа» выехала на Арбат. Мимо проплывали кинотеатры, книжные и комиссионные магазины. Транспаранты с лозунгом «Преодолеем и победим» развевались на ветру. Было поздно, и по улицам слонялись только переодетые в штатское хмурые милиционеры. В окнах виднелись украшенные «дождиком» и мишурой новогодние елки. Мигающие разноцветные лампочки иллюминации делали улицу похожей на сказку. Из уличных громкоговорителей приглушенно звучали новогодние песни.
Пьяный актер на переднем сиденье мурлыкал под нос слова не знакомой Нине песни. Она не могла позволить себе выпить лишнего. А Виктор? Если он пьян, то понятна причина его поведения, понятно, почему он так храбро обнял ее. Пальцы его нежно поглаживали ее шею. А как же «фигуристая» женщина, с которой он был?
На переднем сиденье актер запел громче. Потом затянул «Славься, товарищ Сталин» — песню, сочиненную в конце войны. Нетрезвый, дрожащий голос исполнителя придавал ей несколько комическое звучание. На душе Нины стало неспокойно.
— Я бы предпочел послушать нашу оперную подругу, — многозначительно кашлянув, сказал сидевший рядом с Виктором ответработник.
Актер продолжал петь.
— Зеленый змей всему виной, — пошутил, желая приободрить товарищей, Фролов.
Должно быть, актер почувствовал неладное, потому что внезапно переключился на народную песню, а потом и вовсе замолчал.
Снова повалил настоящий снег. «Победа» стрелой мчалась по заснеженным улицам, но Нина больше не чувствовала беспокойства из-за скорости и близости этого красивого мужчины, чьи пальцы ласкали ее шею. Как ни странно, но присутствие этих незнакомых людей, набившихся в автомобиль, словно сельди в бочку, наполняло ее душу абсолютным покоем. Ей было тепло и уютно. За окнами серебрился снег. Происходящее казалось Нине чем-то из области фантастики.
