Ни один мускул не дрогнул у неё на лице, когда я замолчал - она просто сидела неподвижно и крупные слезы катились у неё по щекам.
- Ты привел очень убедительные доводы, - сказала она наконец, шмыгая носом. - Получается, что ты прав. Я никогда раньше не была влюблена. Мне казалось, что я влюбилась однажды - когда работала официанткой - но он совсем не обращал на меня внимания. А теперь мне показалось, что я встретила свое счастье.
- Это все пройдет, киска. - Я старался говорить равнодушно. - Дай только время. Обещаю - ты забудешь обо мне.
- Я вижу, - сказала она. - И я понимаю. - Слезы внезапно прекратились, и её голос лишь слегка дрожал. - Если бы я была проституткой или одной из этих доступных девок, которые всегда готовы повеселиться с тобой, тогда я была бы нужна тебе. Разве это не так, Джокко?
Следи за собой, сказал я себе. Она может так же легко обвести тебя вокруг пальца, как и окружного прокурора сегодня утром.
- Ты близка к истине, но это не совсем так.
- Тогда, что ты имеешь в виду? - Я не ответил и она снова спросила: Разве ты не это имел в виду? Я буду больше тебе нравиться, если устроюсь в какой-нибудь отель, чтобы предложить свои услуги в качестве девушки по вызову, а потом вернусь к тебе? Тогда твое отношение изменится? Тогда я буду больше подходить тебе?
Она потрясла меня до глубины души. Сразила насмерть. Уложила наповал. Почему? Просто потому, что я знал: она и вправду способна сделать то, о чем говорила. К тому же, она была в отчаянии.
- Послушай, все слишком необычно для нас обоих. Я не хочу иметь восемь детей и маленький коттедж с белым палисадником. Ты же мечтаешь о семейном счастье. Но никто не мешает нам попробовать, что у нас могло бы получиться. Давай поиграем в такую жизнь. Может быть, мне и понравится, а может - нет. Но в любом случае - никаких обязательств. Ничем себя не связывать. Поняла?
По-крайней мере, это не даст ей превратиться в девушку по вызову.
- Я поняла, Джокко. Когда мы начнем играть?
- Прямо сейчас, киска. Иди сюда. - Я повернулся к ней, но она уже ждала меня. Ее губы были мягкими, как летний ветерок - мягкими и зовущими, такими мягкими, свежими и упоительными, каких я не знал никогда в жизни. Ее лицо светилось каким-то внутренним светом, когда мы прервали наш поцелуй, от этого сияния выражение её лица изменилось, оно не было больше унылым, а безмятежно счастливым. От одного взгляда на неё я почувствовал себя совершенно умиротворенным.
Она вздохнула и с такой же радостью в голосе сказала:
- О, Джокко, подумать только, что такое могло случиться со мной, пусть даже мы и разыгрываем представление.
- Да, - сказал я, и так как в ту минуту я больше ни о чем не мог думать, я повторил. - Да.
Она весело засмеялась и дразня меня, спросила:
- И теперь я стану твоей женщиной?
- Это вряд ли, - сказал я, принимая серьезный вид. - Очень сомневаюсь, даже если бы мы и не играли.
- Почему? - Она вскочила на ноги и встала около меня, расставив ноги и уперев свои маленькие кулачки в бедра. Голова её была наклонена в одну сторону, как у прислушивающейся птички, на лице появилось озорное выражение. - Сейчас же скажи мне - почему, Джокко Рэм!
Для убедительности она топнула ножкой.
- Ты не способна стать моей женщиной, вот почему.
Мое заявление выбило её из колеи. Она явно не поняла, что я имел в виду. Она сосредоточенно наморщила брови, затем подскочила к зеркалу около двери и стала рассматривать себя, поворачиваясь так и эдак, все ещё подперев бока руками, тщетно пытаясь найти ответ.
Я рассмеялся, потому что не мог больше вынести этого. Но, главным образом, я смеялся потому, что мне было хорошо. Я все ещё продолжал смеяться, когда она оторвалась от зеркала и подбежала ко мне, на её прелестном личике было выражение шутливой решимости.
- Джокко Рэм! Объясни мне сейчас же, над чем ты смеешься, или я... я...
- Да? - я с трудом перевел дух, мой смех заглушал звуки музыки в комнате.
- Я буду щекотать тебя! - воскликнула она и набросилась на меня.
- Перестань, - крикнул я, хватая её за руки.
- Ты! - наскакивала она в притворной ярости. - Ах, ты! - Затем она стала жалобно канючить. - Пожалуйста. скажи мне, что ты имел в виду.
- Хм, - сказал я, переставая смеяться. - Пойди и спроси у медэксперта, с которым мы встречались у окружного прокурора сегодня утром.
Ее лицо абсолютно ничего не выражало, пока значение моих слов не дошло до нее. Затем она смущенно хихикнула, яркая краска залила её шею и лицо. Внезапно она перестала смеяться и почти с идиотским выражением уставилась на меня, а потом вдруг прыснула. И громко, уже совсем в открытую захохотала.
- Но я всегда думала, что это считается ценным качеством.
Несколько минут мы молчали, потом я ответил:
- Киска, невинность является одним из самых бесполезных качеств на свете. И не спрашивай меня, почему. Если ты до сих пор этого не знаешь, то нет смысла тебе говорить об этом.
Франс спокойно посмотрела на меня; в прекрасных глазах светился вызов:
- Даже если мы только играем, тебе некого винить, кроме себя, в том, что мой статус остается без изменений.
- Ничего, - сказал я ей, садясь на кушетку, - игра может заходить очень далеко. За маленьким исключением, она становится реальностью. Пойдем - надо подготовиться к встрече с Анджело Фатиззо и его приятелями.
Глава 5
Белокаменный особняк Фатиззо был большим, но невысоким, со множеством окон, закрытых жалюзи. Он высился вдали от дороги, окруженный с одной стороны большим изумрудно-зеленым садом. В нем росли обычные деревья и кустарники. В центре торчала неухоженная цветочная клумба. Когда мы выходили из машины, я разглядел сквозь высокую ограду плавательный бассейн овальной формы в дальнем углу сада. Фатиззо и в самом деле не бедствовал.
Высокая стройная девушка, открывшая дверь на звонок Франс, выглядела просто сногсшибательно: темные волосы, забранные наверх, черные глаза, оливковая кожа, пышная грудь и узкие бедра. За исключением цвета волос и глаз она напоминала мне Мону. Увидев мою спутницу, красавица радостно взвизгнула.
- Ты напугала меня до смерти, - накинулась она на Франс. - Где ты пропадала?
Девушки кинулись друг другу в объятия и стояли так до тех пор, пока я не принялся так громко покашливать, что меня можно было услышать с другой стороны улицы.
- О, Джокко. Извини. - Франс повернулась ко мне. - Это Лола, моя соседка по комнате в общежитии, я тебе о ней рассказывала.
Лола лучезарно улыбнулась, внимательно разглядывая мою физиономию, сделала легкий реверанс, затем взглянула на Франс:
- Вы тот самый, кто... это он, Рени? Газеты полны сообщений об убийстве. Они называют это убийством гангстеров, но ваши имена нигде не упоминаются.
- Это он самый, - ответила ей Франс. - В её голосе слышалась гордость.
- Что же вы, входите, - воскликнула Лола. - Не стойте в дверях. - Мы вошли в дом, а она продолжала: - После твоего исчезновения, Рени, я на неделю отпросилась из больницы и даже не приходила на вечернюю проверку. Я здесь сейчас совсем одна. Анджело с друзьями на пару часов поехали в город потренироваться в тире. Они вернутся с минуты на минуту.
Гостиная была обставлена роскошной мебелью из дуба и липы, пол устилали пушистые персидские ковры; прекрасные стереомагнитофон и телевизор дополняли картину общего великолепия.
- Расскажи мне обо всем, что произошло, - попросила Лола, обращаясь к Франс.
- О прошлой ночи?
Темноволосая девушка кивнула, и Франс начала рассказывать. И пока она рассказывала, я сидел как болван, а Лола все охала да ахала. Когда Франс закончила, Лола снова заметила, что наши имена не упоминались в газетах. Я подумал, что это Эд Уоррик пытался защитить нас.
- Подумать только, - сказала Лола, - они похитили тебя прямо здесь, около бассейна, и никто из нас ничего не знал об этом. Я подумала, что ты вернулась в больницу, но когда ты не явилась на вечернюю проверку, я сразу начала беспокоиться.
Бывает, что стоит только увидеть такую рожу, и ты уже знаешь, что будешь бить его, и знаешь также, что будешь лупить по своим правилам разбивать вдребезги мерзкую рожу и отделывать его по всем правилам уличного боя. Я понял это, как только этот ублюдок появился в дверях. Лола представила его как Эла, и я понял, почему Франс хотелось каждый раз вымыться после его прикосновения.
Это был настоящий гигант - не менее шести футов с четвертью - и весил, по-крайней мере, двести пятьдесят фунтов, широкоплечий, с длинными, нелепо свисающими вниз руками. В этом не было бы ничего необычного, если бы не его голова, которая была под стать телу. Она была гладкой, как бильярдный шар, и вытянутой, как яйцо. Да, именно так - как яйцо. Но даже и это не так бросалось бы в глаза, если бы не его физиономия, грубо налепленная на переднюю часть головы. У него были отвислые, темно-красные губы, огромный приплюснутый нос и крохотные поросячьи глазки; подбородок вообще отсутствовал.
