— Вам очень идет, Синьора, — сказал Джимми Салливан.
— Но смотрится намного дороже, — добавила Пегги.
— Цвет натуральный? — спросил Джерри с интересом.
— Нет, подкрасили хной, но мне сказали, что получился необычный цвет, как у дикого животного, — сказала Синьора, ответив на вопрос Джерри словами молодого парикмахера.
Было очень приятно, что ее работой все восхищались. Особенно людей впечатлили вышитые цветы и названия городов. Но работы для нее у них не было. Ей говорили, что занесут ее имя в базу данных и удивлялись ее адресу, так как думали, что она живет в более престижном месте. В этот день, как и в предыдущие, были одни отказы, но казалось, к ней стали относиться немного уважительнее и с меньшим удивлением. В магазинах дизайнерской одежды, бутиках и в двух театрах ее работа вызвала неподдельный интерес. Сьюзи была права, что ей нужно поднимать планку.
Могла ли она осмелиться попытаться стать гидом или учителем? Ведь она половину взрослой жизни занималась этим в сицилийской деревне?
У нее вошло в привычку разговаривать по вечерам с Джерри.
Он поднимался и стучал в ее дверь.
— Вы не заняты, миссис Синьора?
— Нет, заходи, Джерри. Хорошо, когда есть компания.
— Знаете, вы бы всегда могли сидеть внизу, они не против.
— Нет-нет, я сняла комнату у твоих родителей, и не хотела бы слишком докучать им.
— А что вы делаете, миссис Синьора?
— Я шью детское платьице для одного бутика. Они сказали, что взяли бы четыре штуки. Надеюсь, они хорошие люди, потому что я потратила часть своих сбережений на материал.
— Вы бедны, миссис Синьора?
— Не совсем так, просто у меня не много денег. — Это казалось вполне нормальным, резонным ответом. Он полностью устроил Джерри. — Почему бы тебе не приносить сюда свою домашнюю работу, Джерри? — предложила она. — Ты бы составил мне компанию, а я помогала бы тебе, когда понадобится.
Так они просидели вместе весь май, весело и непринужденно болтая. Джерри посоветовал ей сшить пять платьев и притвориться, будто они столько и просили. Совет оказался дельным, и они приняли все пять штук и заказали еще.
Синьора проявляла большой интерес к урокам Джерри.
— Прочитай мне снова это стихотворение и попробуй объяснить, о чем оно?
— Но это же старый стих, миссис Синьора.
— Я знаю, но в нем же должен быть какой-то смысл. Подумай.
— Хорошо, а вы знаете, кто его написал?
Понемногу он стал интересоваться уроками. Она делала вид, будто у нее плохая память, и пока шила, просила снова и снова повторять для нее что-то. Так Джерри учил стихи, писал сочинения, задачи по алгебре. Единственный предмет, который по-настоящему интересовал его, — география. Ее вел мистер О’Брайен, который, судя по всему, был «отличным парнем». Он всегда был уверен, что ученики знают правильный ответ, а другие учителя, наоборот, сомневались в этом. И в этом состояла разница.
— Его собираются назначить директором, вы знаете, в следующем году, — сказал Джерри.
— О, а те, кто учится в Маунтинвью, хотят этого?
— Да, думаю да. Старый Уолш такая зануда. Мне он совсем не нравится.
— А, понимаю.
— Твоя мама пригласила меня в четверг на чай, так что мы можем там встретиться, я думаю, твоего учителя она тоже позвала.
— Он действительно дамский угодник, этот Тони О’Брайен. Я слышал о нем пару историй. Хотите увидеть его, Синьора? Думаю, с вашей новой прической он вас не пропустит.
— Да что ты, я не собираюсь снова интересоваться мужчинами, — просто сказала она.
Чаепитие началось с неловкостей.
Пегги Салливан оказалась не вполне хорошей хозяйкой, поэтому Синьора решила начать беседу, мягко, ненавязчиво рассказывая обо всех изменениях в Ирландии, которые она заметила, и эти перемены, по ее мнению, были в лучшую сторону.
— В школах сейчас так красиво и весело, и Джерри много рассказывает мне об уроках географии, о том, какие интересные проекты они придумывают. Когда я училась, у нас не было ничего подобного.
И после этого обстановка смягчилась. Пегги думала, что визит учителя будет сопровождаться чередой жалоб на ее сына. Она также не надеялась, что ее дочь и Синьора так хорошо поладят. Или что Джерри станет рассказывать мистеру О’Брайену, что он занимался проектом по названиям мест, цель которого узнать о происхождении этих названий. Джимми приехал домой к середине чаепития, и Синьора объяснила, что Джерри счастлив иметь отца, который знает весь город наизусть и может помочь лучше любой карты.
Они разговаривали как нормальная семья; общение здесь было намного вежливее, чем во многих семьях, которые навещал Тони. Он всегда считал Джерри трудным подростком, но, видимо, эта странная женщина имела на него положительное влияние.
— Вы, наверное, любите Италию, раз прожили там так долго.
— Да, очень, очень сильно люблю.
— Я никогда там не был, но мой коллега по школе Эйдан Дьюн сейчас просто бредит Италией. Он спит и видит ее во сне.
— Мистер Дьюн преподает у нас латынь, — добавил Джерри.
— Латынь? Ты мог бы выучить латынь, Джерри, — глаза Синьоры загорелись.
— О, это только для тех, кто хорошо соображает, кто собирается поступать в университет и учиться на адвокатов, врачей.
— Нет, не только. — Синьора и Тони О’Брайен произнесли одновременно.
— Пожалуйста… — Он уступил ей право говорить первой.
— Ну, я с удовольствием бы учила латынь, потому что именно она дал начало многим другим языкам. От него произошли и французский, и итальянский, и испанский, — она говорила с энтузиазмом.
Тони О’Брайен проговорил:
— Боже, вам в самом деле нужно встретиться с Эйданом Дьюном, потому что он годами твердит то же самое. Я люблю повторять детям эту фразу, потому что в ней есть логика. Это как разгадывать кроссворд, заставлять их думать.
Когда учитель ушел, они все заговорили наперебой. Синьора узнала, что теперь Сьюзи станет приезжать домой чаще и не будет избегать своего отца. Постепенно отношения в семье налаживались.
Синьора встретилась с Брендой, и они отправились на прогулку. Бренда захватила с собой хлеб, и они кормили уток в пруду, наслаждаясь солнечным деньком.
— Я каждый месяц езжу навещать твою маму. Сказать ей, что ты вернулась? — спросила Бренда.
— А ты как думаешь?
— Я думаю, не стоит, но только потому, что боюсь, что ты вернешься и останешься жить с ней.
— Ты меня совсем не знаешь. Я же упрямая как черт. Тебе она нравится как человек? Только ответь честно.
— Нет, не очень. Я общалась с вашей семьей, потому что мы дружили с тобой, а потом просто привыкла, и мне было бы неудобно резко прервать отношения, когда ты уехала. Она казалась такой несчастной, постоянно жаловалась на Риту и Хелен.
— Я поеду и увижусь с ней. Я не хочу, чтобы ты прикрывала меня.
— Не надо, ты останешься с ней.
— Поверь мне, этого не случится.
В тот же день она отправилась к матери. Просто пошла и позвонила в дверь квартиры № 23.
— Что вам угодно? — спросила мать, глядя на нее удивленно.
— Я Нора, мама. Я приехала навестить тебя.
Ни улыбки, ни родственных объятий, ни приглашения войти. Только враждебность в ее маленьких карих глазах. Они стояли как замороженные. Мать не пригласила ее в дом, а она не осмелилась спросить, можно ли ей войти.
Но она снова заговорила:
— Я приехала узнать, как ты, и спросить, захочет ли отец увидеть меня. Я хочу, чтобы всем было хорошо.
Мать скривила губы.
— Интересно, когда это ты пыталась сделать хоть что-то для кого-то, кроме себя? — произнесла она. Синьора отреагировала спокойно. С годами она стала намного выдержаннее. Затем мать сделала шаг назад.
— Входи, раз ты здесь, — сказала она снисходительно.
Синьора лишь частично узнала свой прежний дом. Кабинет, где хранилась посуда из хорошего фарфора и кое-что из серебра. На стене не висели картины, и не было книг в книжном шкафу. Большой телевизор занимал почти всю комнату, и на обеденном столе на железном подносе стояла бутылка с апельсиновым соком. В доме совсем не было цветов и вообще ничто не напоминало о радостях жизни. Мать не предложила ей сесть, и Синьора села за стол не спрашивая.
— Хочешь закурить прямо здесь?
— Нет, мама. Я никогда не курила.
— Откуда мне знать, что ты делаешь, а что нет?
— Ты права, мама, откуда? — Ее голос звучал спокойно и невозмутимо.
— Ты приехала домой или в отпуск, или как?
Все тем же спокойным тоном, сводившим ее мать с ума, она объяснила, что не собирается возвращаться жить домой, что нашла комнату и кое-какую работу. Она проигнорировала фырканье своей матери, когда та услышала, в каком районе находится эта комната. Потом она замолчала, ожидая реакции на все сказанное.
