— Откуда я знаю? Ты же сам говорил, что работаешь кули на вокзале «Бомбей сентрал».
— Да. Хорошо, что ты напомнила мне. С тех пор как я встретил тебя, я забыл обо всем.
Он сел и поправил на себе одежду. Рядом, зевая и потягиваясь, просыпался Лакшман. Раджу что-то спросил у него шепотом.
— Пойдем со мной, я покажу тебе.
Ни в одном окне еще не зажигались огни, а на тротуарах уже начиналась жизнь. На противоположной стороне улицы Дхарм Радж разжигал костер из бумаги и высохшей травы. Языки пламени бросали скользящие блики на его лицо, и оно казалось Тарне каким-то необыкновенным. На Дхарм Радже была поношенная одежда, рубашка в дырах, поэтому на ней особенно выделялся новенький черный галстук бабочкой, который то и дело падал. Пристегивая его, Дхарм Радж громко разговаривал сам с собой:
— Мой галстук совсем как честь у человека — без конца. Человек ее поднимает и снова пристегивает. Ха-ха-ха! И цвет у него тоже черный.
— Дхарм Радж, — раздраженно окликнул его лифтер, которого разбудил свет костра, — ты не знаешь, что на тротуаре запрещено разводить огонь?
— Но сегодня холодно.
— Это запрещено! — злобно выкрикнул лифтер. — Ты слышал, что я сказал?
— Я слушаю и тебя, и студеный ветер, — дрожа от холода, отозвался Дхарм Радж. — Так холодно, будто ветер со снежных гор гуляет сегодня по нашему тротуару.
— Сумасшедший! — со злостью выругался лифтер. — Какой может быть на тротуаре горный ветер? Погаси костер!
— Для тротуара горы — вот эти высокие дома. Ты никогда не испытывал их тяжести на своей груди? Не заставляй меня гасить костер, наоборот, заставь разжечь его ярче!
— Фу ты, сумасшедший, болтает бог знает что! — Лифтер сложил свою постель и унес ее в дом. Было еще так рано, что никому не хотелось поднимать шум, спорить с сумасшедшим стариком.
Тарна, расчесывая волосы, напевала песню. Глаза ее закрылись, она погрузилась в воспоминания, как вдруг чья-то рука опустилась ей на плечо. Перед ней стояла Кусум с побледневшим лицом и трясущимися губами. Глаза ее были полны слез.
— Вставай! Он зовет тебя.
— Кто?
— Рагхья, которого мы встретили.
— Ну и пусть себе зовет, почему я должна идти?
— Тебе придется пойти! Он — босс.
— Босс?
— Да, мы все так называем его. Он — наш босс.
— Что же мне делать?
— Придется пойти. Когда-то и я была вынуждена пойти к нему, как ты.
Кусум присела рядом.
— Так уж заведено: однажды женщину лишает невинности или ее муж, или какой-нибудь бандит, или хозяин, а когда и коварный человек, прикинувшийся влюбленным.
— И ты, Кусум!.. И ты!.. — вся дрожа, сказала Тарна.
— Никто не сможет жить на этом тротуаре, не подчиняясь боссу.
— Тогда нужно уйти на другой тротуар.
— Там тоже есть свой босс. Я знаю девушек с других тротуаров. Боссы есть повсюду, от них нигде не спасешься.
— Вышла бы замуж.
— А что это даст? Все равно жить придется здесь же. Снять комнату в Бомбее стоит тысячи, а я зарабатываю двадцать четыре рупии в месяц. Где мне взять тысячи, чтобы сохранить свою честь?
— Значит, лучше жить на тротуаре, платить Рагхье налог по пайсе за ночь и… и… иногда еще и другой налог?
Кусум спрятала лицо в ладонях и зарыдала.
— Я не пойду! — решительно заявила Тарна.
— Тебе не нужно идти, я сам поговорю с ним, — вмешался в разговор Раджу.
Тарна вздрогнула. Позади них стояли Раджу и Лакшман. Раджу вынул из-за пояса нож.
— Останови его, Рагхья убьет Раджу. Он ждет тебя на углу, на веранде, — сказала Кусум Тарне.
Лакшман пытался удержать юношу, но тот решительно отстранил его.
Рагхья, заметив в руках Раджу нож, вытащил свой. Разговаривать было бессмысленно. По телу Рагхьи прошла волна, он весь сжался, каждый его мускул был напряжен. Давно никто не осмеливался драться с ним, никто не смел ослушаться его приказа, поэтому он был доволен — ему представился случай показать еще раз свою силу.
Сверкающие в темноте глаза Рагхьи напоминали Раджу горящие угольки.
— Откуда ты пришел? — приближаясь к Раджу, спросил Рагхья.
— Из Патханкота.
— Собираешься живым туда вернуться? — делая выпад, продолжал допрос Рагхья.
Раджу отбил удар. Рагхья отступил на шаг.
— Ага, ты немного умеешь драться на ножах, но совсем чуть-чуть.
Рагхья прыгнул с быстротой молнии и снова сделал выпад. Раджу отбил и второй удар.
— Очень хорошо! Очень хорошо! Жизнь в тебе есть. Когда приехал в Бомбей?
— Два месяца назад.
— Где жил раньше?
— В шайке Камара.
Рагхья крутился вокруг Раджу, выжидая момента, чтобы напасть на него, но и Раджу не зевал. Оба не сводили друг с друга глаз, кружились, перебрасываясь отрывистыми фразами.
— О-о! В шайке Камара?
Едва произнеся эти слова, Рагхья бросился на Раджу. Нож скользнул о нож, в темноте вспыхнули искры. Вцепившись друг в друга, оба покраснели от напряжения, но ни один не двинулся с места. Раджу не хотелось пускать в ход свой острый нож. Он так сжал Рагхью, что тот, застонав, опустился на землю, словно растаял в воздухе.
— Ты хитер, но я все-таки испробую твоей крови, — проговорил он сквозь зубы. — Давно я никого не убивал.
— Но я не хочу драться.
— Почему?
— Раньше я был в шайке Камара, но теперь могу перейти в твою.
— Что ты хочешь за это?
— Пять рупий в день, так мне платил Камар.
— «Бомбей сентрал» — район проституток, а кроме того, там много наивных пассажиров, поэтому и заработки больше. — Раджу сделал выпад, но Рагхья успел увернуться. Оба уже начинали задыхаться. — Я буду платить две рупии, — стиснув зубы, продолжал Рагхья.
— Нет! — снова нападая на него, ответил Раджу.
— Хорошо, три.
— Идет, но Тарна ничего не должна знать.
— Кто такая Тарна?
— Та самая девушка, которую ты звал. Я женюсь на ней, поэтому согласен на три рупии, но обещай не трогать ее. Если принимаешь это условие, то по рукам, с сегодняшнего дня я — твой раб.
— Идет! Ты хорошо дерешься на ножах. Я с твоей помощью отвоюю еще две улицы.
Вдруг рука Раджу разжалась, нож выпал, и он остался перед Рагхьей безоружным. По законам бандитов Рагхья мог убить Раджу, но парень понравился ему. Ухмыльнувшись, он спрятал нож в карман.
— Каждый день жди меня в чайной у кинотеатра «Ригл» в десять утра. Держи три рупии.
Раджу спрятал деньги. Уже рассветало.
Дхарм Радж снял черную бабочку и бросил в костер:
— Пропала моя честь! — Затем снял рваную рубашку и тоже бросил в огонь: — Пропала и моя жизнь!
Пламя погасло. Сумасшедший стал кружиться вокруг костра, пританцовывая. Когда Раджу проходил мимо него, рубашка уже истлела, огонь погас совсем, а голый Дхарм Радж сидел у костра, как йог, осыпанный горячим пеплом. На голове его красовалась европейская шляпа.
Увидев Раджу живым и невредимым, Лакшман удивился:
— Рагхья отпустил тебя?
— Да.
— Почему?
— Жаль стало.
— Жаль?
— Да. «Ты, — говорит, — чужеземец. Я ничего не сделаю плохого ни тебе, ни Тарне».
Кусум отняла руки от своего заплаканного лица и сказала:
— Удивительно, просто удивительно! Мне даже не верится.
— Не верится, так спроси самого Рагхью, — смеясь, ответил Раджу. — Ну, я иду на работу, Тарна.
— Иди, иди, — радостно отозвалась та. — Смотри, уже совсем рассвело.
Кусум и ее мать тоже стали собираться.
— Прабхакар еще спит, — обратилась мать Кусум к Тарне. — Когда он проснется, напои его чаем. Вот тебе деньги.
— Я поспрашиваю, найдем где-нибудь и тебе работу. На нас, судомоек, всегда есть спрос, — добавила Кусум.
Тарна ничего не ответила.
Прабхакар спокойно спал. Луч солнца, отражаясь в окне, падал ему на лицо. Тарна загородила собой луч, чтобы мальчик не проснулся.
Шестилетний Прабхакар спокойно спит на камнях тротуара. Его голые ножки черны от загара и грязи, но крепки. Сколько на них следов от ушибов и ран. Губы то улыбаются, то что-то шепчут во сне.
Кусум с матерью вернулась с работы в полдень. Прабхакар, подкрепившись чашкой чая и кусочком сахарного тростника, уже бегал с ребятами, громко выкрикивая что-то. Вдруг он увидел Джонса, мальчика из соседнего дома, возвращавшегося из школы. Джонс был англо-индиец, он ходил в школу, всегда был чисто и хорошо одет, и Прабхакар ненавидел его. Едва заметив Прабхакара, Джонс побледнел, потому что отлично помнил, как тот его однажды отделал. Отец Джонса пришел тогда к Лакшману жаловаться и даже с пистолетом в руке угрожал ему. Лакшман потом сильно избил сына. С тех пор Прабхакар не трогал Джонса, но всячески давал ему понять, что хотя тот из большого и красивого дома, мальчишка с тротуара может дать ему тумака. Вот почему, завидев Джонса, Прабхакар засиял от удовольствия, а тот побледнел и, потупив глаза, шел, испуганно сжавшись. Прабхакар двинулся ему навстречу и преградил путь. На лице Джонса появилась слабая, испуганная улыбка.
