— Само собой разумеется, мам. Я к тебе приеду, несмотря ни на что.
Она умиротворенно улыбнулась.
— Ну тогда все в порядке, крошка.
Я заметила, как они с Карлом переглянулись, и он улыбнулся ей в ответ, но в этот момент я была слишком тронута открытием, насколько великодушная и бескорыстная у меня мать, чтобы обращать на их безмолвную беседу серьезное внимание.
Я отвезла маму в больницу, чтобы она попрощалась с Брон. Нам не разрешили навестить Реджиса, хотя он понемногу приходил в себя. Брон для порядка возразила, что маме вовсе не надо уезжать, но было видно, что она ни на чем не может по-настоящему сосредоточиться, поскольку ее мысли всецело заняты мужем. Стив отвез нас в аэропорт Торонто. Я настаивала на том, что провожу маму сама, но Карл был непреклонен.
— Ты не справишься, если разразится «канадская напасть». В любой момент может повалить снег. Стив возьмет пикап и подбросит тебя. Ко мне по делам приезжает один человек, и я никак не могу его подводить.
Как бы ни был болен Реджис Блейк, надо было продолжать жить и работать. Стив и сам уезжал вечером на деловую встречу в Буффало. По дороге из аэропорта он неуклюже сказал:
— Айрис, я хотел попросить тебя об одном одолжении.
— Конечно. Все, что могу.
Стив посмотрел через ветровое стекло на хмурое небо. Ночью ветер усилился и сейчас дул с самого севера, пронизывая даже мою меховую куртку. Морозный воздух обжигал нос, рот и легкие, но в машине было довольно тепло.
— Это не из-за папы, — сказал Стив. — Дело в Николь.
— Николь? — удивилась я.
— Она очень не любит, когда я уезжаю по делам, особенно если из-за погоды у нее не получается выбраться куда-нибудь на машине. Она… да ты, наверно, заметила, она трудно сходится с людьми. — Он, казалось, смутился и поспешно заговорил дальше, не дожидаясь моего ответа. — Ник очень ранимая, и ей бывает одиноко. По-моему, назревает вьюга, и судя по всему, нешуточная. Я вполне могу застрять в Буффало на несколько дней.
— Ты хочешь, чтобы я пообщалась с Николь? — спросила я.
Он застенчиво и благодарно мне улыбнулся.
— Хотя бы несколько часов, Айрис. Она… по-моему, ты ей очень по душе пришлась. И ей очень понравилось, как вы съездили тогда в город за подарками.
Я об этом слышала впервые, но Стив говорил с такой тревогой и мольбой, что мне захотелось ему помочь. Перемены в настроении жены, наверное, доставляют ему немало хлопот. «Ранимая», стало быть. Я бы сказала, обидчивая, но, в конце концов, он ее любит, так что, вероятно, ему видней, и потом, даже я иногда задавалась вопросом, не бывает ли ей одиноко.
— Ник жутко угнетает, когда из-за погоды приходится сидеть взаперти, — сказал он.
— Я буду заходить или предложу ей прокатиться в город, — безропотно пообещала я.
— Спасибо тебе огромное, Айрис. — В его голосе звучала такая робкая благодарность, что я со своим неискренним согласием почувствовала себя настоящей стервой; ко меня действительно угнетала перспектива коротать целые дни наедине с Николь, пока Мел и Брон торчат в больнице.
Повинуясь чувству долга, на следующий день я ей позвонила и пригласила зайти пообедать вместе со мной и Карлом. Пришла миссис Дю Барри и спросила, не возражаю ли я, если сегодня она уедет домой пораньше.
— Вечером снег валом повалит, а мне еще надо по дороге зайти в магазин, — похоронным тоном произнесла она. — И потом, если пурга разыграется, завтра я сюда вряд ли доберусь.
— Да и не надо, миссис Дю Барри, — заверила я ее. — Я прекрасно со всем управлюсь, ведь остались только мы с Карлом да Мел приедет завтра вечером, если отцу полегчает. А миссис Блейк останется в больнице до самой операции.
— Я так надеюсь, что он выкарабкается, — сказала она, хотя по ее тону было ясно, что в это она как раз не очень верит. Я не намеревалась выслушивать ее мрачные наблюдения и позволять ей нагнетать еще большее уныние, поэтому разрешила уехать сразу. На севере небо уже почти почернело, ветер порывами бился в окна и раскачивал деревья, гоняя по лужайке последние листья.
Когда Карл пришел домой обедать и обнаружил, что со мной рядом за столом сидит Николь, на его лице отразились все чувства, кроме удовольствия. За кофе мы натянуто разговаривали на общие темы. Карл сказал, что вечером поедет в больницу за Мелани. Мы едва перекинулись с ним парой слов с тех пор, как заболел его отец. Или это так и тянулось с того момента, как он увидел тот прекрасный браслет, что Бив прислал мне на Рождество? Браслет с помощью мамы находился уже в Уэльсе, и я знала, что скоро услышу от нее, чем кончился ее визит в дом Уильямсов.
Загрузив тарелки в мойку, я поднялась к себе в комнату и наспех нацарапала маме поздравление с благополучным приездом. Карл обещал бросить его в почтовый ящик вместе с другой корреспонденцией, когда пойдет обратно к себе в офис. Я сунула конверт в карман и направилась вниз. Из гостиной доносились громкие возбужденные голоса, и я замерла на ступеньках. Неужели Карл с Николь ссорятся? Похоже на то. Ого, да там настоящий скандал, причем в самом разгаре! Войти или подождать, посмотреть, чем все кончится? Пока я колебалась, раздумывая, что мне делать, дверь с треском распахнулась, и из гостиной вылетела Николь, громко всхлипывая на ходу. Позабыв о пальто, она пронеслась через весь холл и выскочила наружу, хлопнув входной дверью так, что дом покачнулся.
С тревожным любопытством я ступила в гостиную. Карл стоял у окна и, когда я вошла, обернулся. На лице его застыло угрюмое выражение, но, увидев, что это всего лишь я, он слегка улыбнулся. Стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно ровнее, я сказала:
— Николь, похоже, очень расстроилась. Она выбежала из дома.
Карл слегка смутился, словно в нем заговорила совесть.
— Мы повздорили. — Он опустился в кресло. Невзирая на его страшно усталый вид, я рассердилась. Он волен скандалить с Николь сколько ему вздумается, но у меня возникло подозрение, что чуть позже все ее жалобы на него придется выслушивать мне.
— Пойду ее проведаю, — сказала я. — Все равно она оставила здесь пальто.
— Нет, я сам пойду. Нечего тебя в это вмешивать.
— Стив попросил меня приглядывать за ней, пока его не будет.
— Она… совершенно невозможная, — проворчал Карл.
Я пробормотала что-то невразумительное и подошла к окну. Он явно не собирался мне рассказывать, из-за чего вспыхнула ссора. Пошел снег; крупные хлопья размером едва ли не с ладонь кружились в темнеющем небе. Я стояла, глядя на улицу, и вдруг вдоль дороги промелькнуло алое пятно. Машина Николь! Она пролетела на огромной скорости мимо дома и повернула к городу.
— Карл, она уехала! Это ее машина.
— Что? — Он вскочил и встал рядом, вглядываясь в снежные вихри. Забор было уже еле видно. — Ты уверена?
— Точно тебе говорю. Машина Ник.
— Она что, с ума сошла? Знает же, что в такую погоду за руль даже ненормальный не сядет. С таким ветром сейчас сугробов наметет по пояс. Куда ее черти понесли?
— Мне кажется, — осторожно сказала я, — она могла поехать к Патрису Шарбонье. Они дружат.
— Дружить с этим… Ну да, как же, она знает его с детства. Еще с тех времен, когда жила в Оттаве.
— Да, а что?
Как ему так быстро удается улавливать мои мысли? Он вдруг кинул на меня быстрый взгляд.
— Айрис, ты же не думаешь, что они с Шарбонье… — Он кисло улыбнулся. — Ягненочек ты мой, Патрис Шарбонье не интересуется женщинами. Вот уж кто Стиву не соперник. Я склонен подозревать, что Николь отвела ему роль исповедника.
Когда до меня дошел смысл его слов, я не слишком удивилась, зато обиделась, что меня назвали «ягненочком». И тут же в голову пришла другая мысль.
— Значит, ты не из-за этого разо… — Я прикусила язык, проклиная себя за неосторожность.
— Ты имеешь в виду, почему я разорвал нашу с Николь помолвку? Мел или Брон наверняка тебе уже все разболтали.
— Прости. Это не мое дело, я знаю, — быстро сказала я.
— А может быть, и твое.
Я взглянула на него. Он смотрел на меня сверху вниз, и я как-то сразу напряглась и застыла, едва дыша.
— Не было ничего такого, что бы вынудило меня разойтись с Ник, — задумчиво проговорил Карл. — Просто я в один прекрасный момент вдруг понял, что больше не люблю ее. Она красавица, но кроме физической привлекательности нужно что-то еще, чтобы сохранялась свежесть чувств, понимаешь? А наши отношения себя исчерпали; у нас с Николь не нашлось ничего общего. Даже не знаю, любил ли я ее вообще или мною двигало только сочувствие.
— Сочувствие?
— У нее было печальное детство, по крайней мере, так она говорит. Ее отец эмигрировал из Франции, но так и не нашел здесь работу. К тому времени, когда Николь исполнилось десять, он уже вовсю пил. Мать ее была наполовину индианка. Может быть, поэтому она так необычно смотрится. Дом держался целиком на матери; правда, по вечерам она еще подрабатывала в ресторане официанткой, но они все равно едва сводили концы с концами. Должно быть, туго им приходилось. Брат Ник уехал, как только ему стукнуло четырнадцать. Сбежал. Так они больше и не виделись, по-моему, хотя временами переписываются.
