- С какой стати? - разозлилась она. - Это всего лишь сорняки. Пусть Эфеми подберет их и выбросит. В конце концов, мы за это ей платим!
Она помнила холодную отповедь Тэйна так ясно, как будто это было вчера.
- Мы платим ей за уход по дому, а не за то, чтобы она убирала за тобой после твоих детских выходок, Сапфи. А теперь возьми и подбери их.
Она смотрела на него, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, и испытывая целый вихрь самых разнообразных эмоций. С одной стороны, ей хотелось взбунтоваться и выйти, гневно хлопнув дверью. Интересно, как бы он себя повел? С другой, она понимала, что есть пределы, которые она не может переступить, не рискуя разрушить их общее счастье. И все же полная сдача на милость его не терпящей возражения воли была бы невыносимой для ее гордого нрава!
В конце концов она нашла компромиссный вариант. Одарив его улыбкой, полной невинного очарования, она опустилась на колени и с милым усердием стала подбирать цветы. Пусть он заставил ее склониться перед ним, став на колени, но в конце концов она заставит его сделать то же самое и выйдет из их поединка победительницей! Она не спеша собирала цветы, тихо напевая себе под нос и ощущая на своей склоненной голове его пристальный взгляд, замечая тоскующие по работе, а сейчас лениво лежащие на бедрах пальцы его сильных рук, чувствуя, как ее длинные светлые волосы касаются пола, а груди, упругие и полные, распирают низкое декольте ее ситцевого платья.
- Ты все сделала тогда, как я просил. Ты собрала все цветы. - Он думал о том же, о чем и она, прошлое в его воображении было таким же четким, как и у нее. И стоило ей заметить огонек, осветивший его прекрасные глаза, и улыбку, чуть тронувшую уголки рта, чтобы понять, что он мысленно видит перед собой сцену, разыгравшуюся между ними тем знойным весенним полуднем. В конце концов ей пришлось разрушить магию общих воспоминаний и вернуться к печальной действительности их теперешнего положения.
- Это было так давно... - начала она, но вынужден" была туг же прервать себя, почувствовав такую сухость в горле, что ей стало трудно говорить.
- Уже четыре года, - согласился с ней он. - Ты уже носила под сердцем моих детей, но мы не знали, - мягко сказал он глуховатым от переполнявших его чувств голосом. - И ты склонилась передо мной на коленях и подняла свои прелестные глаза...
- Тэйн, прошу тебя! - Она не хотела, чтобы он продолжал, чтобы описывал, что произошло потом, так как все это было уже в прошлом, волшебный сон, рассеявшийся как дым в свете суровой реальности.
- И ты сказала мне, что тебе очень жаль, что ты не хотела мешать моей работе... - он заметил, как легкая краска на ее лице сменяется ярко-пунцовым цветом, - ... а потом твоя рука скользнула по моему бедру туда, и ты положила свою прекрасную голову мне на колени...
С расширившимися от глубокого смущения глазами, чувствуя, как дрожат ее руки, она запахнула на себе края кофты. Ее тело откликнулось на его слова так же, как когда-то оно откликалось на призыв его тела: оно стало наполняться теплом, болезненным томлением и излучать потоки любви, которые, как она считала, иссякли навсегда.
- Во всем этом нет никакого смысла! - в отчаянии вырвалось у нее.
- Я думаю, ты не права, - с издевкой усмехнулся он. - Я хотел бы убедиться, что ты помнишь, чем это все закончилось.
Как будто она когда-нибудь могла это забыть.
Она тогда победила, в чем никогда не сомневалась, только потому, что Тэйн был не в силах сопротивляться ей в те головокружительные, те первые дни их счастья. Повинуясь ее молчаливому приглашению, он повалил ее на пол, и вслед за нею повалился сам, прижав ее к жесткой, оливкового цвета поверхности всем весом своего великолепного сильного тела. И вновь цветы разлетелись по полу, падая ей на лицо и на тело, обнаженное там, где Тэйн успел расстегнуть пуговицы на платье.
Она протестующе закричала, почувствовав терзавшие ее спину жесткие половицы, а он лишь рассмеялся торжествующим и радостным смехом мужчины, наслаждающегося собственной силой и уверенностью в неминуемом утолении своей страсти. Рывком подняв ее с пола, он на руках понес ее к заветной двери их спальни. Уже на пороге она не преминула подчеркнуть свою победу, сладко промурлыкав, прижавшись к любимому лицу: "Как же насчет цветов?" Ее триумф стал полным, когда он громко заявил в ответ: "Пусть Эфими сама подберет их, мы за это ей платим!"
В тот день он больше не садился за компьютер. Уже потом, позднее, она нашла у себя на груди маленькую раздавленную хризантему, пахнущую ее духами и напитанную ласками Тэйна, и осторожно вложила цветок между страниц Библии, в Книгу Деяний, ту самую книгу, которая первой поведала историю ее тезки Сапфиры.
- Я помню, - наконец сказала она, стараясь говорить бесстрастным, лишенным всякого выражения голосом, прилагая отчаянные усилия, чтобы не провести языком по сухим от волнения губам под пристальным взглядом Тэйна. - Я также помню, что случилось с цветами. Эфими поставила их в воду, и позже вечером я сплела из них венок и украсила им парадную дверь, чтобы таким образом благословить на счастье наш дом и нашу семью в новом году. - Несмотря на все самообладание, было заметно, как дрогнул у нее голос. - Он должен был засохнуть и сохраняться в таком виде еще долгое время... вместо этого через пару недель венок распался на части, и ветер унес с собой его остатки.
Это оказалось предсказанием их будущего, но тогда Сапфира в своей слепоте не придала этому значения.
- Сядь, Сапфи, - спокойно сказал Тэйн, указывая на стул. - В этой ситуации есть один выход, который мы должны рассмотреть.
Сапфира послушно села, не столько из-за боязни не подчиниться его уверенной и властной силе, сколько из-за того, что ноги отказывались ее слушаться, и стала с тревогой наблюдать, как Тэйн с озабоченным видом вышагивает по комнате, пока наконец он не остановился прямо перед ней.
- Я решил отказаться от твоей квартиры, чтобы ты смогла вернуться на виллу Андромеда и пожить здесь несколько месяцев.
- Это просто смешно! - Совершенно сбитая с толку, Сапфира впилась взглядом в его лицо, стараясь уловить хоть какую-то логику в его абсурдном заявлении. - После этого все будет выглядеть нелепым фарсом...
- Разве это не то, что ты и так уже сделала? - с горечью спросил он.
От прозвучавшего в его словах обвинения ей стало не по себе, но в них, призналась она, была настоящая правда.
- Но ведь... - машинально начала она, понимая лишь то, что каждый раз, когда она будет смотреть ему в лицо, ей все трудней будет залечивать свои сердечные раны.
- Для начала выслушай меня! - оборвал ее Тэйн, сердито глядя на нее с высоты своего роста, воинственно скрестив руки на широкой груди и весь подавшись вперед, в любую минуту готовый к атаке и все же полностью владеющий собой. - Мой план состоит в следующем: мы поделим виллу так же, как это было с домом на Константиносе. В твоем распоряжении будет большая спальня, а я буду спать на кушетке в своем кабинете. Днем, когда я нахожусь на работе, ты будешь полновластной хозяйкой в доме. По вечерам ты сможешь уединяться в своей комнате. Согласись, она достаточно велика, чтобы одновременно служить неплохой гостиной.
Глава седьмая
- Не вижу смысла. - Удивленная его предложением. Сапфира не могла скрыть своей враждебности. - Идея официального развода возникла из-за того...
- Из-за того, что ты не захотела делить со мной ни свою жизнь, ни свою постель! - резко перебил ее Тэйн. - Что ж, после официального развода второе отпадет само собой, и я предлагаю тебе лишь первое, пока Виктория и Стефанос не станут достаточно взрослыми, чтобы понять, что в происшедшем между нами они не виноваты и что они не отвечают за то, что мы разлюбили друг друга, хотя, несмотря на это, мы оба их очень любим. Он всматривался в ее несчастное лицо, и вокруг его жесткого рта появились напряженные морщины. - Похоже, попытки, предпринятые тобой на Константиносе, приучить их к мысли о том, что отныне мы будем жить отдельно, не принесли результатов, на которые ты, должно быть, надеялась. Сейчас они ничего не могут понять и глубоко несчастны, и, кажется, мне не очень-то удается объяснить им ситуацию.
Несмотря на щемящую боль в сердце, Сапфира с трудом подавила улыбку, услышав, как он признается в своем бессилии. Он всегда настолько просто решал все проблемы, что она не могла не почувствовать его отчаяния от невозможности найти общий язык с собственными детьми.
- Я не знаю... - Она переплела руки, стараясь унять дрожь в пальцах. То, что сказал Тэйн, звучало вполне разумно. Может быть, такое решение не вписывается в общепринятые нормы, но ведь это лишь на время, и, кроме того, случается довольно часто, что супруги, давно ставшие чужими, продолжают жить в одном доме и почти не общаются.
- Ну так что? - негромко спросил он; и глаза его сузились, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица. - Что для тебя важнее - счастье твоих детей или осуществление собственных желаний?
