Я бросил фотографию обратно на пол и вышел из комнаты. Обе девушки будут спать ещё очень долго, подумал я, запирая дверь и выходя на улицу.
Я вырулил на главную магистраль с очень оживленным в этот час движением и покатил на окраину города к маленькому коттеджу Эда и Эдит. Воспоминания нахлынули на меня потоком. Даже не столько воспоминания, сколько размышления - и все об Эдит Уоррик, сестре моего лучшего друга. Эдит была влюблена в меня. Эд знал об этом, и я тоже. Эдит вовсе и не скрывала своего чувства. Она была влюблена в меня с того самого дня в школе, когда я как следует отделал одного хулигана, пристававшего к ней. Это со мной у неё были и первое свидание и первый поцелуй. И это со мной она впервые познала плотскую любовь однажды чудесным лунным вечером, когда мы удрали с выпускного бала в старшем классе.
Если мне и суждено было полюбить какую-нибудь одну единственную женщину, то это была бы Эдит Уоррик, потому что она была не только изумительно, хотя и неброско красива, но и имела самый блестящий ум, который я когда-либо встречал у женщины. За свои выдающиеся умственные способности ей было присвоено звание профессора высшей математики Кордельского физического Университета.
Эдит не скрывала своих чувств ко мне, хотя и не очень их афишировала. Много раз за годы, прошедшие после того памятного вечера после выпускного бала, мы были вместе - однажды даже целый месяц, когда Эд посещал школу ФБР в Вашингтоне. Я снял небольшой коттедж в пригороде и мы жили там, как муж и жена.
- Мы с тобой муж и жена, Джокко, - не раз говорила Эдит. - Мы состоим в браке. Я, по-крайней мере. В моем сердце я - твоя жена, и то, что мы не зарегистрированы официально, меня нисколько не волнует. Любовь связывает людей, а не слова и церемонии.
Я не мог спорить против такой железной логики, и давно уже для себя решил никогда не пытаться состязаться в уме с Эдит Уоррик.
Я свернул на подъездную аллею и позвонил в дверь. Эдит открыла почти мгновенно. Она была натуральной блондинкой с волосами цвета меда, с большими голубыми глазами и дерзким, слегка вздернутым носиком над широким ртом с сочными пухлыми губами. Эти губы она и подставила мне для поцелуя, как только я вошел.
- Так приятно, Джокко, дорогой, - прошептала она, - чувствовать себя снова в твоих объятиях. Я не видела тебя целую вечность.
Я был согласен с ней, крепко прижимая её к себе; воспоминания о всех других женщинах, которых я знал, включая даже маленькую Франс Лоран, мигом отодвинулись на задний план. Я и не сожалел об этом. Быть с Эдит, вот что мне было нужно.
- У вас есть свободная спальня, мадам? - нараспев спросил я, с улыбкой глядя на поднятое ко мне лицо. - Насколько я знаю, вы профессор математики, а мне нужно решить одну задачку.
Она мягко рассмеялась и прижалась ещё теснее. Это была наша, понятная только нам, шутка.
- Мне бы очень хотелось, чтобы ты решил свою задачу, - ответила она, потеревшись носом о мой нос. - Но Эд должен вернуться уже с минуты на минуту. Боюсь, нам не хватит времени.
Уоррики жили в небольшом уютном доме с тремя спальнями, в тихом районе города, и из-за того, что Эд редко бывал дома, а Эдит проводила много времени в Университете, гостей они принимали нечасто. Я был, наверное, единственным, кто посещал их, особенно во время учебы, и каждый раз, когда я появлялся, Эдит делала все возможное, чтобы превратить мой приезд в праздник, приготавливая мои любимые блюда, а после еды подавала сливянку венгерское сливовое бренди, которое мне очень нравилось.
- Я приготовлю что-нибудь выпить, пока мы ждем Эда, дорогой, - сказала Эдит, отпуская меня из своих объятий, и направляясь к небольшому бару в углу комнаты.
Я любовался её изящной фигуркой, пока она шла через комнату, и чувствовал, как старая, знакомая боль подкатила мне к горлу. Я находился в отличной форме, так как не расстратил себя до конца с Лолой, и страстно желал Эдит, поэтому мне нужно было немного побыть одному.
Зазвонил телефон, как будто исполняя мое желание.
- Это Эд - сказала она, протягивая мне стакан с "Джеком Дэниельсом" и телефон одновременно; в уголках её рта играла улыбка. - Он не может придти к ужину. Он будет занят час или два.
- Привет, Эд! - сказал я в трубку.
- Извини, я не смогу быть вовремя, Джокко, - произнес он, а затем добавил, посмеиваясь. - Но я уверен, что вы не будете скучать без меня, в любом случае. - Затем уже серьезным тоном продолжил: - Один из патрульных полицейских в юго-западном районе обнаружил мертвого молодого парня, сидящего за рулем своей машины. Похоже, кто-то, сидевший рядом с ним, приставил пистолет ему под руку и трижды спустил курок. Пули прошили грудную клетку и угодили прямо в сердце. Он так и не понял, как его убили.
- Личность установили?
- Нет, пока ещё не знаем. Его документы исчезли, но мы сейчас работает в картотеке. Если его отпечатки пальцев имеются в этой стране, мы это узнаем через пару часов. Но я не об этом хотел поговорить с тобой, Джокко. Буквально несколько минут назад я узнал, что ребята, которые забрали тело Джерри Макса из твоей квартиры сегодня утром, не нашли его пистолета.
Прежде, чем ответить, я в течение нескольких секунд обдумал в голове его слова, пытаясь понять, что бы это значило. Наконец, я ответил:
- В таком случае они либо лгут, либо слишком тупы, чтобы выполнять свою работу. Пистолет должен быть там. Кроме нас двоих и Рени Стил, там никого не было, а девчонка валялась в глубоком обмороке.
- Ты знаком с лейтенантом Сэмом Пиблзом из отдела убийств, - сказал Эд, - и мы оба хорошо знаем, что он нашел бы пистолет, если бы он там был. У него нет причин лгать и мы знаем, что он не тупица. Он был на дежурстве, когда я уходил из твоей квартиры утром, и доложил обо всем окружному прокурору.
- Тогда здесь что-то не так. Что ты об этом думаешь?
- Пока не знаю. Я только узнал об этом и мне нужно подумать. Я пытался дозвониться тебе домой, но попал на Рени Стил. Она тоже ничего об этом не знает.
- Не понимаю, как она могла тебе ответить, - сказал я. - Она была мертвецки пьяная.
Должно быть Франс Лоран очень сильная натура, если она смогла ответить по телефону, и я задумался над этим, повесив трубку.
- Эдит, - позвал я, - где ты?
Ее не было в гостиной, и я заглянул на кухню и в столовую.
- Я здесь, глупый, - послышался её веселый голос из спальни. - Я помню, ты говорил что-то насчет задачки, которую тебе надо решить. - Она лежала в своей постели. Покрывало было откинуто, а простыню она натянула до самого подбородка, её прелестное лицо освещала нежная улыбка, голубые глаза сияли.
- Да, - сказал я, торопливо раздеваясь, в горле у меня снова пересохло. - Да, - повторил я, залезая под простыню и обнимая её.
- Джокко, дорогой, муж мой, - нежно прошептала она. - Пожалуйста, скорее!
И затем наш мир превратился в маленький кокон, тесный уютный мирок для двоих.
- О, Джокко, - прошептала она с радостным удивлением, когда мы, удовлетворенные и насытившиеся, тихо лежали бок о бок. - Родной мой, Джокко.
Потом мы снова взмыли ввысь, в бесконечную вечность, и опустились в безбрежные волны. И снова, и снова.
- Не понимаю, почему человек может испытывать боль оттого, что он слишком счастлив, Джокко, - сказала она, когда мы отправились под душ.
Я смотрел на нее, стоящую в тусклом свете надвигающихся сумерек, проникающем через окно ванной, вспоминая её страстное желание, её мягкость и нежность, и знал, что её прекрасный образ сохранится в моей памяти, даже, если я проживу ещё сто лет.
- Странно, - размышляла она вслух позже, когда мы сидели за столом. У меня есть все, чего я хочу в жизни, кроме фамилии человека, которого я люблю. Ты знаешь, Джокко, я никогда не занималась любовью с другими мужчинами. Только с тобой.
- Я знаю.
- Откуда? - спросила она нежно. У меня могут быть новые любовники каждую ночь, если я захочу. Мне всего двадцать шесть, и знаю, что нравлюсь мужчинам. Недели не проходит в Университете, чтобы я не получила, по-крайней мере, дюжину приглашений. Как же ты можешь знать, что я никогда не занималась любовью ни с кем, кроме тебя?
- В моем деле, - сказал я ей, - если не разбираешься в людях, то долго не проживешь. Стоит ошибиться один раз, и ты покойник. Ты никогда не позволишь другому мужчине лечь с тобой в постель. Ты лучше умрешь.
- Я вижу, что ты и впрямь очень хорошо меня знаешь, Джокко, - она грустно вздохнула. - И, поскольку ты не из тех, кто женится, думаю, мне придется довольствоваться теми крохами, которые ты мне бросаешь, до тех пор, пока однажды ты станешь ни на что не годным, и никая другая женщина не захочет иметь с тобой дела.
Это потрясло меня. Не то, что я буду ни на что не годен, а то, что она получает приглашения каждую неделю. Я знал, что такое случается, или, по-крайней мере, предполагал, что это возможно, но услышать это из её уст было уже слишком. Кроме того, я никогда не представлял Эдит в объятиях другого мужчины, а теперь, когда представил, мне это очень не понравилось. Хотя больше всего меня поразило то, что Эдит за все годы после нашей первой близости в школе никогда не заводила разговор о замужестве. Ни разу. Даже никогда не намекала. Она знала, что я не из тех, кто женится, как леопард не может изменить пятна на своей шкуре. Хотя некоторые и пытаются.
