На следующий день, появившись в ИКБ, Сара буквально рвалась в бой. Ей повезло: сегодня рынки ожили. Началось все спокойно, слишком спокойно, подумала Сара, обзванивая своих бандитов. Второй день, говорят, ничего не происходит, тоска зеленая. Знаем, знаем, какая это тоска — в ней таятся угроза и обещание. Сегодня поймать их на крючок можно будет достаточно быстро, надо только не зевать и первой запустить слушок — силки расставить, и добыча не заставит себя ждать. Она принялась обзванивать самые горячие точки. Теперь, когда «Ивнинг Рэсинг Монитор» дышит на ладан, валютные рынки куда живее реагируют на всякие слухи.
Была половина одиннадцатого, на рынках царил кладбищенский покой, когда Сару словно осенило. Все началось со звонка Манфреда Арбингена. Когда-то они учились с Сарой в Кембридже, теперь он работал во франкфуртской «Ди Цайт».
— Только что звонил тебе в «Финли». Там шипят, что ты перешла в ИКБ. Само это название звучит у них как ругательство. — Манфред рассмеялся. — Но ведь и правда, твои новые хозяева не самые популярные люди в Сити, верно?
— Пожалуй. Но они неплохо платят за свою непопулярность. И к тому же кому нужна слава?
— В этом ты права. Банкиров ненавидят почти так же сильно, как и журналистов.
— Это верно, ты да я — парии.
— Парии. — Манфред даже сплюнул. — Не говори мне о париях. Мне надо написать экономическую статью, последнее время я только и делаю, что болтаюсь по всяким банкам, здесь в Германии, и все молчат как воды в рот набрали. Я не жадный. Мне бы хоть чуть-чуть, хотя бы намек, но ничего — полный ноль, дыра.
Манфред все никак не мог остановиться. Сара за что-то зацепилась в его жалобных речах, так что даже слушать перестала. Через некоторое время наступила тишина. Манфред откашлялся.
— Ты здесь?
— Извини, меня отвлекли немного. Босс подходил.
— А кто он?
— Рада, что ты сразу догадался, что это он, а не она. Хорошо, хоть до Германии не докатилась эта идиотская политическая корректность.
— Ладно, ладно, — нетерпеливо перебил ее Манфред. — Так кто это, говоришь?
— Итальянец. Данте Скарпирато.
Манфред присвистнул:
— Ничего себе. Личность известная. Сладкий пирожок. Несколько лет назад с ним работал один мой приятель. Так, стало быть, и ты теперь в этой компании?
Но Сара его уже не слушала. Она обдумывала некую комбинацию. Попрощавшись с Манфредом, она ткнула в кнопку с надписью «ПБ». Джонни Макдермот откликнулся немедленно.
— Джонни, как там у тебя доллар к марке стоит, на сотню? — На самом деле вопрос заключался в следующем: каков обменный курс доллара и марки при сделке в один миллион долларов и при условиях оплаты в течение двух дней? Лаконизм, который в иной ситуации показался бы просто грубостью, в этой среде был нормой. Маклеры — странная публика. Порой они могут болтать ни о чем в течение получаса, а порой словечка лишнего не вымолвят, переходя прямо к делу.
— 1,774555, — выпалил Макдермот, что должно было означать: продаю немецкую марку по курсу 1,7745 за доллар и покупаю за 1,7755. Разница в данном случае составляла 10 пфеннигов — банковский заработок на операциях купли-продажи валют. Макдермот этим и занимался. В его обязанности входило называть курсы продажи-покупки, не задавая лишних вопросов. Торговля вслепую — одна из особенностей, придающих профессии непредсказуемость и пряность. Сара же, как маклер, действовала иначе: покупала и продавала то, что ей нужно и когда нужно. В отличие от Макдермота она ни от кого не зависела, но и риск был несравненно больше, чем у него. Он продавал и покупал валюту целый Божий день, но редко «держал поле», то есть занимался чем-либо иным, кроме краткосрочных сделок. А Сара, в свою очередь, как раз «держала поле» — иногда днями, иногда даже неделями, покупая либо продавая огромные валютные суммы.
— Иду на сотню, — заявила Сара, имея в виду, что продает миллион долларов за соответствующую сумму в марках.
— Отлично. Договорились. Покупаю по курсу 1,7745 за доллар.
— Идет.
Тон беседы да и лексика звучали обманчиво просто. Но едва ли не каждое слово выбиралось с величайшим тщанием и имело четкий, осененный законом смысл. Ошибки и недоразумения могли стоить сотни миллионов фунтов, так что обе стороны действовали с крайним напряжением.
Заключив сделку, Сара взялась за записи. Прежде всего она открыла блокнотик — своего рода паспорт всех совершенных ею операций. Сюда заносились все детали и подробности: вид валют, объем сделки, дата покупки, партнер по операции, форма и дата возврата. Затем она оторвала верхнюю часть листка — тонкую бледно-розовую полоску — и сунула ее в пасть небольшого аппарата, регистрирующего время совершения сделки. Далее — бросила бумажку на специальный лоток. Через пять минут она окажется в расчетном управлении, где будет зарегистрировано, что в течение двух дней 1 000 000 долларов переведут на соответствующий счет в Парижском банке. Одновременно ее коллеги в этом банке проследят, чтобы в тот же срок 177 450 000 немецких марок были переведены в ИКБ.
Теперь у Сары было большое поле, сплошь покрытое марками. Она приобрела их в надежде на то, что курс марки относительно доллара быстро поднимется. Если так, то она «закроет поле», продаст марки на доллары, — и получит прибыль, весьма значительную, даже если рост окажется едва заметным. Покончив с бюрократией, Сара, следуя полученным указаниям, доложила о сделке Эрнотту.
— И что это вас занесло? — насмешливо спросил он.
Сара улыбнулась и похлопала себя по животу: женская интуиция. Эрнотт ничего не понял.
Следующие два часа она не сводила взгляда с мониторов в ожидании признаков роста курса немецкой марки. Но тщетно. Цифры упрямо держались на прежнем уровне: 1,774555.
Может, после обеда случится подвижка, с надеждой подумала Сара. Уилсон видел, что она словно от всего отключилась. Ясно, что с места трогаться не собирается.
— Я — в «Берли», — сказал он, ни к кому не обращаясь. Через полчаса за ним последовали Скарпирато с Эрноттом. Сара осталась одна. Десять минут спустя появился Уилсон. В руках у него были два бумажных пакета. Один он положил Саре на стол.
— Авокадо, креветки и апельсиновый сок. — Он широко улыбнулся. — Судя по виду, поесть вы не прочь.
— Еще как. — Благодарно улыбнувшись, Сара сорвала с пакета фольгу и вонзила зубы в сандвич. Она потянулась к сумке, вынула кошелек, но Уилсон только руками замахал. Здесь была традиция приглашать новичков на полноценный обед. Таким и его угостили год назад, когда он начинал работать в ИКБ. Сандвич от «Берли» — самое малое, что он мог сделать для Сары, и был немало этим смущен.
Он задумчиво наблюдал, как она ест. Через несколько секунд с сандвичем было покончено.
— Стало быть, продала?
Отхлебнув сока, Сара кивнула.
— И сколько? Много?
Сара снова кивнула. Уилсон склонил голову набок и подозрительно посмотрел на нее. Сара рассмеялась:
— Ладно. По-моему, инфляция в Германии меньше, чем показывают цифры. И мне кажется, что еще сегодня это станет ясно на рынке.
— С чего бы это?
— Ну, официально цифры появятся только завтра утром, но чую я, что уже сейчас у банкиров в Германии немного надуваются щеки.
— Немного? Ты хочешь сказать, еще больше, чем обычно? — расхохотался Уилсон.
— Этого я не сказала, — ухмыльнулась Сара. — Так или иначе, я решила, что стоит рискнуть. Надеюсь, марка сегодня хоть чуть-чуть, да поднимется, и тогда я на коне.
— А почему сегодня? Ведь уже полдень, и все по-прежнему.
— Терпение. Часто бывает, что на рынке курсы колеблются еще до того, как банк обнародует цифры. В общем, считай, что это просто нюх.
Несколько заинтригованный, Уилсон какое-то время смотрел на нее, затем перевел взгляд на монитор, включил связь и продал 10 миллионов долларов по курсу 1,7755 марки за доллар.
— У меня тоже нюх, — ухмыльнулся он. Оба рассмеялись. Как раз в этот момент с обеда вернулись Скарпирато с Эрноттом.
К половине третьего Сара начала беспокоиться, и тут марка заколебалась. Если каждый пфенниг поднимется в цене относительно доллара хотя бы на один процент, она получит чистыми 5636 долларов. А отсюда следует, что, стоит ей в этот самый момент и по этому самому новому курсу обменять свои марки на доллары («закрыть поле»), как она заработает 100 005 636 долларов. Сто тысяч долларов она заплатила, вот и получается, что разница составит 5636 долларов в ее пользу.
Через пять минут курс поднялся до 1,770010 за доллар, затем, еще десять минут спустя, за доллар уже давали 1,765060. В течение ближайших трех часов рост составил 85 пунктов, из чего следовало, что заработала Сара около полумиллиона долларов, чтобы быть совсем точной — 481 314. Она чувствовала, что Уилсон буквально пожирает ее глазами. Ему не терпелось продать свои марки, «закрыть поле», и в то же время не хотелось спешить, пока рост не остановился и Сара держит паузу.
