Марина довольно бойко характеризовала присутствующих:
— Видите вот того мужчину с седой гривой? Это депутат Марков, разбогател на продаже нефти и газа. А вот эта дамочка с силиконовыми губами — известная телеведущая. Ну, этих попугайчиков вам, наверное, не надо представлять: «Звездный конвейер».
Я плохо знала попсовую эстраду, поэтому не обратила внимания на «попугайчиков». Но кое-кто все же поразил мое воображение: вульгарная особа с устрашающим бюстом и надутыми губами, сделавшая не одну подтяжку лица. Одетая как Белоснежка, она все равно напоминала резиновую куклу. Я решила, что эта особа перепутала клубы, однако Марина фыркнула:
— Известная певичка в стиле шансон Даша Капустина.
Мне сделалось скучно, я поискала глазами тебя. Марина угадала мои маневры.
— Николай там, — указала она куда-то в центр зала.
Я увидела тебя, весело смеющегося и оживленно беседующего со стильной брюнеткой, одетой в цветной наряд из кусочков шелка.
— Кто это? — спросила я Марину.
— Кажется, режиссер-документалист. Не помню, как фамилия, еврейская какая-то.
Держа в руках бокалы с шампанским, вы доверительно беседовали, и я почувствовала укол ревности. Дама-режиссер смеялась, трогала свои пышные волосы, свитые какой-то тесьмой, и стояла чересчур близко к тебе. Она была красива библейской красотой, жесты ее завораживали, а в улыбке было что-то инфернальное. Я уже не могла спокойно сидеть и слушать болтовню Марины. По счастью, она отвлеклась на своих знакомых и я могла следить за вами без помех. На нервной почве я выпила один за другим три бокала шампанского, и оно ударило мне в голову. Есть я не могла, хотя столы ломились от яств.
Когда на небольшую эстраду выскочили «попугайчики», мне захотелось танцевать. Однако я умела держать себя в руках даже в самой крайней степени опьянения. Ты вернулся, я предложила потанцевать со мной. «Попугайчиков» сменила неувядающая поп-дива, которая запела басом нечто надрывное. Многие танцевали, но ты усадил меня на место.
— Поешь чего-нибудь пока. — И опять ушел.
Народ вокруг быстро напивался и начинал чудить. Фотографы жадно фиксировали эти чудачества. Мне сделалось тоскливо. Марина, верно, тоже поднабралась. Она громко хохотала, шепчась с режиссером. Что было дальше, я плохо помню. Ты появлялся и исчезал. Я о чем-то горячо беседовала с Герой Колокольцевым — кажется, о музыке, о твоих песнях. Потом я смертельно устала и покорно ждала тебя.
Уже глубокой ночью мы поймали такси. Машину пришлось оставить на платной стоянке. Мы ехали молча, пока я не спросила:
— Зачем тебе это?
— Что? — не понял ты.
— Эти вечеринки, участие в глупых ток-шоу, дурацких передачах?
— Для рекламы. Это условие игры в шоу-бизнесе. Прежде чем представить программу, выступить с концертом, надо помелькать на телевидении, чтобы тебя вспомнили, заинтересовались, — терпеливо объяснял ты.
— Ну а подобные журфиксы для чего? Тоже для рекламы?
— И для нее, родимой. Еще на вечеринке можно встретить нужных людей…
— Как, например, эта дама в лоскутах? — брякнула я.
— Кто-кто? — засмеялся ты.
— Ты с ней долго разговаривал, — пробормотала я удрученно.
— Эта дама в лоскутах, как ты выразилась, хочет снимать фильм обо мне. О моем путешествии в Индию, о будущей программе…
— Она что, поедет с тобой? — испугалась я.
Ты опять рассмеялся:
— Да нет, женщин мы не берем, ты же знаешь.
А мне хотелось плакать, и я больше ни слова не произнесла. Ты поцеловал меня в висок и шепнул ласково:
— Малыш, не ревнуй. Я уже не пацан, чтобы бегать за каждой юбкой. И потом, у меня есть ты…
И мы вдруг стали целоваться, а водитель косился в зеркало заднего вида и ухмылялся.
Дома мы продолжили это сладкое занятие, побросав свои элегантные наряды где попало и свалившись на неразобранный диван… Господи, как мне было с тобой хорошо!..
Потом ты уехал в двухмесячный тур по стране, чтобы сразу после него отправиться в путешествие на Тибет. Нельзя сказать, что ты не думал, где я проведу лето и часть осени.
— Хочешь на Канары или Мальдивы? — спрашивал ты, будто не знал, что мне без тебя никуда не надо.
— Одной? Зачем? — пожала я плечами. И подумала: будь у меня ребенок, это имело бы смысл…
Мы собирались покупать квартиру сразу, как ты вернешься с гастролей.
— Я пока подберу квартиру, свою продам, — рассуждала я. — На это нужно много времени и сил. Вот и займусь.
(Я должна была продать свое гнездышко, так как денег определенно не хватало на то, что мне хотелось.)
— Хорошо. Я оставлю тебе телефон моего адвоката, его припаши.
В день отъезда я почти заболела от тоски, но силилась показать, что все благополучно. Собирая тебе чемоданы, каждую вещь незаметно целовала. Знаю, глупо, но что мне за дело! На столь долгий срок я отпускала тебя впервые. Тайком сунула в ворох одежды образок Николая Чудотворца — пусть он оберегает тебя в долгом путешествии.
Вы уезжали малым составом, без оркестра, на своем автобусе. Настоящие странствующие музыканты. Ты оставил мне на всякий случай ключи от студии. Чтобы не вязнуть в пробках, автобус отходил ночью. Выходя из дома, ты сетовал, что не научил меня водить машину, хотя собирался.
— Запишись на курсы! — попросил виновато.
Ты беспокоился, что я, проводив вас, одна буду ловить машину, чтобы доехать до дома.
— Да не провожай! Зачем?
Но мне очень хотелось побыть с тобой последние минуты, помахать тебе рукой.
Ты напрасно волновался, я была не одна провожающая. Возле дома на Войковской, где располагалась твоя студия, целая толпа шумела у автобуса. Несмотря на поздний час, все кричали, пели, спрыскивали отъезд шампанским. В предвкушении дороги и ты был оживлен более обычного. В черной бандане, красной майке и кожаной легкой куртке ты смахивал на вольного разбойничка. И настроение у тебя было какое-то… Утешало только то, что в вашем автобусе не было ни одной женщины.
Подошло время прощаться. Я изо всех сил крепилась, чтобы не плакать, — ты был так весел. Гера подмигнул ободряюще:
— Я за ним присмотрю! — и запрыгнул в автобус.
Ребята из группы шутили, напевали, чувствовался подъем. Хорошие у тебя музыканты. Ты счастлив всегда в своих друзьях и платишь им своей любовью.
Ты садился последний. Я замерла в ожидании, что скажешь, сделаешь. Ты обнял меня и прижал к себе, потом поцеловал бегло в губы.
— Жди меня. Хорошо?
Я кивнула, моргая, — предательские слезы!
Ты еще раз поцеловал меня, теперь в лоб, и прыгнул в автобус. Машина тронулась, я помахала рукой, сглатывая комок в горле. Автобус исчез за поворотом.
— Хотите, я вас подвезу? — предложила мне жена Геры Колокольцева.
Я согласилась.
— В первый раз провожаете? — спросила она, когда мы ехали по ночному городу.
— Да.
— Наташа его не провожала. Он не любил.
Зачем она заговорила о твоей бывшей жене? Мне сделалось еще тоскливее. Я односложно отвечала на новые вопросы этой женщины и поблагодарила ее довольно сдержанно, когда мы приехали к моему дому.
— Не переживайте! — еще напутствовала меня Герина жена. — Это только в первый раз тяжело. Привыкнете!
Я буркнула:
— До свидания, — и пошла к подъезду.
Моя уютная квартирка, мое любимое гнездышко, вдруг показалась мне смертельно пустой. Отчего это? Я обожала сидеть дома в обществе книг и компьютера, слушая твои песни. Ведь до сих пор здесь мало что изменилось. Разве что появились твои некоторые вещи, одежда. И вот теперь мелочи вроде старого бритвенного станка выдавали твое присутствие в моем доме.
Мысль о том, что два месяца ты не будешь приезжать вечерами, заставила меня расплакаться. «Комплекс Хари» все еще не был изжит мной. Казалось, невероятным усилием воли я сдерживаюсь, чтобы не рваться, сметая на пути все преграды, туда, где ты. Уговаривала себя: жила же одна всю жизнь, и ничего, а тут всего два месяца подождать. Но как только я представляла себе эти два месяца, шестьдесят пустых вечеров и тоску… Я включила твои записи, завалилась на наш диван и дала волю слезам…
Через несколько дней позвонила Марина и попросила ключи от студии. Что-то ей нужно было забрать. Я предложила встретиться на Войковской и вместе пойти в студию. Мне показалось, она без энтузиазма приняла мое предложение, рассчитывая только получить ключи. Я же обрадовалась возможности осмотреть твою студию — ведь ни разу не была там.
Мы встретились у метро, и Марина привела меня к нужному дому.
— Как же вы тут репетируете? Соседи не жалуются? — спросила я.
Марина по-хозяйски открыла замок, мы вошли. Это была в общем-то небольшая квартира, когда-то, верно, трехкомнатная. Теперь перегородки убраны, стало просторнее. Сохранилась крохотная кухонька со всей атрибутикой и туалет с ванной, где вместо ванны устроена душевая кабина. Я знала, что сюда приходит нанятая женщина, чтобы убирать, мыть все.
