- Все в порядке. Костя звонил, сказал, что часов в девять приедет, что все у него благополучно. Ему сказать, чтобы тебе позвонил?
- Нет, я сейчас ухожу, буду поздно. Теперь уж - завтра с утра.
Ирина положила трубку - ничего не узнала, ничего не поняла. - Как-то далеки они сейчас от нее. Она их не чувствует, разговор сухой. Недовольная собой, она начала собираться к Гале. На выходе ее поймал звонок Кости.
- Ириш, я у Ахмета в общежитии и Рита со мной. Знаешь, я сейчас, пожалуй, к бабушке не вернусь, но и домой не хочу. Мы пока все здесь поживем. Ты можешь ко мне подъехать сюда, дать немного денег и взять у меня ключ.
Ирина поняла, что сейчас предлагать Косте какой-то иной образ жизни, другой способ выхода из кризиса - это значит потерять доверие, контакт. Придется помогать ему, так, как просит он. Ничего хорошего в тусовках в общежитии нет, налаженная его жизнь, к сожалению, полетела, а свихнуться легко, значит, нужно помочь не свихнуться, хотя сейчас дать возможность некоторое время посвихиваться в этой компании.
- Кот, сегодня я еду по бабушкиным делам к Галке. С утра буду у тебя, говори адрес. Только, пожалуйста, позвони, предупреди бабушку, что тебя сегодня не будет, она ждет тебя к 9.
- Обязательно. Целую. Утром жду.
Ирина вышла из квартиры огорченная, раздосадованная - с Костей всегда почти не было хлопот - рос ровно, никакого экстримала. Эти "менты" включили какой-то пока неясный Ирине механизм. В конце концов, ему сейчас почти столько, сколько было Мякшеву или Сашке в период пистолета. И опять она успокоила себя мыслью, что она-то теперь героиня второстепенная, а вот завтра она увидит Костину Риту, интересно какая она, Костина "соучастница". Ирина ехала в метро и как всегда разглядывала публику: вот неопределенного возраста женщина читает - книга синяя, желтые силуэты на обложке. Д.Лондон "Маленькая хозяйка большого дома", под виньетками крупными буквами "Дамский роман". Ирина развеселилась, смешно представить, как Лондон ставит точку и красиво подписывает: ''Дамский роман". А издатели молодцы - вон какой контингент охватили - такая тетенька взахлеб читает. И обложка твердая. Надо будет написать роман "Соучастница" и тоже назвать "дамским". Настроение чуть-чуть поднялось. Возле метро Ирина купила цветы и мороженое и подошла к Галкиному подъезду. Галя в уютном домашнем брючном костюме уже ждала ее, рядом стоял кот - разноглазый Галин белый кот. Ирину завораживали его зеленый и ярко голубой большие глаза, и у кота к тому же удивительно длинные усы. Элегантный кот. Ирина сразу же рассказала дорожную байку про "дамский роман", Галя пригласила к столу. Сервировала она всегда изящно много милых атрибутов приятного застолья, она и Ирине дарила, только та не всегда успевала в своих последних квартирах и гостя принять - слишком быстро менялись обстоятельства. Галя рассказала Ирине, как сегодня удачно прошла встреча бостонского профессора с симпатичной дамой пятидесяти с лишним лет, историком и тьфу-тьфу-тьфу - у них все сладится.
- Галка, так я к тебе и за этим тоже. - Ирина рассказывала Гале о последних событиях, попивая вкусное вино, Галя задумчиво курила.
- Да, Ир, ты права, твоя мама привыкла быть в паре. Ей психически трудно переносить отсутствие твоего отца, конечно, он поступил правильно пошел вперед, но ведь он тоже привык жить в паре и сейчас, только в более комфортных условиях, так и живет. Она же нет. Но ты смешная - прошло-то всего два или три дня, еще ничего не ясно.
- Мне, Галка, ясно. А впечатление такое, что год прошел - уж слишком много всего произошло с моего приезда из Минска.
- Ты мне лучше расскажи по порядку все, тогда мы и до мамы твоей доберемся. И я пойму ход твоих мыслей и, может быть, смогу понять спешку.
Ирина рассказывала и про Ксению и про "благородного" Славу и про избиение Кости, и, конечно, все свои догадки, сомнения и рассуждения, касающиеся смерти Саши У., она тоже изложила Гале.
- Ты взбудоражена, сейчас необъективна. Возможно, многое преувеличиваешь. Может быть, твои догадки, что он хотел свести счеты с жизнью неверны. Болезнь есть болезнь... Вот мой Золтан... - Галя смахнула слезу. - Ты кстати с его женой - вдовой Аллой и Витей повидаешься?
Ирина задумалась. Настолько она была погружена в свой рассказ еще несколько часов назад, что забыла, что таких Витю и Аллу, да и такого Сашу придумала она, а ведь есть реальные Алла с Витей и они-то смогут рассказать правду.
- Да, наверное, только спустя некоторое время, а то ты права, я сейчас слишком взбудоражена и неадекватна, могу случайно их обидеть, расстроить. Да и понравится ли рассказ...
- Ты не захватила?"
- Нет. Ну его. Потом дам. А сейчас все же о матери.
Галя вздохнула.
- Ир, пусть пройдет какое-то время. Может случиться, что ей понравится новое положение - она свободна, появятся новые интересы. Может, тебе следует освободить ее от Кати. Снять "бабушкинский" синдром. Побудет одна, осмотрится и вот тогда можно будет попробовать создать ситуацию.
- А в ее возрасте это не поздно?
- Я ж тебе уже объясняла - это и поздно и не поздно - одинаково в любом возрасте, хоть в 20 лет, как на проблему посмотреть. Давай посмотрим весело, и будет совсем не поздно! А пока давай кофе пить с твоим мороженым и музыку слушать.
Галя подала кофе, поставила новый компакт-диск, и они обе погрузились на время в мир классической гитары. Гитару обе любили. Возвращалась от Гали Ирина в хорошем расположении духа - любила она Галину собранность, открытость, как-то сама собиралась, переставала паниковать и метаться. Яснее делались и жизненные ориентиры. У подъезда стоял Вася со своей неизменной бутылкой пива.
- Ирина Викентьевна! У меня к вам дело.
- Какое, Вася, дело? Слушаю внимательно.
Вася замялся.
- Может, ко мне на минуту зайдете или я к вам загляну?
- Вообще-то уже поздно, я сегодня устала, но видно у тебя что-то срочное, пойдем ко мне, выпьем чаю и расскажешь.
Ирина быстро вскипятила воду и бросила пакетики в чашки - с чайником возиться не хотелось.
- Я как бы это получше сказать... эмигрировать решил...
Ирина не сдержалась и захохотала.
- Куда, Вася? По какой линии? Национальной? Политической?
- Не смейтесь, а что мне с жизнью своей делать? Семью я пропил, потерял. Пью здесь и пью, смысла не вижу, а там я буду иностранец - буду бороться за право жить в стране. Пить брошу. Может, и женюсь тоже на эмигрантке, не обязательно из России.
Ирина помолчала, смеяться больше не хотелось - Вася ведь о том же, что и все - о побеге от самого себя. Ищет ведь себя человек, хочет найти себя же: хорошего, трезвого, осмысленно живущего.
- Вася, может, тебе пока не эмигрировать, а просто поехать на заработки - есть ведь всякие вакансии - требуется физическая рабочая сила. А понравится, тогда уж можно будет вида на жительство добиваться.
- Вы знаете, есть такая работа? Адреса можно?
Одна из газет, где иногда печаталась Ирина, как-то публиковала список таких вакансий и Ирина пообещала Васе принести ему распечатку, и вообще Ирина поддержала его положительные начинания и сказала, что всегда готова с ним обсудить все детали его плана. Окрыленный Вася, наконец, оставил Ирину с ее мыслями и проблемами в одиночестве. Галя сказала "освободить мать от Кати". Это серьезно. Жить вдвоем с Катей в такой крохотной квартирке Ирина огляделась - трудно, но, конечно, возможно. Главное, другое правильно понять, чего они все хотят, и постараться не навязать своего и не втянуть за собой в неподходящую для них историю. Ирина решила как раз завтра при встрече с Костей постараться понять, чего хочет ее сын и в чем, собственно, сейчас заключается ее участие в его судьбе. Ночью кто-то несколько раз звонил, но Ирина не снимала трубку. В эту ночь она действительно отдохнула, наконец, спала крепко, напряженные нервы, наконец, перестали причинять боль. Утром Ирина удивилась и вчерашнему разговору с Галей - теперь ей показалось странной мысль выдавать мать замуж и вообще мысль искусственно регулировать судьбы (того же Васи), ей, предпочитающей и за себя-то не решать до последней возможности. Сегодня впервые с приезда она включила телевизор, посмотрела "Новости", позвонила во все редакции объявилась, сговорилась привезти материалы, со вкусом накрасилась, покрутилась перед зеркалом и отправилась к Косте. Внизу на вахте долго расспрашивали, к кому да зачем, вертели ее удостоверение. В лифте с ней ехали корейцы, болтали, на Ирину не глядели, и она тоже отвела взгляд, тут впервые кольнула тревога. На 8-ом этаже она вышла, пошла по коридору, вглядываясь в номера. 815. Постучала, еще раз, наконец, кто-то слабо отозвался, Ирина толкнула дверь. Кавардак. Заваленный тряпками, книгами, заставленный посудой стол, на полу видеокамера, бутылки, на кровати длинноволосая полураздетая девушка.
- Извините, - проговорила она, - вскочила с постели, захватила какую-то пеструю тряпку со стола и пробежала мимо Ирины в ванну, - оттуда крикнула.
