Сара обежала парк, убыстрив темп на последней сотне ярдов, а затем, тяжело дыша, перешла на шаг и двинулась к мосту. На противоположной стороне реки светилась, словно воплощенная мечта какого-нибудь архитектора музея всяких диковинных предметов, могучая электростанция Лотс-роуд. В небе, свиваясь в кольца, кружил белый дымок — свидетельство того, что внутри протекает жизнь. Сара нередко рисовала в воображении некое таинственное переплетение всяких там зубцов и фигур из железа, хотя, однажды заглянув внутрь, обнаружила только нагромождение чего-то похожего на огромные радиаторы.
Снаружи вид был явно привлекательнее, чем изнутри; то же самое можно сказать и о станции-близнеце; давно уже не работающая, она нависала прямо над парком. В данном случае действительно существовала опасность, что ее переделают в открытый музей всяких диковин. Оставалось только радоваться, что в конце восьмидесятых подрядчик обанкротился и электростанция плавно превратилась в склад ненужных вещей.
Постепенно остывая, Сара возвращалась домой тем же путем. На Кингз-роуд она столкнулась с группой банковских служащих в пропотевших накрахмаленных рубахах и с портфелями в руках. Похоже, в этом районе живет половина Сити. Двоих она узнала в лицо и поспешно юркнула в переулок, ведущий к Карлайл-сквер. Вот так всегда: стоит выйти на улицу, и наверняка налетишь на какого-нибудь знакомого. Невозможно побыть наедине с собой. Это приводило Сару в бешенство.
Пока ее не было, кто-то звонил. Собственно, не кто-то, а Пьерлуиджи ди Ривана, бывший сослуживец по «Финли». Он хотел справиться насчет ужина, о котором они договорились еще неделю назад. Сказал, что заедет за ней в девять. Отлично. Остается еще уйма времени, чтобы просто побездельничать. Хотя ей безумно не хватало Алекса и Эдди, Сара порой наслаждалась покоем, миром и одиночеством.
Открутив кран до отказа, Сара встала под душ, вымыла волосы и отправилась в спальню. Окна были распахнуты, и проникавший сквозь муслиновые шторы мягкий ветерок приятно овевал все тело. Сара раскрыла какую-то книжонку, почитала немного и задремала. В девять она поднялась и быстро натянула длинное светло-голубое платье с пуговицами до самой полы и высоким воротником. Провела гребнем по волосам, надушилась. Пьерлуиджи, как всегда, опоздал — появился в четверть десятого.
— Чао, Сара, как дела?
Сара расцеловала его в обе щеки.
— Чао, Пьерлуиджи, все нормально, спасибо. А у тебя?
— Тоже. Дел только полно. — Он бросил на нее острый взгляд. — И любопытство распирает.
— Вот это уже лишнее, — улыбнулась Сара.
Они отправились на Уолтон-стрит, в ресторан Скалини. Здесь всегда было людно и шумно. После тяжелого рабочего дня Саре меньше всего хотелось околачиваться в таком месте, но итальянцам оно нравится, и почему бы не сделать людям приятное? Во всяком случае, не стоит предлагать что-нибудь другое, попросторнее да потише. Пьерлуиджи подвел ее к столу. Здесь уже сидели восемь человек, и для двоих еще оставалось место. Сара была знакома со всеми, кроме одного. Последовали восклицания и поцелуи, длившиеся, казалось, целую вечность. Наконец Сара освободилась и, бросив взгляд направо, увидела какого-то незнакомого мужчину. Тот с улыбкой наблюдал за происходящим. Пьерлуиджи представил их друг другу:
— Сара Йенсен, Марко Скарпирато.
Обменявшись с новым знакомым рукопожатием, Сара села рядом с ним.
Пьерлуиджи устроился напротив и прямо-таки впился в нее взглядом. Не обращая на него внимания, Сара повернулась к Марко. Он был поменьше ростом и помоложе, чем брат. Полное лицо, гладкая кожа, в манерах и голосе совершенная непринужденность. Одет он был не по-ресторанному, в джинсы и безрукавку, которая не скрывала намечающийся животик. По виду и не скажешь, что это родной брат Скарпирато.
— Где же вы познакомились с Пьерлуиджи?
— У «Финли». Мы оба там работали.
— Работали?
— Да, два дня назад я ушла.
— И куда же?
— В ИКБ. — Сара произнесла это как бы между делом. Поначалу Марко никак не отреагировал. Лицо его оставалось бесстрастным, но затем что-то промелькнуло в его глазах, пожалуй, какое-то неудовольствие. Впрочем, он тут же снова нацепил на себя маску вежливого безразличия.
— У меня там брат работает. Его зовут Данте.
— Знаю, это мой шеф, — усмехнулась Сара. — Тесен мир, и все такое прочее.
— Бедняжка.
— Это еще почему?
— Да ведь Данте, знаете ли, злой гений.
— Нет, не знаю. — Сара прикинулась заинтригованной.
Маска спала. Теперь Марко и впрямь досадливо поморщился:
— Да будет вам. Разумеется, братец мой — умница, это всем известно. Но никто не делает вида, будто любит его.
Саре сделалось неуютно.
— Ну, не знаю, у меня лично к нему никаких претензий не имеется. Может быть, немного замкнут, но ничего такого отталкивающего в нем нет. А уж злобного — и тем более.
Марко слегка повернулся и одарил Сару широкой улыбкой, но глаза его при этом остались совершенно серьезными.
— Вы просто еще мало его знаете.
От этих слов Саре сделалось еще больше не по себе. Так, выходит, братья не ладят, если только это не игра на публику. Не иначе обзывают друг друга подонками, ну да между братьями это как бы и принято. Но Марко явно старается скрыть свои чувства, и тщетность этих усилий стала в глазах Сары лишним свидетельством того, что тут не игра, а дело серьезное. Интересно, чем же Данте так досадил младшему брату?
— Знаете что, — пожала плечами Сара, — на сегодня с меня вполне достаточно всех этих дел, связанных с Сити. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. — Она заметила, что сосед ее слегка расслабился. — Вы-то ведь там не работаете, верно?
— Верно, — рассмеялся Марко. — И слава Богу. Я там убил три года, а потом плюнул. Сейчас занимаюсь историей живописи.
— Да, далеко вас забросило. А почему именно живопись? У вас что, в семье кто-нибудь рисовал?
— Да нет, — поджал губы Марко. — Я сам надумал. Отец был банкиром и страшно обрадовался, когда оба сына пошли его путем. — Он пожал плечами. — Данте добился огромного успеха, я полностью провалился. Середины тут не бывает, верно?
— Пожалуй, во всяком случае, в Сити. Тут и впрямь: или — или.
Марко повернул голову еще на несколько градусов и впервые взглянул Саре прямо в глаза.
— И чем же вы занимаетесь в ИКБ?
— Хороший вопрос, — рассмеялась Сара. — Сама толком не знаю. То одним, то другим, чем придется.
Улыбка Марко потеплела.
— Не чувствую преданности делу.
— Ой, какое жуткое слово. «Вы должны быть преданы своему делу, своей фирме. Для нас это чрезвычайно важно — преданность». — Сара проиграла сценку, которая в Сити повторяется сто раз на дню.
Марко расхохотался.
— Только ничего не говорите своему брату.
Смех резко оборвался.
— А зачем мне это нужно? — Вопрос прозвучал, как выстрел, и Сара снова почувствовала, как напрягся Марко. Она передернула плечами.
— Ну и прекрасно. — И, улыбнувшись, обернулась к соседу слева.
В половине первого, когда Сара уже клевала носом за столом, принесли наконец счет и все стали подниматься. Распрощавшись со всеми, Сара села в машину Пьерлуиджи.
— Ну? Довольна? Ты ведь хотела познакомиться с Марко Скарпирато.
Резкий тон Пьерлуиджи удивил Сару. Она посмотрела на него с некоторым раздражением. Не слишком ли много чересчур чувствительных мужчин для одного вечера?
— Ничего я такого особенного не хотела. Просто было любопытно, вот и все.
— Любопытно. Ну что ж, мне тоже любопытно. — На какое-то время в машине повисло напряженное молчание. У Карлайл-сквер Пьерлуиджи свернул и поставил машину на стоянку рядом с домом Сары. Проводив ее до двери, он чмокнул ее на прощание и уже собрался было уходить, но заколебался, и раздражение сменилось у него смущенной улыбкой.
— Понимаешь, Сара, мне просто хочется знать, что происходит. Ты звонишь и спрашиваешь, знаком ли я с Данте Скарпирато. Только по имени, говорю. Но хорошо знаю его брата Марко. Прекрасно, отвечаешь, пригласи его как-нибудь на ужин. — Пьерлуиджи сумрачно посмотрел на Сару и произнес в типично итальянской мелодраматической манере: — Не знаю, что ты задумала, но что бы это ни было, не связывайся с Данте Скарпирато. Ясно?
Сара весело рассмеялась:
— С чего это ты взял, что я собираюсь с ним связываться? У меня замечательный друг, я его люблю, да и в любом случае о романе с Данте я даже и не думаю.
На Пьерлуиджи все это не произвело никакого впечатления.
— Ты в его вкусе, — сказал он, словно в барабан ударил.
Сара уперла руки в бока:
— Ах, вот как? И что же, мое мнение ничего не значит?
Пьерлуиджи смущенно улыбнулся:
— Да нет, почему же? — И тут же, уже спускаясь с крыльца, негромко добавил: — Но знаешь, в конце концов никто не может перед ним устоять. Позвони мне через недельку, ладно? — Пьерлуиджи поднял голову и посмотрел на Сару.
