На Пьерлуиджи все это не произвело никакого впечатления.
— Ты в его вкусе, — сказал он, словно в барабан ударил.
Сара уперла руки в бока:
— Ах, вот как? И что же, мое мнение ничего не значит?
Пьерлуиджи смущенно улыбнулся:
— Да нет, почему же? — И тут же, уже спускаясь с крыльца, негромко добавил: — Но знаешь, в конце концов никто не может перед ним устоять. Позвони мне через недельку, ладно? — Пьерлуиджи поднял голову и посмотрел на Сару.
Сара вошла в дом, обдумывая сказанное Пьерлуиджи. Она настолько увлеклась самозащитой, что не задала напрашивающегося вопроса. А что такого страшного в этом Данте Скарпирато? Чего это Пьерлуиджи так хлопочет? Может, ревность? Чувство, конечно, сильное, и все же вряд ли.
Раздеваясь и ложась в постель, она испытывала некоторое беспокойство. Перед внутренним взором возник образ Скарпирато, сидящего в черном костюме в своем полутемном кабинете. Разговор с Марко, а потом с Пьерлуиджи не прибавил ей доверия к этому человеку. Более того, оба явно старались предостеречь ее от чего-то. Ей всегда казалось, что так называемые «преступники в белых воротничках» — люди тихие и безвредные. Но вокруг Данте Скарпирато витала атмосфера какого-то неясного страха.
— Знаете, вы произвели поразительное впечатление на моего бедного брата. — Уперевшись локтями в стол и склонившись к Саре, не сводившей взгляда с монитора, Данте Скарпирато улыбался во весь рот. — Нехорошо, знаете ли, играть в кошки-мышки с таким, как он.
— А с кем можно? — Сара оторвалась от компьютера и посмотрела Скарпирато прямо в глаза.
Глаза у него слегка расширились. Не успел он ответить, как появился Эрнотт и хлопнул его по спине:
— Привет. — Сегодня он выглядел еще более надутым, чем обычно.
Не ответив на приветствие, Скарпирато повернулся и проследовал в комнату для совещаний. Все, в том числе и появившийся в последний момент Уилсон, послушно двинулись за ним. Впервые Данте дал им четкие указания — скупать фунты. Он считает, что его курс занижен. По его мнению, в Соединенном Королевстве начинается экономическое оживление, но поскольку начало его задержалось и прежние прогнозы так часто оказывались ложными, рынок склонен с подозрением относиться к заявлениям политиков, будто на сей раз осечки быть не может.
Он, Скарпирато, также полагает, что С7, то есть Содружество семи наиболее развитых в экономическом отношении государств — Англии, США, Японии, Германии, Франции, Италии и Канады — пришло к единому выводу: курс фунта занижен. Скорее всего они вскоре предпримут совместные действия по его поддержке. Вопрос состоит только в том, когда именно. По мнению Скарпирато, со дня на день.
Сара с интересом прислушивалась к нему. В целом она была согласна с его выкладками. Главное — время. Я хочу, заявил Скарпирато, чтобы все вы играли по-крупному, скажем, в пределах трехсот миллионов фунтов. В течение недели все должно с лихвой окупиться.
Он велел заключать фьючерсные сделки фунт — доллар сроком на неделю. Попросту говоря, начиная с сегодняшнего дня в течение недели следует покупать фунты, расплачиваясь за них долларами по курсу, который, по прогнозам, продержится в течение этого времени.
Смысл операции заключался в том, что курс фунта по отношению к доллару будет расти и купленные за неделю фунты можно будет немедленно обменять с немалой для себя выгодой обратно на доллары. Разница и составит чистую прибыль.
Для простоты можно сказать так: вы меняете три апельсина на три яблока, а через неделю выясняется, что на те же апельсины можно купить четыре яблока. Единственная разница заключается в том, что, если Скарпирато все рассчитал правильно, четыре яблока обернутся миллионами фунтов.
Каждую стомиллионную сделку ИКБ обеспечивает только десятью миллионами. Остальное берется в долг. Игра на одолженные деньги — дело особенно рискованное, но если все просчитано правильно, вас ожидает фантастический успех. В этом и заключается суть дела. Ставите немного, а срываете весь кон.
Трехсотмиллионная сделка, даже если колебание курса в нужную вам сторону будет совсем незначительным, принесет миллионные прибыли. Но дело это обоюдоострое. Эти же самые миллионы можно и потерять, и тогда придется платить по счетам. Так что хорошая идея — это еще не все. Важно точно выбрать момент.
Согласно расчетам Скарпирато, в ближайшую неделю курс фунта стерлингов по отношению к доллару должен был расти. Это очень тонкая, требующая скрупулезного расчета игра, и, в общем, она противоречит стратегии краткосрочных рыночных сделок. Чтобы затевать такую игру, требуется немалая отвага либо точное знание фактов. Но фактов-то как раз и не имелось, одни лишь предположения. Интересно, подумала Сара, откуда у Скарпирато такая уверенность.
Ближайшие полтора дня вся бригада занималась подготовкой позиций. Это само по себе дело очень тонкое. Маклеры, с которыми им придется иметь дело, — публика, обладающая фантастическим чутьем. И если они заподозрят, что ИКБ затевает большую стерлинговую игру, то немедленно повысят долларовые ставки. Коль скоро речь идет о трехстах миллионах, это может обернуться десятками тысяч фунтов упущенной выгоды. Так что Йенсен, Эрнотт и Уилсон действовали чрезвычайно осторожно, двигались шаг за шагом, ставя на кон не более десяти миллионов за раз. Под конец игры — дело было в пятницу — у контрагентов не возникло никаких подозрений.
В пять часов Скарпирато, просидевший целый день у себя в кабинете, вышел в торговый зал.
— Как дела? — обратился он к Эрнотту.
— Прекрасно. — Тот развернулся на вращающемся стуле и взглянул вверх на Скарпирато. — Все триста миллионов задействованы, и никто даже ухом не повел. Ставки высокие.
— Отлично. Классная работа. Ну да ты знаешь, что в смысле секретности я настоящий маньяк.
Сара медленно повернулась и посмотрела на Скарпирато. Он бросил на нее ответный взгляд и зашагал к кабинету. Сара поглядела ему вслед, поднялась и последовала за ним. Подойдя к зашторенной стеклянной двери, она постучалась и, не ожидая ответа, вошла. Скарпирато как раз садился за стол. Он с удивлением смотрел, как Сара пододвигает стул и устраивается напротив него. Подняв брови, он остановил на ней вопросительный взгляд; по лицу у него вроде скользнула тень победоносной улыбки, словно это он сам вынудил ее зайти. Сара предпочла ее не заметить. Откинувшись на стуле и насмешливо взглянув на него, она сказала:
— Хотелось бы знать, Данте, как вы додумались до этой стерлинговой комбинации.
Сара внимательно посмотрела на него, ожидая реакции. Последняя воспоследовала незамедлительно, словно она нажала кнопку. Слабая улыбка стерлась с лица, глаза сузились, так что белков почти совсем не стало видно, остался только тяжелый, неподвижный взгляд. Саре сделалось жутковато. В угольно почерневших глазах и застывшей линии рта плескалась ярость — нескрываемая, откровенная ярость. Вообще-то на такой работе это не редкость, но уж больно явно демонстрирует он свои чувства. Сара продолжала упорно сверлить его взглядом, но выражение не менялось. Во всей повадке Скарпирато, в манере говорить, смотреть на человека заключался явный вызов принятым условностям. Сначала во взгляде было откровенное желание. Теперь столь же откровенная враждебность. Сара по-прежнему глядела прямо в его потемневшие, злые глаза. Наконец он заговорил — отрывисто, словно сама речь давалась ему с трудом:
— По-моему, я все растолковал еще вчера утром. Если вы не поняли, зачем же тогда все это время рабски следовали моим указаниям?
Если бы не этот тяжелый взгляд, Сара бы расхохоталась. Насмешка была слишком явной, но, как ни странно, сработала. Прикусив язык, Сара молча смотрела на Скарпирато. Интересно, в чем тут дело: то ли столь вызывающее поведение порождено скрытой неуверенностью, заставляющей столь бурно реагировать на любое покушение на собственный авторитет, то ли именно этот вопрос так задел его. В любом случае все это выдает человека, явно считающего себя воплощением надежности, человека, который, если ему есть что скрывать, немедленно выпускает иглы как еж.
— Возможно, я что-то упустила, — пожала плечами Сара. — Вы объяснили, почему курс фунта должен начать расти, и мне это показалось убедительным, но почему именно сейчас? — Она скрестила ноги, подалась к нему и ровно спросила: — У вас что, есть какая-нибудь информация или это просто азарт?
Скарпирато, видно, уловил нечто похожее на выпад против себя, и глаза у него снова загорелись злобой, что только укрепило Сару в первоначальном впечатлении: перед ней человек, который привык тщательно продумывать свои действия. Игра — дело особое, тут больше полагаешься на чутье. А у Скарпирато отчаянный риск, который так привлекает многих маклеров, вызывает только презрение. Скарпирато пристально посмотрел на нее, помолчал немного, прикрыл глаза, словно пытаясь взять себя в руки.
