— У меня сейчас… нет… таких денег, — с трудом проговорил Вадим, поворачивая голову к невидимому собеседнику, голос которого он уже слышал по телефону.
— А кого это волнует? Это твои трудности. Только твои. Но ты не понял серьезности положения. Не осознал всю степень ответственности, как теперь говорят. Пора платить по счетам, парень. Ты ходил к ментам?!! — неожиданно заорал неизвестный ему в ухо. — Быстро! Да или нет?!
— Нет! Никуда я не ходил!
— А почему они появились у кафе?!
— Я не знаю!
— Где остальные деньги?
— У меня их нет! — выкрикнул Вадим в ответ.
— А если подумать? — резко изменив тон на более спокойный, спросил собеседник.
— У меня ничего нет. С меня нечего взять.
— У человека есть так много всего, что стоит больших денег. Легкие, почки там… Давай мы тебя переправим в небольшую такую клинику, и там ты расплатишься со своим долгом. Сполна. Как тебе такое предложение?
— Нет!
— Почему нет? Карточный долг — дело серьезное. По таким долгам надо платить в первую очередь. Ты ведь и сам прекрасно об этом знаешь. Хотя мы можем не тратиться на клинику и сделать операцию прямо здесь, сейчас…
— Я хочу поговорить с моим отцом, — испытывая странное для такой ситуации спокойствие, сказал Вадим. — Я хочу поговорить с ним. Я знаю, что это он вас послал. Позовите его. Позовите его, козлы!
Сильнейший удар свалил его на пол.
— В русском языке есть полно слов, которыми можно выразить свои чувства. Так что научись обходиться только ими и не злоупотребляй матом. Он засоряет «великий к могучий» язык, — произнес все тот же голос. — Что ж, ты, как я понимаю, упорствуешь. Приступим к следующему этапу.
С глаз Вадима сорвали ленту. Он прищурился от нестерпимого света. Спустя какое-то время он увидел маячившие фигуры. Их лица были скрыты в тумане. Но Вадим понял, что они все еще находятся в его квартире.
— Итак, денег у тебя нет. А как насчет твоей подружки? Ее, кажется, зовут Юля? И она достаточно богата, чтобы заплатить за тебя. Хочешь, я с ней поболтаю? Объясню ситуацию и так далее. Возможно, со мной она будет более сговорчива. Хотя, по большому счету, она вовсе не обязана за тебя платить. Тогда мы возьмем ее с собой, а ты поищешь деньги. Если не найдешь, вы умрете. Сначала она. У тебя на глазах. Ей отрежут ее замечательные ушки, потом носик, потом пальчики, а потом и все остальное. Идет?
— Если вы ее тронете…
— Ба-ба-ба! Это уже просто смешно, хотя и логично. Главный герой, собирая последние силы, должен произнести что-то такое… глупое, угрожающее и вызывающее. Слова, слова, дружок. Ничего, кроме пустых слов.
Перед ним на корточки присел человек, и Вадим теперь мог хорошо его рассмотреть.
Белесый, лет тридцати пяти, с аккуратной модной бородкой, обрамлявшей рот с толстыми губами. В отличном костюме и безупречной физической форме. Его глаза удивительно бирюзового цвета смотрели насмешливо и безжалостно. Так, вероятно, ученые смотрят на простейшую амебу, над которой производят эксперимент.
— У нас есть масса способов добиться от тебя того, что нам надо, — зашептал белесый. — Я ведь говорил тебе, чтобы ты сам придумал для себя путь. Я говорил тебе, что со всем этим можно было бы покончить скоро и безболезненно. Ты меня не послушал. Очень жаль. Теперь нам придется придумать что-нибудь самим. А у нас очень богатая фантазия. Мы могли бы писать страшные триллеры. Во всяком случае, некоторые из нас, — усмехнулся он, повернувшись к своим спутникам. Те сдержанно гоготнули.
— Зачем она вам? — выдохнул Вадим. — Зачем вы ее во все это впутываете?
— Она будет, так сказать, твоим финансовым поручителем, — сказал белесый, но тут его что-то насторожило. Тени задвигались, заметались по комнате. Вадим услышал, что открылась входная дверь. На пороге появился Евгений Иванович.
— Что здесь происходит?..
Но он не успел ничего сказать, так как тяжелая дубинка опустилась ему на голову сзади.
— Так, тут становится уже многолюдно, — пробормотал белесый, разглядывая Евгения Ивановича, ничком лежавшего на ковре. — Кто он такой?
— Я не знаю, — покачал головой Вадим.
— Мы видели его с тобой.
— Это знакомый матери.
— Откуда у него ключи?
— Возможно, мать дала.
— Очень интересно, ты не находишь? Похоже, твоя мать нашла свое счастье. Мужичок крепкий. Видишь, шевелится…
По его знаку один из громил с размаху ударил Евгения Ивановича ногой. Тот скорчился и затих.
Белесый перевернул его и пошарил в карманах.
— Так, так… Ступин Евгений Иванович, тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения, подполковник… Понятно. Настоящим полковником ему никогда не быть. Туго соображает.
В кармане белесого засигналил телефон. Он вытащил трубку из кармана и отошел к окну, за которым уже давно рассвело.
— Да, я… Еще ничего, я вам уже говорил… Да… Тут у нас еще один гость. Не знаю, приятель его матери… Что? Шеф, я… Ладно, как скажете. Понял… Хорошо.
Белесый спрятал трубку и повернулся к Вадиму.
— Ты сейчас пойдешь с нами. Не вздумай орать или что-то еще в этом роде. Сделаем больно.
Вадима освободили от наручников и поволокли из квартиры.
* * *
Из лифта Вадим вышел в сопровождении двух крепких парней. Они прошли один лестничный марш и вышли из подъезда. Почти у самой бровки стоял черный лимузин. Его дверь распахнулась, и Вадима втолкнули в салон. Почти сразу он уткнулся в женские коленки. Взглянув на обладательницу этих коленок, он обнаружил, что это Ксюша, та самая девица, которая разговаривала с ними в баре. Но теперь она смотрела на него так, словно впервые видела. Она равнодушно курила, глядя на него.
Сильная рука втащила его на сиденье. Рядом с ним сидел полный бородач. Он схватил Вадима за подбородок и посмотрел ему в глаза, молча дыша перегаром в лицо.
Вначале Вадим видел злобу, потом недоверие, затем… Да, что-то человеческое мелькнуло в этих налитых кровью глазах. Какое-то скрытое, потаенное любопытство.
Рука повернула его голову в разные стороны.
— Идиоты, — проговорил недовольно бородач. — Не могли обойтись без мордобоя. Хлебом не корми, дай на ком-нибудь кулаки потренировать. Недоумки чертовы. Ну что, жив? — вопрос, как понял Вадим, относился к нему.
— Пока да, — попытался пошутить он.
— Болит еще где-нибудь?
— Нет, — покачал головой Вадим, начиная понимать, что он оказался лицом к лицу с тем, кто устроил все это.
— Взгляни, Ксюха, на этого сукиного сына, — обратился Александр Михайлович к равнодушной девице. — Каков, а! Точно литой! Как же ты с моими остолопами не справился? Мог бы, а? Мог? Я тоже таким в его годы был… Дима, поехали, — бросил он водителю.
— Куда, Александр Михайлович?
— По городу. Прокатимся. Время у нас есть, почему бы не покататься по этому замечательному городу? Ты как, не против?
Вадим покачал головой.
— Ты знаешь, кто я? — спросил бородач.
— Догадываюсь, — ответил Вадим разбитыми губами. — Вы — мой отец?
Бородач рассмеялся.
— Это еще неизвестно. Хотя все может быть. Двадцать лет назад твоя мать была моей женой… На вот, выпей.
У губ Вадима оказался бокал, наполненный пахучей золотистой жидкостью.
— Шотландский вискарь. Покупал на аукционе. Стоил мне кучу денег. Но по такому случаю не грех его раскупорить.
Вадим выпил, ощутив горькоту полыни, запах дубовых листьев, терпкость и теплоту…
— Есть хочешь? Знаю, хочешь. Вот что, Дима, поехали в ресторан. Я тоже с утра ничего не ел.
— Хорошо, Александр Михайлович, — отозвался водитель.
Вадим ощущал, как расслабляющее тепло пронеслось по животу, разлилось оттуда по всему телу.
— Почувствовал, да? Почувствовал? — засмеялся бородач. — Лишь такое надо и пить. Но это могут позволить себе только настоящие мужики.
В голове Вадима возникли крохотные торнадо, от которых стало почему-то легко и свободно.
Бородач пытливо поглядывал на него, прищурив заплывшие жиром глазки.
Александр Михайлович сам не мог понять, какие чувства испытывает к мальчишке. То ли подспудное любопытство, то ли торжество от того, что может сделать с ним все, что угодно. Абсолютно все. Возвысить или уничтожить. Ошеломить роскошью, которой он никогда не знал, или отдать на растерзание своему начальнику охраны. Кто он, этот маленький ублюдок — плоть от плоти его или байстрюк, плод этой развратной шлюхи, бывшей жены? Конечно, это можно узнать. Анализ там ДНК, и все такое в этом роде.
Но что-то подсказывало Александру Михайловичу, что в этом парне есть нечто… Нечто такое, что отзывалось знакомо где-то в душе, покрытой мраком… То ли черты лица, то ли этот упрямый наклон головы, в котором он угадывал сам себя.
Парень решительно ему нравился. Глуп, конечно, самонадеян, но даже такой он нравился Александру Михайловичу. В его возрасте судьба еще милостива, она не бьет, не калечит, приберегая свои громкие оплеухи до худших времен, когда человек меньше всего этого ждет.
