— И что же я должна сделать? — спросила Мари, делая вид, будто глубоко тронута его словами. — Что же я должна сделать, чтобы заслужить вашу преданность?
— Я надеялся, что вы меня поймете, — был ответ Мерри Рула, — я искренне на это рассчитывал. Но у вас сложилось обо мне слишком дурное впечатление, ведь мне, увы, пришлось показать свое лицо лишь с самой дурной стороны… Не удивительно, что я произвел на вас впечатление грубияна, хотя в моем сердце старого вояки хранятся целые сокровища нерастраченной нежности… Признаться, мадам, своей красотой и грацией, своими манерами вы произвели на меня неизгладимое впечатление с того самого дня, когда я впервые имел счастье вас увидеть: это удивляет, не так ли?
Мари улыбнулась и, перебив его излияния, заметила:
— Позвольте, но это уже объяснение в любви!
— Не надо смеяться. Ведь я могу быть вам очень полезным. Могу заранее уведомить вас, что губернатор жаждет завладеть Замком На Горе, потому что, окажись замок и вправду в его руках, полагаю, он был бы счастлив подарить вам его снова. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?.. Он утверждает, будто любит вас… Но способен ли этот человек любить?
— Подчиняетесь ли вы приказаниям свыше, делая мне подобные признания? — поинтересовалась Мари.
— Не надо насмехаться над чувствами, которые я ношу в своем сердце. Имейте хотя бы каплю сострадания. Я рассказал вам все это, чтобы доказать, что вы можете мне доверять. Конечно, я солдат, и солдат, привыкший подчиняться приказам, но я еще и мужчина, а перед вами, мадам, мужчина, обделенный счастьем, которого один ваш жест, одно ваше слово может переполнить блаженством…
Она внимательно всматривалась в него, по лицу ее пробежала легкая улыбка. «Что ж, — подумала она про себя, — он вовсе недурен собой, ничуть не менее элегантен, чем Лапьерьер, и куда изощренней умом и изысканней манерами, чем Лефор». Ей не хотелось даже вспоминать про Кенка. Однако Мерри Рул не вызывал в ней ровно никаких чувств. Нет-нет, она даже в мыслях не могла подставить этому человеку губы для поцелуя или вообразить себя в его объятиях…
Тем не менее она понимала, что не должна полностью лишать его всякой надежды, ибо догадывалась, что Рул может стать как союзником, так и беспощадным врагом.
— Ах! — с сокрушенным видом вздохнула она. — Право, даже не знаю, что ответить на ваше предложение… Вы требуете от меня серьезных обещаний, а у меня сегодня, признаться откровенно, недостаточно ясная голова, чтобы я могла здраво судить о вещах… Эта жуткая ночь совсем выбила меня из колеи… Не знаю, что вам там наговорила Жюли, но я и вправду насмерть перепугалась…
— Я смогу защитить вас, мадам…
— Да, но мне нужна защита немедленно, прямо сейчас! Мне нужны двое стражников, которые бы стояли у этих дверей, а вы, похоже, отнюдь не намерены их присылать… Почему? Неужели потому, что кто-то может сказать, будто они мои любовники? Не признались ли вы сами, что мне и так приписывают слишком много похождений? Как вы видите, я вовсе не боюсь называть вещи своими именами…
Мари увидела, как Мерри Рул задумчиво потер переносицу, пару раз тяжело вздохнул. Потом каким-то глухим голосом проговорил:
— Я имею некоторое влияние на господина де Лапьерьера, во всяком случае, пользуюсь его доверием. И клянусь вам, сделаю все возможное, чтобы добиться для вас этой охраны… А в награду могу ли я рассчитывать на вашу благосклонность? Оставите ли вы мне хоть небольшую надежду, которая бы осветила мою жизнь?
— Ах, сударь! — воскликнула Мари, как заправская комедиантка, изобразив на лице обещание. — Право, не вижу никаких причин лишать вас надежды! Ведь я сама живу только надеждой и слишком хорошо знаю ей цену… Конечно, сударь, храните надежду, непременно храните надежду!..
Она встала и с милой улыбкой протянула ему руку. Тот резко вскочил с кресла, бросился к ней, схватил за руку и приник к ней губами. Поцелуй получился долгим и томным, он умудрился вложить в него тысячи вопросов, клятв и заверений. Она не мешала ему, даже делая вид, будто затрепетала от удовольствия.
— Вы можете на меня рассчитывать, — заявил он, отпуская наконец ее руку. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам… Надеюсь, вы позволите мне посетить вас вновь?
— О, разумеется! — разрешила она. — Правда, сударь, мы так и не обсудили с вами одно дело, которое чрезвычайно меня тревожит… Я имею в виду пистолеты…
— Негры никогда не вернут их вам… Даже если у них нет намерения ими воспользоваться, скорее уж они выбросят их в реку…
— Ах! Что же со мной будет! — в отчаянии воскликнула Мари. — О Боже!
— Я скажу, что оружие уже нашлось. Вас не станут тревожить из-за этой неосторожности, положитесь на меня…
Пятясь задом, он уже было направился к двери. Но неожиданно передумал и, гордо расправив плечи, вытащил из-за пояса свои собственные пистолеты.
— Позвольте мне сделать вам этот подарок, — проговорил он. — В этом доме вы не можете оставаться безоружной. Прошу вас, примите мои пистолеты и храните их в память обо мне.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Поклонники Мари
Возвращаясь назад, Мерри Рул встретил по дороге Жюли. Она ехала медленным шагом, ничуть не понукая свою лошадь и нимало не спеша, даже, напротив, было такое впечатление, будто кто-то помимо ее воли, насильно тащил ее к Замку На Горе.
Лейтенант лишь слегка натянул поводья, чтобы небрежным жестом поприветствовать юную служанку. Может, прежде он рассчитывал, что должен вначале заслужить расположение горничной, чтобы потом вернее добиться своих целей с госпожой? Он успел мельком увидеть лицо Жюли. Без единой кровинки, осунувшееся от бессонницы, с темными кругами вокруг глаз, короче говоря, с явными следами ужасов минувшей ночи. Она показалась лейтенанту самой перепуганной женщиной на всем Карибском море.
Он с трудом сдержал смех, ибо, удаляясь от нее, подумал про себя, что Жюли не замедлит поделиться своими страхами с мадам де Сент-Андре. Ведь страх штука заразительная. Вполне вероятно, двух женщин охватит паника. Мари переменит свое решение, покинет замок и явится умолять их найти ей сносное жилище в Сен-Пьере или в его окрестностях. И тогда ей уже не будет спасенья! Она станет пропащей женщиной, зависящей от милостей всякого, кто пожелает.
Лапьерьер ждал с нетерпением. Он не нашел ничего предосудительного в том, что Мерри Рул вошел к нему даже не постучавшись, с той непринужденной вольностью в повадках, к которой он приучил его своим явным расположением, и даже, едва завидев лейтенанта, сам поспешно бросился ему навстречу.
— Ах, Медерик, наконец-то! — воскликнул он. — Ну что? Вы говорили с ней? Как все прошло?.. Вот кресло, друг мой, присядьте, вы никак не отдышитесь! Вижу, вы не потеряли даром ни минуты!
— И вправду, ни единой минуты, — согласился Мерри Рул. — Я без остановок мчался до самого замка, а назад доскакал еще скорее…
— Ну так что? — повторил свой вопрос губернатор. — Ну так что, вы говорили с ней обо мне?
— О! — воскликнул Медерик. — Должен признаться, эта женщина не из слабых!.. Сильно сомневаюсь, чтобы она сдалась без сопротивления. Мы ведь с вами видели нынче утром ее горничную. Та была перепугана насмерть. Так вот! Должен вас заверить, дражайший губернатор, что госпожа ее сделана совсем из другого теста!
— Вы говорили с ней насчет замка?
— Мы говорили о тысяче разных вещей, — проговорил лейтенант, поудобней устраиваясь в кресле. — Она сама призналась мне в пропаже оружия. Эта история с пистолетами… Я немного преувеличил серьезность происшедшего, чтобы припугнуть ее побольше. Я сказал, что правила на сей счет очень строги. Что она допустила преступную оплошность, оставив пистолеты там, где ими могли завладеть негры. Кроме того, я сказал ей, что мы не можем предоставить ей охрану, которую ей желательно иметь… Короче, я сказал ей все, что вы советовали мне довести до ее сведения… Но она все время возвращалась к разговору об опасностях, которые подстерегают двух одиноких женщин, живущих поблизости от этого барака с неграми…
— Кстати, а что с этим бунтом?
Мерри Рул пожал плечами.
— Это всего лишь обряд Воду… обряд Воду, и ничего больше… В общем, ничего серьезного…
— А что она сама? Это правда, что она стала жертвой насилия?
Мерри Рул многозначительно ухмыльнулся.
— Вам угодно, дражайший губернатор, чтобы я высказал вам свое личное суждение? Вы ведь слышали, что рассказывала служанка? Так вот, полагаю, эта Жюли отнюдь не ошиблась!.. Одно из двух: либо мадам де Сент-Андре и вправду изнасиловал один из ее рабов, либо она сама отдалась ему по доброй воле! Ах, дорогой друг, видели бы вы, какой краской вдруг залилось ее личико, когда я дал ей понять, что служанка видела ее в объятьях негра…
