А вот и город… Дом моделей… «Куда это все идут? Неужели конец рабочего дня? Но почему-то все идут в здание, а не наоборот? И все какие-то строгие, молчаливые».
— Доченька, очнись! Давай помянем…
Противный вкус водки на мгновение привел Юлию в чувство.
— Я хочу домой, — произнесла она как будто самой себе.
Никто не отреагировал.
— Мамочка, я хочу домой… отведи меня.
— Погоди, милая, еще нельзя, — шепнула ей мать.
Юлия замолкла. Потом ей вложили рюмку в руку, опять противный вкус водки, затем еще раз…
Все ходят по квартире из угла в угол, говорят что-то, но она не слышит, а только видит, как шевелятся губы.
— Юленька, прими таблетку, доченька.
— Хорошо, мама.
«Что же я так громко разговариваю? Нехорошо… нельзя так».
Проснулась от того, что кто-то гладит по голове.
— Мамочка, ты?
— Да, голубушка, я!
— А какой сегодня день?
— Суббота, уже суббота.
— Хорошо, что суббота. Не нужно идти на работу. А времени уже много?
— Уже восемь утра.
— А где все?
— Кого ты имеешь в виду?
— Папа где? Смирновы… Тамара…
— Смирновы поехали домой переодеться. А Тамара с отцом на кухне.
— Пойдем к ним.
— Давай, пойдем. Ты не убивайся так, детка. Уже ничего не исправишь.
— Я понимаю… Но мне страшно… Как же так, как он мог?
— Всякое бывает… Царствие ему небесное!
День прошел спокойно, мирно. Знакомые заходили без предварительных звонков, не звонили даже в дверь. В комнате был накрыт стол, возле которого хлопотали Тамара и Юлина мама, но больше Тамара.
Назавтра в полдень уехали родители. Прощаясь, мама сказала Юлии:
— Ты шибко не горюй, доченька. Наверное так будет всем лучше.
И поцеловала дочку в висок.
К вечеру в доме остались только Тамара с Юлией. Завтра рабочий день. Марианна Васильевна попросила Юлию прийти хоть на пару часов.
— Выходи в люди, тебе легче будет.
— Хорошо, Марианна Васильевна.
— Тамара, а вы останетесь с Юлией? — спросила Смирнова перед уходом.
— Да, конечно, конечно, не волнуйтесь. Мы будем вдвоем.
— Ну, счастливо оставаться.
И в доме стало вдруг пусто и тихо. Две женщины сидели молча за столом, подперев подбородки руками. В разговоре не касались прожитой бесславно и трагически завершившейся жизни Юрия. Уснули под утро, поэтому Юлия с трудом оторвала голову от подушки.
— Я сделаю тебе хороший кофе, а ты прими прохладный душ. Юлия, жизнь продолжается…
Громадский в последнее время ужасно нервничал. Дело в том, что две недели назад со своим рекламным агентом он отправил в Германию издателю Вилли Шнитке превосходную фотографию Юлии в роскошном вечернем платье. Шнитке позвонил ему, рассыпался в комплиментах: «Гуте фрау, шёне фрау». Но… до сих пор никакого официального извещения. Георгию очень нужно было, чтобы его фото попало на страницы рекламных изданий Европы. Тогда «зеленый свет» для современного предпринимательства. Тогда Юлия у него в руках.
Он пришел на работу раньше обычного. «Черт их поймет, этих немцев, может, он мне звонит по утрам… А я, как младенец, нежусь в постели до восьми», — думал Громадский, просматривая на свет сделанные вчера негативы.
Георгий Громадский любил посещать всякого рода тусовки, как теперь принято говорить. Он обладал огромным количеством фото известных актеров, режиссеров, музыкантов, художников. Единственное, что его никак не привлекало, — это мир политики. То ли потому, что он в ней слабо разбирался, то ли потому, что на всяких политических мероприятиях бывают красивые женщины.
Да, красивая женщина — редкость. Хотя, если пройтись по Арбату в летний вечер… Но он предпочитал протискиваться на всякие презентации, выставки… Хотел завести знакомство с кем-то из телевизионщиков. Там ведь много всякого народу бывает, да и информация под рукой… Но это как-нибудь потом. Сейчас его мысли были только о Юлии и ее фото.
— Батюшки, что это случилось? Ты в такую рань на работе! — изумленно воскликнула Алина, увидев Громадского за столом.
— Доброе утро! Дела… Не мне тебе рассказывать. Да и жду — вдруг Шнитке позвонит. Меня интересует…
Алина открыла ящик полуовального стола и вместо ответа демонстративно положила перед Громадским прекрасно изданный журнал. На первой обложке красовалось его фото — Юлия в вечернем платье, босиком…
— Ты этого ждешь?
— Откуда это у тебя? — Георгий метнул сердитый взгляд в сторону Алины.
— Твой агент принес еще позавчера.
— Что же ты мне сразу не сказала?
— Во-первых, тебя в это время не было на месте. Во-вторых, он велел мне его спрятать, чтобы, не дай Бог, не потерялось. Ну, а потом два выходных дня, и я, честно говоря, забыла.
— Алина, больше так не делай, пожалуйста.
— Хорошо, не буду. Только в таком случае найми себе секретаря или лучше секретаршу. Так будет надежнее. А я человек занятой… Могу и забыть.
— Раньше я за тобой этого не замечал.
— Раньше и ты был другим, — не дала ему договорить Алина. — Кое-чего я за тобой тоже не замечала.
— Что ты имеешь в виду?
— Твое увлечение молодыми… В последнее время особенно.
— Допустим, ты не старуха еще. А если ты имеешь в виду Юлию, то что плохого в том, что я сделал фото красивой манекенщицы и напечатал его за рубежом? Гонорар ведь общий.
— Ладно. Извини, у меня срочные телефонные звонки. Кстати, ты был у юриста по поводу документации?
— Нет, сегодня иду, в одиннадцать, — сказал Георгий и по-мальчишески присвистнул, глядя на журнал.
Все складывается для Георгия как нельзя лучше. «Юлия теперь у меня в руках!» Он чуть было не произнес это вслух, но, спохватившись, стал напевать из репертуара Агутина: «Девочка, ты такая неприступная…»
Алина сверяла эскизы, образцы тканей и незаметно наблюдала за Георгием. Его жизнерадостное настроение действовало Алине на нервы.
— Послушай, Георгий! Мы взрослые люди, давай не будем играть в прятки. Юлия — это твой мужской интерес или?..
— Я ожидал, что ты меня спросишь об этом. Готов объясниться. Только выслушай меня спокойно, пожалуйста.
— Давай, валяй. Слушаю.
— То, что Шнитке поместил Юлию на первой обложке, дает уже немалый шанс на успех в европейском масштабе.
— Тебе как фотомастеру или ей как фотомодели?
— Это дает возможность нам, — Георгий подчеркнул слово «нам», — использовать Юлию как фотомодель, одевающуюся в Доме моды «Алина». Ты представляешь, что это может быть?
— Пойми, Георгий, попасть в Европу с показом коллекции моделей… По-моему, это мечта несбыточная. Даже если для этого использовать модели Вадика.
— Алина, у нас в Германии есть Шнитке. Пусть это будет очень маленькая коллекция, но у Шнитке — журнал. А журналы издаются для того, чтобы их покупали. Его журнал известный. Да что я тебе объясняю, как первокласснице? Ты понимаешь это не хуже меня.
— Ладно, Георгий, делай, как знаешь. Только не напорти в нашем общем деле.
Наконец Георгий получил долгожданную свободу действий. «А может, это оттого, что я стал безразличен Алине?» Эта мысль на несколько минут приостановила полет фантазии Громадского. У него даже неприятно засосало под ложечкой. «В конце концов, все в этой жизни приходит и уходит. Алина уйдет, придет Юлия. Что-то я слишком заостряю на этом внимание. Надо дело делать».
К десяти часам Алина ушла на встречу с подругой. Громадский как только она закрыла дверь, стал набирать домашний номер телефона Юлии. Ему ответили не сразу.
— Алло, слушаю вас!
— Доброе утро, Юлия! Вас беспокоит Москва… Георгий. Спешу обрадовать вас…
— Георгий, а как это случилось, что вы обращаетесь ко мне на «вы»?
— Ладно, Юль, просто есть приятное известие. У меня на столе журнал… И босая Юлия на обложке. Журнал из Германии…
— Георгий, простите, но мне не до этого.
— Что случилось, девочка? — Георгий почувствовал, что у Юлии дрожит голос. — Могу я чем-то помочь?
— Нет, уже нет…
— Юлия, говори, что произошло.
— Погиб Юрий. Понимаете, его уже нет.
— Послушай, Юлия, — Георгий растерялся от неожиданного сообщения. — Послушай, мы завтра утром будем с Алиной у тебя, обязательно. И не говори «нет».
— Мне все равно… понимаете… будете вы или нет.
— Юлия, не говори так. Ты нужна нам. У нас впереди большие дела. Повторяю, ты нам нужна. Завтра поговорим. До встречи. Мое искреннее сочувствие, солнышко…
— Ладно, до встречи, — тихо вымолвила Юлия.
В примерочной, во время подгонки платья Метлицкая сообщила Марианне Васильевне о приезде москвичей.
— Это хорошо, что они приедут! — обрадовалась Смирнова.
— Может быть, и хорошо… но не совсем, — как бы про себя, сказала Юлия.
— А почему ты так думаешь? — спросила, вкалывая очередную булавку в подол платья, Марианна Васильевна.
