Наблюдая переживания своего Сашка, видя, что он никак не может забыть эту «кралю» и что, кроме нее, никто ему на всем свете не нужен, тетя Дуся сделала неожиданный для ее преклонных лет вывод. «Вот она, любовь-то, — подумала она и глубоко вздохнула. — Говорят, нет ее, а вот она, полюбуйтесь». Но полюбоваться на чувство Шурика тетя Дуся предлагала всем только в мыслях, потому что ни с кем во дворе его личных проблем не обсуждала, да и вообще была непримиримой противницей сплетен.
Беседа с тетей Дусей заняла не больше десяти минут. Шурик знал, что именно с ней-то у него не будет никаких хлопот. И не ошибся. Тетя Дуся сразу поняла, что от нее требуется только хранить молчание по поводу появления у них в квартире временного жильца в лице Светки. Уж что-что, а молчание хранить она умела, тем более возникала надежда, а вдруг Светка из временного жильца превратится в постоянного и Сашок перестанет так убиваться по ней.
— А что, всяко бывает, милок, — с улыбкой сказала она. — Знаешь пословицу: «Не было бы счастья, да несчастье помогло»?
— Ладно, теть Дусь, там видно будет, — буркнул тот, и ясно было, что сам он втайне тоже надеется на это.
Возможное счастье Сашка занимало сейчас все ее мысли; что же касается мафии, то мафии она не боялась: тетя Дуся была не из пугливых.
* * *
На следующий день в Александровке Ольга сидела в гамаке, подвешенном дядей Пашей в тенистом уголке сада, и усердно читала «Театр абсурда», но работа продвигалась очень медленно. Мешали дядипашины пчелы, облюбовавшие густой клевер у забора, рядом с гамаком, и, конечно, тревожные мысли о том, сколько продлится изгнание и чем вообще все это кончится. Она понимала, что мирно все завершится лишь в том случае, если режиссеру станет известно, где находится Ираклий. Но кто, кто поможет ему получить такие сведения? Надежду вселяла только мысль, что у них имеются другие каналы кроме Светки и рано или поздно они сработают. А если нет?
Во всей этой истории Ольгу успокаивало лишь одно: Светка, живя в квартире у Шурика и тети Дуси, теперь в безопасности, да и Кира Петровна приезжает сегодня в Москву, о чем Ольга узнала, когда, навещая утром в больнице дядю Пашу, позвонила Шурику. Правда, Светка сомневалась, что им удастся уговорить ее поехать в деревню, но радовалась хотя бы тому, что мать не будет находиться по известному режиссеру адресу.
Другая же информация, та, которую получила Ольга от дяди Паши, несколько огорчила ее, если еще можно было огорчаться такими пустяками в подобных обстоятельствах, когда по следу за тобой идут бандиты и ты не сегодня-завтра рискуешь оказаться у них в руках. Но Ольга и сама была приятно удивлена, когда почувствовала, что, несмотря ни на что, способна еще к нормальным человеческим эмоциям.
А узнала она от дяди Паши, что Кирилл действительно был женат, но жена его, стюардесса, полтора года назад погибла в авиакатастрофе. Ольга же была уверена, что у него семья, и смирилась с мыслью, что никогда не увидит больше симпатичного штурмана, хотя до сих пор не могла забыть открытую улыбку, озарявшую все лицо, от которой на душе становилось радостно и тепло. А теперь, узнав, что он вдовец, она горько сожалела о так и не состоявшемся продолжении их мимолетного знакомства.
Дядя Паша, казалось, был огорчен этим не меньше Ольги, до того по сердцу пришелся ему Кирилл Андреевич, такой умный, добрый и мужественный человек.
— А ведь он мне сам говорил, что ты ему покойную жену напомнила, — вздохнул он. — Походка, говорит, у вашей племянницы точь-в-точь как у Полины. Очень он ее любил…
Последние слова дяди Паши неприятно резали слух Ольги, и в следующее мгновение он сам, поняв, что сказал лишнее, попытался исправить положение:
— То есть мне он этого не говорил, что любил, я просто подумал…
Ольга движением руки остановила его.
— Ладно, дядя Паш, что уж теперь об этом… — устало произнесла она. — Ну не могла же я сама просить у него телефон? Да к тому же я не знала, что его жена погибла.
И они, оставив эту болезненную тему, заговорили о том, что дядя Паша настолько поправился и окреп, что разумнее будет из больницы ехать не в Москву, а в Александровку и что Ольге надо поскорее закончить работу и взять отпуск.
Теперь же, сидя в гамаке с синей папкой на коленях, Ольга мечтала поскорее разделаться с работой, отвезти ее в издательство и попросить у Искры Анатольевны пусть даже неоплачиваемый отпуск. Да и о какой оплате, о каких деньгах может идти речь, когда под угрозой собственная жизнь и жизнь близких людей? Шурик что-то верное сказал, сопоставив деньги и жизнь… или время? Мысли путались у нее в голове, жужжание пчел навевало дрему, и Ольга, зная свою особенность засыпать непосредственно после мысли об угрозе жизни, заставила себя подняться, подошла к висевшему на стене сарая рукомойнику и побрызгала в лицо ледяной водой. Почувствовав, что гамак создает нерабочее настроение и действует усыпляюще, она забрала папку с рукописью и отправилась на веранду.
Минут сорок спустя в доме послышались голоса: вернулись из больницы мать с тетей Тамарой.
— Вот ты где, — обрадовалась мать, входя на веранду, — а мы тебя в саду искали. — Она прошла и села напротив Ольги. — Ну все, договорились и с врачом, и с водителем, завтра привозим Павла. Василий Егорыч не возражает, говорит, состояние стабильное, можно и на дачу, тем более жена — медицинский работник.
На пороге появилась тетя Тамара.
— Лара, не мешай Оле работать, — сказала она сестре. — Пойдем, поможешь мне на кухне, а то ребята скоро приедут.
Ольга знала, что вечером должны приехать Ирина и Игорь, так как решено было завтра в кругу семьи торжественно отметить возвращение дяди Паши.
Она боялась, что при появлении Игоря не сможет преодолеть своей неловкости и скованности, потому что до сих пор не понимала его поведения во время последнего визита к ней. Но неловкость ее происходила, скорее всего, оттого, что она не умела понять себя и, несмотря на то что сразу определила свою позицию в отношении их брака с Ириной, удержать эту позицию вряд ли смогла бы, не исчезни он тогда так внезапно. Однако синяя папка с рукописью, раскрытая перед ней, являлась прекрасным поводом для того, чтобы запереться, например, в своей комнатке и свести их совместное времяпрепровождение лишь к встречам за обеденным столом.
Эту комнатку дядя Паша соорудил из старого заброшенного чулана, темного и практически бесполезного, потому что там годами скапливалась такая рухлядь, место которой на свалке, куда прошлым летом он ее и вывез. Дядя Паша прорубил в чулане окно, обшил стены гладко оструганными досками, сам сделал и стол, табурет, и топчан. «Олюшкиной светелкой» назвал эту комнатку дядя Паша, гордившийся своим столярным мастерством, довольный тем, что смог угодить любимой племяннице.
Ольге сразу по душе пришлась светелка, где запах сена в матрасе, смешиваясь с запахом свежеоструганных досок, создавал неповторимый аромат чего-то радостного и праздничного.
Ольга перенесла рукопись в светелку и закрылась на большой крюк, который сама просила дядю Пашу прибить «на всякий случай». Ничего конкретного она тогда в виду не имела, просто всегда, даже дома, ей было как-то спокойнее спать с крепко запертой дверью.
Она села за стол, стоявший у окна, заботливо затянутого марлей от мух и комаров, разложила многострадальную рукопись и погрузилась в чтение.
Пришла тетя Тамара, позвала пить чай, но Ольга ответила, что ей не хочется, да и некогда, работа очень срочная. Она знала, что чаепитие в их семье — это длительный процесс, сродни японской чайной церемонии, и служит прежде всего поводом для долгих разговоров и пространных бесед, когда всплывают воспоминания о прошлом, происходит обмен информацией на сегодняшний день и строятся планы на будущее.
Ольга с уверенностью могла предположить, что тетя Тамара заговорит о молодоженах, о том, как дружно они живут и какой Игорь заботливый муж и зять, а мать любую тему свернет на ядовитую критику своей соседки Надежды, которая три раза уже выходила замуж, и все без толку.
Ничем же своим, тем, что мучило и тяготило ее, поделиться она с ними не могла да и не имела такой нужды. В конце концов она не держала при себе своих секретов: о Кирилле знал дядя Паша, об Игоре — Светка, а Шурик не только был в курсе всех криминальных перипетий, но, к несчастью, даже сам оказался жертвой этих событий.
Наконец прибыли молодожены — на террасе раздался смех Ирины и послышался голос Игоря. Они о чем-то весело наперебой рассказывали матери и тетке, а те смеялись и что-то говорили в ответ. Слов Ольга не слышала, она улавливала только радостную, беззаботную атмосферу, царившую на террасе, которая так не гармонировала сейчас с ее собственным настроением и состоянием духа.
Игорь пришел звать ее к столу. Он тихо постучал в дверь и настойчиво произнес:
