— Да какая там вечеринка! Как ни смешно, это… помнишь, я рассказывала о детях своих друзей? Да нет, наверное, я рассказывала о них кому-то другому, так вот, они собрались заглянуть ко мне завтра, чтобы забрать рождественские подарки, но ты же знаешь детей, такие привередливые, и попробуй ошибись с пирожными и конфетами и всем прочим, к тому же я не знаю, что им больше нравится, дети есть дети, вот и решила, что лучше всего набрать всякого разного, на всякий случай.
Она перевела дух.
Сюзи подняла брови.
— Надеюсь, они умирают с голоду. Бог мой, да ты, наверное, ждешь все семейство фон Траппов. Их родители, пожалуй, терпимее меня. Я бы Элис и Фредерика и близко ко всей этой дряни не подпустила. Уж я-то помню, Му, как нелегко тебе приходилось, когда ты была толстой девочкой. Не хотелось бы, что мои дети прошли через все это.
Марина знала, что недолго осталось ждать, прежде чем не по летам развитые двойняшки восстанут против соевых бутербродов и «игрушечных» пакетиков с изюмом и станут законченными обжорами, как это произошло с ней самой в их возрасте. Однако свою уверенность на этот счет она не облекла в слова.
— Значит, все идет хорошо, Сюзи?
— Да вот вчера опять воспалился кишечник. Пришлось идти к врачу. Выписали рецепт, хотя одному Богу известно, будет ли какой толк. Я говорила тебе, что у меня в последнее время появились боли в голове? А ведь так начинается опухоль мозга. И кровоизлияния. Врач говорит, наверное, это мигрень. Велел принимать парацетамол. Думаю, он просто поленился послать меня на рентген.
Марина воспринимала ипохондрию Сюзи как то, чем это являлось на самом деле — желанием женщины обратить на себя внимание, которого она лишена. Сетованиями матери, которая употребляет двадцать пять часов в сутки на то, чтобы всем угождать, и не находит времени, чтобы задуматься, если только боль (воображаемая) не заставит ее резко остановиться. К несчастью, Марина ощутила лишь раздражение. Ипохондрия — еще одна закрытая для нее дверь.
Да лучше знать наверняка, что у тебя воспаление кишечника и опухоль мозга, а не колики и головные боли. Зачем вообще толстому человеку ходить к врачу? Какими бы ни были симптомы, виной всему будет лишний вес. «Растянуты связки? Да это чрезмерный вес выводит вас из равновесия, не иначе. Боли в груди? А чего вы ждете с такой нагрузкой на легкие? Высыпания на теле? Должно быть, так ваше тело реагирует на всю эту жирную пищу, которую вы едите. Сломана рука? А вы бы не нагружали ложку таким количеством холестерина, госпожа Толстушка».
Сюзи взглянула на свои часы. Циферблата на них не было, так что определить время по ним было непросто.
— Это уже столько времени? Пора бежать. Надо еще нашить ярлычки на наборы игрушек для близняшек. Да! И еще им надо что-то взять с собой на игру «Покажи и расскажи». От меня они ждут, что я придумаю для каждого из них что-то свое. Они попросят и Кена, но Кен все испортит. Этим всегда должна заниматься я. А Кен будет только расхаживать взад-вперед. Ты ведь знаешь его. Как первобытный охотник, только и ждет, что его накормят, как только он переступит порог. Если на столе для него ничего нет, когда он входит в дом, то он превращается в настоящего неандертальца.
Представить ворчащего или бьющего себя в грудь Кена Марина не смогла. Ей казалось, что он скорее из тех, кто безмолвно вздыхает и молча страдает. После трудного дня, проведенного в статистических расчетах, усталость берет свое. И тем не менее она позволила Сюзи и дальше фантазировать насчет того, будто она замужем за Конаном Варваром.
Сюзи продолжала болтать, не обращая внимания на то, что Марина слушает ее вполуха.
— Так, значит, завтра вечером ты свободна?
Суббота, вечер. Что там у нас в субботу вечером? Марина тотчас вспомнила о приглашении, которое приняла, поддавшись минутной слабости. Она откликнулась с энтузиазмом.
— Ужин? Ну да, разумеется. С радостью.
— Вот и отлично. Надеюсь, ты сейчас не на диете? Такие глупости эти твои диеты. А я раздобыла роскошный рецепт лимонного шербета. Хочу попробовать. Разумеется, тьма калорий. Попробую кусочек и сама на диету сяду.
Она с деланной стыдливостью похлопала себя по несуществующему животу.
— Так договорились?
Марина болезненно улыбнулась.
— Ну конечно.
Сюзи впервые внимательно посмотрела на Марину.
— Что-то случилось?
Марина задумалась, пытаясь связать воедино булькающие где-то внутри страхи. Только она собралась отвечать, как заметила, что Сюзи бросила взгляд на часы. Взгляд был быстрый, не из тех, что могут оскорбить, но результат был именно таков. Этим взглядом Марине грубо напомнили, что у Сюзи есть обязательства, что ее окружают другие люди, которым она нужна, у нее есть цель. Оскорбление было нанесено.
Она натянуто улыбнулась.
— Нет-нет, все в порядке. Просто немножко устала. Не буду тебя задерживать.
Вид у Сюзи был виноватый. Она выглядела виноватой, а вот чувствовала зависть. Она завидовала Марининой свободе: никаких тебе обязательств, никому ты не нужна и никто не распоряжается твоим драгоценным временем. Только одно ее и волнует — какие пирожные купить детям, которые придут в гости. Тем самым детям, которых можно отослать обратно домой, как только с ними станет трудно.
Она тоже натянуто улыбнулась.
— Поговорим в субботу. Извини, если огорчила тебя, напомнив о диете. Знаю — ты не любишь говорить о… о таких вещах. Вообще-то мне показалось, что вид у тебя счастливый. Ты ведь счастлива?
Да я просто летаю, подумала Марина.
— Со мной все в порядке, Сюзи, честное слово.
— Вот и прекрасно! Ладно, покидаю тебя. Береги себя. Увидимся в субботу, Му.
Сюзи потянулась к Марине, чтобы поцеловать ее, и ее тонкие губы утонули в щеке из рисового пудинга. Марина повернулась и пошла дальше, отвечая про себя на все те вопросы, которые ее приятельница не додумалась ей задать. Да, дела идут превосходно. Да, я склонила на свою сторону того нового клиента, о котором рассказывала тебе на прошлой неделе. Нет, конечно, сейчас я ни с кем не встречаюсь. Да, я зарабатываю больше, чем вы с Кеном, вместе взятые. Да, в этой дизайнерской скатерти, которая сейчас на мне, я больше похожа на Демиса Руссоса. Да, субботними вечерами я в основном по-прежнему сижу дома и читаю третьесортные любовные романы. Да, иногда мне кажется, что моя жизнь — сплошная неудача. Да, мне не нравится, когда меня называют Коровой Му. Мне было больно это слышать, когда нам было по одиннадцать, а двадцать лет спустя слышать это еще больнее.
Она знала, что была несправедлива к Сюзи. Та и не пыталась казаться эгоисткой. Просто у нее целый воз других проблем. Раньше, когда они встречались, чтобы вместе провести вечер, Сюзи была самой внимательной слушательницей и самой деликатной советчицей. Теперь же она попросту не может выйти за свои строгие рамки. И функция ее в настоящее время состоит в снабжении семьи, в материнстве, в ведении домашнего хозяйства. В этом образе она не могла предложить дружбу и поддержку. Это требовало огромной отдачи, а сил у Сюзи не было.
Марина смотрела, как Сюзи выбирает хлеб, яйца и кукурузные хлопья и направляется к контролю. Она изумилась полному равнодушию Сюзи к стойке с шоколадом перед кассой. Она вообще завидовала всем тем, кто в состоянии делать покупки без страха, кто может смотреть на прилавок с едой, не будучи отягощенным желанием, от которого выступает пот. Наконец Сюзи ушла, и Марина смогла вернуться к своим покупкам.
В отделе пирожных ей делать было больше нечего, и теперь она бродила между рядами, поглядывая на этикетки профессиональным взглядом, выискивая новые радости и давно полюбившиеся лакомства, которые соблазнили бы ее. Она поймала себя на том, что ее рука сама собой тянется к английскому пудингу, к жареной фасоли со свиными сосисками, к равиоли, к фруктовому ассорти в густом сиропе, к пакетам с бисквитами, пропитанными вином, к рису и макаронам с приправами, к большой замороженной лазанье, к коробке мюсли. Когда корзинка переполнилась, она с трудом отнесла ее к контролю и добавила шесть или семь плиток шоколада. Надо бы обязательно объяснить этой равнодушной кассирше, что планируется несуществующая вечеринка, подумала она.
— Сама я терпеть не могу все эти сладости, но если это любят дети, ничего не поделаешь!
У девушки за кассой был безучастный вид.
— С вас сорок два фунта семнадцать пенсов.
Марина протянула ей деньги и подхватила свои сумки, не переставая улыбаться. Она быстро пошла домой, подавив искушение съесть кусочек пирожного с грецкими орехами прямо на улице. Остановила ее только вероятность того, что ее снова застукает Сюзи.
Вбежав в квартиру, она вывалила содержимое сумок на пол в гостиной. Дыхание ее участилось. Ей пришлось немало потрудиться, раскрывая пакеты. Надкусив зубами пакет с чипсами, она разорвала его и засунула в рот целую пригоршню. Опустившись всем своим огромным телом на пол, она прикончила содержимое пакета уже более комфортно, хотя удобной позу назвать было нельзя. Когда чипсы размокали на языке, она смаковала специи.
