Что произошло? Заведя этот бессмысленный разговор об Уотфорде, она вдруг сама завелась, словно речь шла о чем-то очень важном. Ее тело напряглось, от былой расслабленности не осталось и следа, она о чем-то напряженно думала.
Стоп! Она упоминала какого-то Эллиота! Уж не Эллиота Уайта?
- Вы тоже его знаете?
Его жена тут же виновато вздрогнула.
- Кого? А-а, Уайта... Это...это известное всем в городе посмешище... рыжее, - ее язык словно заплетался, она с трудом выговаривал слова, - рыжее, бестолковое посмешище. Он ко всем цепляется...
Джос склонил голову набок.
- Мне же он представлялся очень глубокоуважаемым господином... пусть и рыжим.
- О, Господи! - Вновь произнесла она и надолго задумалась.
Его же подозрение, что тот Элиот, с которым она пришла сюда на маскарад и был тем рыжим посмешищем, подтвердилось и все же он вкрадчиво поинтересовался:
- Значит, вы тоже живете в Уотфорде?
Она тут же, словно бы сбросила с себя оцепенение, быстро утвердительно кивнула и соблазнительно откинувшись спиной на кушетку, томно, как кошка, со вздохом произнесла:
- Ну, хорошо, приступайте...
Джос рассмеялся. Вот значит как?
- К чему, моя фея?
- Не надо смеяться надо мной. - Она вскинулась, вновь приняв вертикальное положение и жарко заговорила. - Я прекрасно знаю, что вы этого только и ждете. Я знаю такой тип людей, как вы. Вам надо только одно... она вновь, на сей раз осознанно, положила свою руку ему на колено и слегка сжала, отчего вся кровь, что была в его теле, прилила к паху. Ее шепот был горячим: - Я согласна, я хочу того же... так что не надо лгать, притворяться... я не хочу!
Он позволил ей уйти от темы, сделал вид, что уже забыл об том разговоре, что им владеет уже одно вожделение, хотя тут он не притворялся, и скорее прохрипел, чем сказал:
- Я тоже не хочу никаких жертв. Начните сами.
Он не ожидал, что она тут же повинуется. Он приготовился к новым потокам уверток, размышлений, слов... А она наклонилась к нему и поцеловала. И отнюдь не быстрым поцелуем. Не невинным, не приглашающим, даже не зовущим, нет, жадным, иссушающим... Скинув с него шляпу, эту дурацкую шляпу с приколотым к ней цветком, она зарылась пальцами в его волосы, и только сильнее прижала его голову к своему рту. Касаясь ее губами, он подосадовал, что выбрал именно этот образ - с бородой и усами, сейчас они мешали ему, хотелось сдернуть их с себя, оторвать вместе с клеем...
Но вскоре он обо всем позабыл, и о шляпе, и о своем образе, Джос перетащил ее на свои колени и позволил безумию завладеть ими обоими.
Они долго целовались, так долго, что казалось, прошла вечность. Он знал, что женщинам нравятся поцелуи. Это мужчины готовы поспешно задрать юбки и очутиться, как можно быстрее у заветной цели. У женщин все по-другому. Им нравятся поцелуи, нравиться чувствовать медленные толчки языка, нравится скольжение, поглаживания, прикусывания... Им так все это нравится, что стоит только немного подождать, поусердствовать и они сами будут готовы содрать с тебя одежду и перехватить инициативу на себя... Он все это знал, умел, а потому беззастенчиво этим пользовался.
Он целовал ее так долго, не трогая при этом руками, что казалось, она уже должна была расплавиться оттого жара, что полыхал в ее теле. Заерзав бедрами, его жена что-то пробормотала, но он так и не понял что, потому что в этот момент его губы вновь накрыли ее рот, приглашая туда ее язык...
Его рука плавно скользнула по ее юбкам, а затем медленно, очень медленно скользнула под них, и стала подниматься по ее ноге, поднимая за собой шелестящий ворох. Он проследовал до колена, поднимался все выше и выше, и тут его осенило - на ней не было панталон!
- На вас нет нижнего белья!
Ее глаза, до этого томно прикрытые приоткрылись, а головка, которая лежала на его плече, приподнялась.
- Ну и что?
И вправду, что такого? Почему его тон звенит так обвиняющее, почему он разговаривает, как ревнивый муж? Какое ему дело до ее нижнего белья? У нее могло быть хоть сотня любовников, она пришла сюда с каким-то Элиотом, она пропадала неизвестно где целых два года, он собирался в скором времени окончательно с ней развестись, а его коробит оттого, что она идет на бал без нижнего белья!
Он не знал, что на это ответить, а потому просто поцеловал ее в нос, в маленький прелестный носик, словно успокаивая непослушное дитя. И пока он совершал этот почти невинный жест, его рука, свободно проникла ей между ног и приоткрыла повлажневшие складки.
Его жена застонала. Ее голова вновь откинулась ему на плечо, глаза закрылись, а руки судорожно сжали его плечи.
Джос медлил, теребя большим пальцем вспухший бугорок и целуя постанывающий рот. Она уже вся извивалась, почти ужа сама терлась об его руку, а он все не прекращал монотонность своих движений. Вдруг, она резко остановилась, подняла голову и взмолилась:
- Ну, давайте же! Давайте! Я уже не могу!
- Не так быстро, моя фея. - И откуда у него взялись силы произнести эти слова и уж тем боле им последовать?
Джос хотел, чтобы она запомнила этот вечер навсегда, чтобы она не могла вспоминать эту ночь без содрогания каждой клетки собственного тела, желая повторения, чтобы ни одни бывший до него любовник не мог сравниться с ним, и с этой ночью. И потому он медленно отнял свою руку, вытащил ее из-под ее юбок и пересадил ее так, чтобы она будто бы оседлала его. Притянув за шею ее голову, он вновь жадно, засасывающее поцеловал ее, а второй рукой начал нащупывать налитые спелые плоды, полу прикрытые корсажем. Дернув за вырез платья, он вытащил их на свободу и уже обоими руками, сжимал и поглаживал темные соски. Вскоре туда спустился и его рот.
Она замерла, словно нечто подобное происходило с ней впервые. Ее пальцы судорожно сжали его плечи, а грудь, ее тугая, полная, восхитительная грудь, подалась вперед, тыча острием ему в рот, понуждая его еще больше засосать эту сладкую окружность.
Может быть, если бы она не начала на нем ерзать, если бы она не начала гладить его плечи, грудь и живот, если бы она не начал стаскивать с него одежду, и неуклюже целовать обнажившиеся участки, он бы смог выдержать больше. Может быть... Но она была неумолима.
Его одежда кучкой сваливалась около их ног - плащ, рубашка, завязки, башмаки, чулки... Добравшись до панталон, она рывком сдернула их вниз, и погладила его обнажившиеся ягодицы.
- Какой ты красивый!
Он молча поднял ее руки вверх и схватив снизу юбки платья, снял его через ее голову. Расстегивать пуговички не было сил...
Джос слегка отступил, желая насладиться ее взъерошенным, невероятно притягательным видом. Он желал видеть то, чем позже намеривался насытиться.
Тугой корсет стягивал удивительно тонкую талию, поверх него торчала ее дерзкая грудь, с высунувшимися наполовину сосками. Бедра облепляла тонкая прозрачная ткань, такая короткая, что не закрывала коленей. Чулки, подвязки... было так темно, что он не мог различить какого они цвета.
Эта она была красивой. Сказочно ослепительной и невероятно эротичной. Зовущая сирена с распущенными голубыми волосами.
Как много мужчин видели ее такой?
Джос тряхнул головой, пытаясь отогнать подобные мысли. Какая разница, если сейчас она наконец-то будет принадлежать ему. Притянув ее к себе, он легонько поцеловал ее в рот.
- Ты настоящая фея...
Он нащупал крючки корсета, ловко сдвинул их и расстегнул. Спустил с плеч тонкую сорочку и она с тихим шелестом упала на пол. Его руки прошлись по ее позвонкам, спустились на обнаженные ягодицы, чуть сжали их. Она даже привстала на цыпочки, только быть ближе к нему, практически вжалась, впечаталась в его тело...
Он не захотел снимать с нее парик. Ему хотелось видеть ее такой настоящей феей, русалкой, нимфой, волшебницей... Посадив ее на кушетку, он легонько толкнул ее в грудь, так что она упала на спину, а сам устроился между ее раздвинутыми ногами...
- Настоящая фея.
Его отвердевший, напряженный и готовый взорваться в любую минуту конец, терся о ее влажное лоно, ища вход. Туда в глубь, где было так жарко... Скользнув глубже, ему пришлось приложить немалое усилие, что протиснуться дальше. Боже! Какой она была узкой.
Она всхлипнула и напряглась. Он руками еще шире раздвинул вход и мощным толчком вошел в нее.
- О, Боже!
Он вышел из нее и вновь мощно вошел.
- О, Боже!
Кто это сказал, он или она?
Джос положил руки на ее грудь и начал пощипывать соски, не забывая двигать бедрами. Но вскоре одна его рука спустилась ниже и стала поглаживать ее промежность, а бедра все неустанно трудились вперед-назад, вперед-назад...
Он вспотел, дыхание прерывалось, перед глазами взрывались искры. Внутри, словно натягивалась пружина - все туже, туже и туже. Еще один мощный рывок. Он почувствовал, как все внутри нее сжимается, по ее телу прошла судорога и он окончательно потерял голову...
Его тело представляло собой осколки, разбросанные в разные стороны осколки. Неимоверно долго, он "собирал" себя, заново ощущая свои руки, ноги, голову... чувствуя, как сердечный ритм постепенно приходит в норму, а разгоряченное тело, наконец-то чувствует прохладу спокойствия...
