Значит, тот садовник обманулся и сделал совершенно неправильные выводы из разговора, почему и пошли тогда по деревне слухи, будто Саймон и Урсула должны скоро пожениться!
Было уже довольно темно, когда Клэр вышла от Мег, но Пэт с Кеном проводили ее почти до дому. Когда они расстались, девушка бегом преодолела остаток пути, стремясь поскорее увидеть Саймона. Его нигде не было. Она пошла к Тильде, посидеть с ней до возвращения Саймона.
— Ах, вот вы где, Клэр. Наконец-то. Саймон уже дома и лег спать. Он пришел такой измученный, на нем лица не было. Видно, очень устал на похоронах. Скорей бы поместье продали, ему стало бы легче.
Наконец ушли последние гости. Ужин прошел блестяще, Клэр знала, что угодила жениху, потому что с горящими гордостью глазами он шепнул ей на ухо:
— Дорогая, ты, по-моему, произвела фурор. Поздравляю.
Сейчас, старательно прикрывая зевок, он сто ял и молча смотрел в огонь камина.
— Думаю, на сегодня хватит. — Саймон одобрительно взглянул на стройную фигурку Клэр. — Я пошел спать. Спокойной ночи, моя милая.
— Саймон, — торопливо начала Клэр, когда он двинулся к двери. — Я напоминала… мне нужно с тобой поговорить.
— Только не сегодня, Клэр. Я страшно устал.
— Но я жду со вчерашнего утра, — настаивала девушка.
— Мне и сейчас некогда с тобой возиться, — вдруг вспылил Саймон, и сонливость его как рукой сняло. — Оставим дело до утра!
Клэр удивленно посмотрела на жениха, и губы у нее задрожали от такой внезапной перемены в его тоне. Она уже пыталась поговорить с ним вчера за завтраком, но Саймон был так резок и раздражителен, что девушка сразу оставила свое намерение, приписывая его неразговорчивость большой нагрузке и переутомлению. А потом он снова на целый день ушел в дом Корвеллов, и Клэр не видела его до той поры, когда настало время переодеваться к ужину.
— Нет, я больше не могу ждать, — взмолилась она. — Я хочу все сказать тебе сейчас. Просто я… — Клэр сникла и не договорила. В такой обстановке она не могла сказать ему то, что собиралась. Так не объясняются в любви.
Девушка молча посмотрела на Саймона, но когда он заговорил, ее недоумение только возросло.
— Ты… знаешь?
Он кивнул.
— И не хочу об этом слышать.
Клэр пораженно покачала головой:
— Но, Саймон…
От его презрительного, уничтожающего взгляда слова застряли у нее в горле. Он гневно повернулся к ней.
— Можешь лучше просить у меня луну с неба — я скорее достану ее тебе, чем дам свободу. Я буду стоять на том, о чем сказал тебе вчера. И не позволю, чтобы наша помолвка была расторгнута — так что придется тебе отправиться спать ни с чем! — Он замолчал, и губы его вытянулись в одну сплошную непреклонную линию. — Кстати, можешь заказывать свадебное платье. Я не собираюсь ждать до весны! — И он одним рывком открыл дверь. — Спокойной ночи! — рявкнул Саймон, и она осталась стоять на месте словно громом пораженная. Затем выбежала за ним в коридор.
— Саймон — ты такой дурак…
— Рад, что ты поняла. Тебе не удастся уговорить меня, ни за что на свете!
Он опять повернулся к ней спиной. Клэр поплелась за ним к лестнице. Да, это было очень не похоже на романтическое объяснение, которое она рисовала в своих мечтах. И она вдруг, не в силах больше сдерживаться, начала хихикать. Саймон с удивлением обернулся:
— Что тут смешного!
— Ты смешной!
Он наконец заметил ее сияющее лицо, счастливые глаза. И спросил очень нежно:
— Так что ты мне хотела сказать?
И тут, в самый ответственный момент, Клэр вдруг поняла, что не может произнести ни слова. Ее охватила робость.
Саймон усмехнулся:
— Что — не можешь сказать? А сама столько преследовала меня!
Он взял ее за руку и притянул к себе. Клэр прижалась к нему, и он нежно обнял ее.
— Я хотела сказать, что люблю тебя, — наконец отважилась шепнуть девушка, пряча лицо у него на груди.
Он нежно прикоснулся к ее подбородку.
— И когда это случилось?
— Наверное, в самый первый день, когда ты привез Линди в школу верховой езды, — призналась Клэр, отчаянно краснея.
— Нет, дорогая, не может быть!
— Да, именно в тот самый день.
— Почему же ты мне раньше не говорила?
Она смотрела ему прямо в глаза, губы ее дрожали и слегка раскрылись. Саймон склонился к ней и нежно поцеловал. Но потом, отстранившись от нее, повторил вопрос:
— Так почему, Клэр, милая?
— Потому что ты сказал, что не любишь меня. Ты разве забыл?
Он нахмурился, вспоминая:
— Ну разумеется, дорогая. Я же безумно ревновал тебя к молодому Рейнеру…
— А я не знала. Я тогда не понимала… что это ревность.
— Я мне всегда казалось, женщина такие вещи чувствует. — Он снова поцеловал ее и слегка отодвинул от себя. — А почему ты сейчас решила признаться? — спросил он с любопытством.
Клэр помолчала в нерешительности, не зная, при каких обстоятельствах он говорил Урсуле, что любит ее, Клэр.
— Потому что ты сказал Урсуле, что любишь меня.
— И она призналась тебе в этом! — удивился мужчина.
— Да, она проговорилась. Случайно. Думала, что я обо всем знаю. Саймон, а почему ты сказал об этом ей, а не мне?
— Случайно, ты думаешь? — мрачно переспросил он и задумался. — Я сказал, что люблю тебя, когда она довольно коварно сообщила, что ты снова ездила к Рейнеру в понедельник.
— А, так это Урсула тебе доложила! Но откуда она узнала?
— Ей бросилось в глаза, что ты поставила машину дальше, чем обычно, и решила, что здесь что-то не так. Ей стало любопытно узнать, почему ты поставила машину так далеко, чтобы ее не было видно из окна гостиной… — Он замолчал, нахмурился, потом продолжил: — Она сказала, что идет зачем-то наверх, или там, в другую комнату, а сама в это время поспешила на улицу, к твоей машине. Там она увидела занавески и обо всем догадалась. Тем более ты упомянула, что торопишься.
— И она все это тебе рассказала? — Клэр трудно было в это поверить.
— Пришлось. Я сразу не поверил ей, и она вынуждена была привести мне доказательства. Вот и рассказала подробности.
— Но как она могла? Да еще в такое время!
Саймон пожал плечами. Казалось, ему неприятно говорить об этом. Но все же стал рассказывать дальше:
— До тех пор я испытывал к ней глубокую жалость и сочувствие. Даже несмотря на то, что Урсула шпионила за тобой и выдумывала всякие небылицы. Я-то знал, что твой приезд стал для нее большим ударом. Понимаешь, дело в том, что мы с ней как-то раз, вскользь, очень туманно, обсуждали возможность создания семьи — просто потому, что я чувствовал, Линди нужна мать. Урсула открыто заявила, что не любит и никогда не сможет полюбить девочку. Впрочем, надо сказать, Линди в то время была трудным ребенком. Впрочем, не важно. Ваз Урсула так сказала, вопрос о нашей свадьбе отпадал. Но я знаю, бедняжка все равно пыталась убедить себя, что, не появись ты, она раньше или позже стала бы моей женой. — Саймон замолчал, глядя на Клэр с огромной любовью и нежностью. — И вот, когда она напоследок попыталась рассорить нас, я сказал ей правду — что люблю тебя и женюсь на тебе во что бы то ни стало. — Он нахмурился. — Я обещал ее отцу в свое время, что устрою все дела с поместьем, и сдержу это обещание. Но никто не будет так рад ее отъезду во Францию, как я, — можешь мне поверить!
— Но наверняка она знала, что тебе не понравится ее шпионство, нашептывание всяких гадостей, как ты думаешь?
— Да, но ей было наплевать на осторожность, Клэр. Урсула поняла, что шансов у нее нет. Просто догадалась, что ты скрываешь свои поездки к Кену, и решила, если я узнаю о том, что ты все же поехала, я устрою тебе скандал, ты не выдержишь и уйдешь от меня.
Дрожь прошла по телу Клэр от страшного плана мести Урсулы, с помощью которого она надеялась напоследок разлучить их. А ведь бессовестная была близка к успеху — если бы Саймон не проявил решимости и не отказался наотрез принять назад кольцо.
— Саймон… — Она вновь спрятала лицо на его груди, словно боясь расстаться с ним.
Мужчина крепко обнял ее, будто старался защитить.
— Если бы ты знала, как я ждал этого момента, — прошептал он. — Клэр, любимая…
Его губы вновь прильнули к ее губам, и Клэр показалось, что огромная волна счастья захлестнула ее, после недолгого сопротивления унеся в блаженное забытье. Как сквозь сон она услышала вскоре:
— Я хочу рассказать тебе про воскресный вечер. Я просто с ума сходил от ревности, когда узнал, что ты опять у священника. Мне нет прощения, даже не стану оправдываться. Но я хочу тебе объяснить, что произошло потом.
— Когда ты целовал меня?
— Я просто хотел узнать, как ты будешь реагировать на мои поцелуи. Мне казалось, я пойму, любишь ты Рейнера или нет. Но на самом деле я не хотел быть с тобой грубым, дорогая, поверь. Просто я так долго сдерживался — и это единственное объяснение моей грубой страсти. Но я тогда даже не понимал, что груб. Я только видел, что тебе противны мои поцелуи, и принял это за доказательство того, что ты любишь другого.
