— Я тоже не пью.
— Правда?
Он покачал головой:
— С меня хватит. В глобальном, космическом смысле. Когда-то я любил это слишком сильно.
Сердце Джейн екнуло. Она знала, о чем он говорит. Любой бы запил после потери ребенка. Она-то знает…
— Я тоже слишком сильно это любила, — сказала она.
Он посмотрел на молодую женщину, как будто бы знал о ней гораздо больше, чем она рассказывала, но они оба спокойно продолжали есть свой салат. Когда вечер только начинался, она чувствовала себя как вор: сестра, следящая из-за задернутых занавесок, подозревала, что Джейн хочет получить что-то, что ей не принадлежит. Но теперь Джейн расслабилась, и когда взглянула на Дилана, то заметила, что он тоже смотрит на нее. Она опустила глаза.
Открылась дверь, и вошли четыре человека. Две пары, разных поколений. Джейн размышляла об этом, когда Дилан громко сказал:
— Ученик Брауна со своей подружкой и ее родителями.
— Что, если это его родители?
— Девочка очень похожа на свою мать, — пояснил Дилан, — а мальчик ужасно нервничает. Я прекрасно помню подобные эмоции — только в мое время родители брали нас в «Хэрбор Рум».
— Я помню «Хэрбор Рум», — сказала Джейн. — Ты учился в Брауне?
Дилан кивнул, и Джейн отложила вилку.
— Я тоже. — Женщина откинула волосы со лба.
— На несколько лет позже меня… когда ты закончила?
— Я не закончила, — пробормотала она, — я бросила университет после второго курса.
— О! — удивился Дилан, ожидая продолжения. Она не могла. Ее желудок скручивало, снова и снова. Она съела только половину своей порции. Джейн заставила себя взять вилку и продолжить ужин.
— Ну тебе и не нужна была степень, — сказал он, — у тебя же есть пекарня…
— Приятно думать именно так. — Она чувствовала некоторую вину, потому что скрывала правду.
— Как ты вообще стала пекарем? — спросил он.
Тема казалась нейтральной, но таковой не являлась. Джейн сделала вид, что сосредоточена на своей тарелке и ответила:
— Мои родственники в Твин Риверзе держали пекарню, когда я была маленькой, я так любила бывать у них. Мне все казалось волшебным. Смешиваешь разные продукты и — пуф! — получается торт. Самое лучшее — это приготовление хлеба. Накрываешь миску полотенцем, и тесто поднимается — в это так сложно поверить, не зная физики.
— И все эти прекрасные запахи…
Джейн кивнула, прикрыв глаза:
— Да. Они такие потрясающие и успокаивающие, даже в эти дни.
— Значит, твоя работа тебя успокаивает?
— Да.
— Ты поэтому ее выбрала? Тебе нужен был покой?
Джейн не ответила. Она сделала вид, что он не задавал последнего вопроса. Студенты Брауна сидели за соседним столом, болтая об педагогах и пьесе, которую они ставили.
— Моя кузина просветила меня, — рассказывала Джейн, — она поведала мне обо всех своих рецептах, обо всех секретах, о том, как сделать корочку на пироге румяной, как украшать торт. Она была удивительным человеком — всегда хотела предложить покупателям что-то необыкновенное.
— Ты ведь тоже помогаешь Хлоэ, подбадриваешь.
Джейн вздрогнула. Внутри нее все перевернулось. Разговор о Хлоэ был таким желанным, но ужин с Диланом… она мечтала о нем и не хотела врать и изворачиваться.
— Да, — продолжил он, — в тот день, когда ты застала ее красящей палатку, ты дала ей понять, что она делает нечто нужное. И то, как ты украшаешь свои пироги. Она гордится тем, что продает их.
— Я рада. — Ее голос звучал немного натянуто.
— Ей это нужно, — сказал Дилан.
— Что?
— Это лето, думаю, шанс встать на собственные ноги. Она особенный ребенок. Не все ее понимают.
— Что в ней такого, — Джейн все-таки задала вопрос, не в силах справиться с собой, — что сложно понять?
Дилан задумался. Он наполнил их стаканы. Горло Джейн болело, но вода не приносила облегчения.
— После перестрелки, — начал он, лицо мужчины окаменело, — мне казалось, я остался в этом мире совсем один. Вместе со смертью Изабелл сердце как будто покинуло мое тело. Это глупо, я знаю, но…
— Нет, — яростно возразила Джейн, — это совсем не глупо.
Мужчина бросил на свою спутницу удивленный взгляд, он не мог понять, откуда ей знакомо подобное чувство. Но продолжил:
— Я вернулся в Род-Айленд. Не мог оставаться в Нью-Йорке…
Джейн снова закрыла глаза. Она уехала в Нью-Йорк, потому что не могла оставаться в Род-Айленде. Она хитрила, чтобы как-то получить желаемое, но ее чувства были настоящими. Она разговаривала с этим мужчиной, потому что должна была, потому, что ее сердце разбилось бы, если б она этого не сделала.
— Я думал, что буду здесь отшельником. Мне хотелось спрятаться, забыть о жизни, перестать разговаривать. Я думал, что буду просто заботиться о саде. Мне не хотелось никого видеть, говорить по телефону. Я копал ямы и сажал деревья, и думал, думал об Изабелл.
— И ты делал только это?
— Да, но я не мог спрятаться. На совсем. Потому что оказалось, что я кому-то нужен.
Джейн ждала.
— Хлоэ. Она переживала из-за смерти Изабелл не меньше меня.
— Они были близки…
— Да, были. Но важно не только это. Хлоэ, как я уже сказал, особенная. Другая.
— Ты сказал…
— Ей только пятнадцать, — Дилан не знал, как выразить свои чувства, — но у нее старое сердце.
— В каком смысле? — выдавила Джейн.
— Ты бы видела ее с животными. Стоит птице выпасть из гнезда, как она бежит за мной через весь сад, чтобы я положил ее обратно. Она заботится о кошках так, как будто это ее дети. Когда Изабелл умерла, она так беспокоилась обо мне, зная, что я чувствую. Я смотрел в ее глаза и видел свою боль. Знаешь, что я думаю о происхождении всего этого?
— Что?
Дилан долго мялся:
— Забудь. Я не психолог.
Сидя очень спокойно, Джейн моргнула. Ей казалось, что она стала прозрачной. Как будто Дилан мог смотреть прямо сквозь ее кожу, видеть ее кровь, текущую по венам. Она чувствовала, что он может видеть ее кости, и хотела, чтобы он понял правду и простил ее.
— Мне бы хотелось, чтоб ты сказал, — попросила она.
Дилан вертел в руке вилку. Его взгляд был глубоким и напряженным. Он смотрел на еду на тарелке, будто не мог наесться, но при этом он ничего не ел.
— Что-то есть в тебе такое, — мужчина колебался, — что заставляет меня так много говорить. Я к этому не привык.
— Я тоже, — сообщила она. — И что это?
Он думал, глядя на нее.
— Мне кажется, ты знаешь такие вещи, — начал он, — которых не знают другие люди. Я не боюсь тебя чем-то шокировать. Это хорошее чувство.
— Так расскажи мне побольше о своей племяннице, — попросила Джейн, чувствуя, будто предает его.
— Я бы не должен поступать так с братом, — сказал Дилан, — она его ребенок, а не мой.
— Но он хороший отец, верно? — осторожно поинтересовалась Джейн.
— Да. Очень хороший. Любящий. Вот почему я хочу оставить эту тему, — прервал ее Дилан. Семья за соседним столиком заказала шампанское и произносила тост за пьесу и их скорый выпускной. Дилан вдруг усмехнулся, он выглядел почти счастливым. — Эй.
Она приподняла брови, молодая женщина безумно волновалась, она так хотела услышать, что он думает о Хлоэ.
Но, кажется, он оставил эту тему. Мужчина поднял стакан с водой и чокнулся с Джейн.
— Может, мы и не можем достать тебе диплом Брауна, но я знаю, чем мы можем сегодня заняться…
— Сегодня, — повторила Джейн. Ее мозг судорожно работал — пятничная ночь перед выпускным. Она поняла, что он имеет в виду, и осознала, почему на Бенефит-стрит было столько машин, прежде чем он произнес хоть слово.
— Танцы в кампусе, — сказал Дилан, — ты ходила на них на первом или втором курсе? Это здорово. Я отвезу тебя после ужина…
Хлоэ стояла посреди яблоневого сада. Она выбралась из дома через окно, спустившись по высохшему дереву, чтобы встретиться с Зиком на полянке. На ней были джинсы и тонкая белая рубашка, с вышитыми на груди пчелами. В кармане был припрятан флакончик духов «Muguet des bois», она побрызгалась ими, как только оказалась на земле, чтобы родители не смогли почувствовать запах в доме.
Звезды как будто висели на ветках деревьев. Ей хотелось, чтобы у нее в кармане тоже оказалась парочка звезд, чтобы дарить их Зику при каждой встрече. Кошки составили ей компанию. Они вертелись неподалеку, мяуканьем оповещая мир о своих секретах.
Вдалеке послышался рев мотора. Хлоэ никогда бы не подумала, что она, такой любитель природы, будет счастлива, увидев свет фар среди яблонь. Когда появился Зик, мчавшийся по ухабистой земле, ей показалось, что она видит метеорит, проносящийся по ночному небу.
Он остановился, упираясь ногами в землю, обе руки на руле. Его волосы сияли, отсвечивали белым в свете звезд. Его глаза были зелеными, как у кошек. Он сделал знак головой, чтобы она забиралась на мотоцикл. Девочка не колебалась ни секунды. Она точно знала, что делать, как будто ездила всю свою жизнь, и крепко обняла парня за талию.
