— Да, знал. Мы ехали с ней в одном вагоне. Как только началась стрельба, она вместе со своим красавцем-любовником убежала в лес. Что-нибудь стало о них известно?
— Пока ничего. Но как же ты, зная всю эту историю, так ничего мне и не сказал? Почему я узнаю об этом от совершенно посторонних людей?
— Прости, Вадим, но мне не хотелось касаться этой темы. В газетах уже промелькнули какие-то грязные намеки. В общем, вся эта история очень и очень неприятна.
— Бедный Михаил Андреевич, — искренне посочувствовал Прыгунов.
— Никогда бы не подумала, — сказала Виктория Сергеевна. — Аннушка — такая милая и скромная молодая женщина. Мне казалось, она очень любила своего мужа…
— Она и сейчас любит его, — заметил Алексей Борисович. — Я разговаривал с ней в поезде. Она была в отчаянии. В последнее время с Прошиным происходило что-то неладное. Он совсем зашился на работе… С уверенностью, впрочем, я ничего сказать не могу. Аннушка надумала, что он разлюбил ее, и от отчаяния решилась на этот совершенно бессмысленный поступок.
— И ты не пытался отговорить ее?
— Пытался, конечно. Но тебе, Вика, должно быть лучше меня известно, что доказать что-либо отчаявшейся женщине практически невозможно.
В дверь снова постучали, и на этот раз в палату вошел грузный господин с плоской, добродушной физиономией:
— Прошу прощения, господа. Здравствуйте.
Присутствующие поздоровались.
— Господин Борин? — уточнил вошедший.
— Да я.
— Рад познакомиться. Моя фамилия Ходаков.
— Очень приятно, господин Ходаков. Кажется, мы виделись раньше?
— Возможно. Я редактор издательства «Русская мысль». Я к вам по поручению главного редактора. Господин Вяземский просил известить вас, что роман ваш, как и все предыдущие, заслуживает высочайшей оценки. Он единодушно одобрен редакционной коллегией, и читатель получит его в ближайшее время.
— Что ж, я очень рад, — несколько прохладней, чем ожидалось, произнес писатель. — Благодарю вас за добрую весть.
— С вашего позволения, — продолжал редактор Ходаков, — я удаляюсь. Слышал, что здоровье ваше в порядке, и надеюсь очень скоро увидеть вас в редакции. До свидания, господа.
— Всего доброго, господин Ходаков. Весьма рад был познакомиться с вами.
— До свидания, господин Ходаков, — почти в один голос произнесли Виктория Сергеевна и Вадим Никитович.
Ходаков ушел.
— Ну вот, Алексей. Еще один твой роман скоро увидит свет, — с притворной завистью, но неподдельной грустью произнес Прыгунов.
— А знаете, пока я здесь лежал, у меня в голове еще один очень забавный сюжет созрел, — весело заявил писатель.
— Не иначе, как об ограблениях поездов и похитителях лошадей, — улыбнулась Виктория Сергеевна.
— Дорогая, ты почти угадала.
— Да, Алексей, — все так же грустно продолжал Вадим Никитович. — Тебе есть смысл жить.
— Смысл есть в жизни каждого человека.
— Да. Но не каждому дано стать звездой!
— Брось, Вадим. Не для славы живем. Звезды светят многим, но почти никого не греют… И тебе ли завидовать славе? Ты у нас ведь личность известная. Верховный советник! Важная персона…
— Не верховный, а статский.
— Статский, — виновато поправился писатель. — Кстати, чем ты занимаешься, господин статский советник?
— Я? — Прыгунов тяжело вздохнул. — Как и положено советнику, даю советы. Политические, житейские, всякие. Вот в последнее время начальство требует от меня совета, как выловить маньяка-садиста, взбудоражившего всю Москву.
— Маньяка-садиста? Я много слышал о нем. Разве его еще не поймали?
— Нет, не поймали. Он очень хитер и жесток. Истинный зверь, дьявол в образе человека. За последние две недели сразу несколько жертв. Женщины всех возрастов.
— Какой кошмар! — ужаснулась Виктория Сергеевна.
— Да. Москва всегда была небезопасным городом. Тебе бы, солнышко, наверное, лучше поехать домой.
— Уеду, уеду, дружок мой, — обиделась жена писателя. — Мне тут больше делать нечего.
— Если хочешь, оставайся. Ничего такого я не имел в виду. С тобой мне будет гораздо лучше. Да, Вадим, ты говорил про какой-то сюрприз?
— Ах да! Я решил сделать вам маленький подарок. Знаете, где вы будете жить во время своего пребывания в Москве?
— Не знаю. Может быть, в Мавзолее Ленина?
— Я рад, что ты не утратил юмора. Ни за что не догадаешься. Жаль, что нет времени тебя помучить. Алексей, в твоем полном распоряжении наша старая квартира в доме на улице Гиляровского.
— Подожди, какая квартира?
— Ты что, дружище? Забыл про нашу легендарную квартиру, в которой мы провели лучшие годы нашей жизни?
— Мы познакомились с тобой в этой квартире, — напомнила Виктория Сергеевна.
— Ах, ну да! — воскликнул писатель, делая вид, что он отлично все вспомнил, хотя по лицу его было видно, что воспоминания пока весьма смутны.
— Ну ты даешь, господин писатель! — удивился и даже расстроился Прыгунов. — Забыть такое! Впрочем, у тебя всегда была никудышная память.
— Половину жизни он проводит в своих романах, — сказала госпожа Борина, — и теперь сам уже точно не помнит, что он выдумал, а что происходило на самом деле.
— Нет, нет! Ничего подобного! — живо запростестовал Алексей Борисович. — Я все очень хорошо вспомнил. Эта та самая квартира, в которой двадцать с лишним лет назад мы жили с Гришей Сокольским, а ты и Прошин постоянно приходили к нам в гости. Вот это действительно сюрприз!
— Около года назад я купил этот особняк. Теперь это будет гостиница. Я сделал капитальный ремонт — привел здание в божеский вид. Отделка еще не завершена, но ты можешь смело въезжать. Квартиру закончили в первую очередь.
— Спасибо, Вадим.
— Из спасиба шубы не сошьешь. Ты в гости приглашай.
— В любое время дня и ночи!
— Ладно, наведаюсь. Ну все, друзья мои. Я побежал. Дела, господа, дела.
Цеременно распрощавшись, статский советник удалился, оставив супругов Бориных наедине.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЛЕКЦИЯ ПРОФЕССОРА КРЫЛОВА
Проведав старого друга, господин Прыгунов немедленно отправился в Кремль, дабы присутствовать на экстренном специальном заседании, назначенном генерал-губернатором Савельевым по поводу все того же злополучного преступника.
— Я прошу прощения, господа, — тихо извинился опоздавший Вадим Никитович, прокрадываясь на свое место в просторном зале, где заседание уже началось. — Особо важные дела вынудили меня задержаться.
Присутствующих было довольно много. Здесь сидели ученые, военные и полицейские, мещане и дворяне, крупные дельцы, политики, представители церкви — люди разных сословий и профессий, наиболее представительными из которых были уже знакомый нам генерал Фигорин, его заместитель полковник Саблин, настоятель Елоховского храма архимандрит Дмитрий, некий купец Пирогов, владелец чуть ли не трети магазинов Москвы, а так же госпожа Борзыкина, чрезмерно полная и обрюзгшая женщина лет сорока пяти, с вечно недовольным лицом в огромных роговых очках — лидер одной влиятельной в городе феминистской организации с банальным названием «Женкомитет».
— Уважаемые господа, — начал председательствующий Дмитрий Васильевич, сделав паузу, чтобы привлечь к себе внимание собравшихся. — Я пригласил вас сюда для того, чтобы посоветоваться по поводу сложившейся в городе криминогенной обстановки. Ситуация всем вам хорошо известна. Я могу уверить вас, что городские власти делают все возможное, чтобы остановить цепь кровавых преступлений, но, увы, враг хитер и коварен, и результаты всей нашей работы пока остаются плачевными. А посему я хотел бы выслушать мнение каждого из вас. И начнем мы с представителей нашей науки. Сейчас перед вами выступит известный специалист по данным вопросам профессор Евгений Александрович Крылов. Господин Крылов является в настоящий момент руководителем специально созданного нами центра по изучению насильственных преступлений. Вы готовы, Евгений Александрович?
— Да, ваше превосходительство, готов, — отозвался из зала маленький лысый человек.
— Начинайте. Можете говорить с места.
— Благодарю вас, ваше превосходительство. — Профессор встал, покрутил головой, как бы в поисках кафедры, надел очки с очень толстыми стеклами, вынул из черной кожаной папки несколько листов бумаги, суетливо разложил их в руках по порядку и начал читать: — Ваше превосходительство, господин генерал-губернатор! Уважаемые дамы и господа! В мировой практике зарегистрированы десятки тысяч случаев преступлений, подобных тем, что происходят сейчас в нашем городе. Бесконечные стрессовые ситуации, ломка привычного жизненного уклада, разного рода конфликты пагубно отражаются на людях, чья психика находится в неустойчивом состоянии. В глубинах подсознания некоторых из них происходят изменения. Оставаясь внешне такими же, какими были прежде, они втайне начинают совершать страшные, кровавые преступления. Это одна из версий. И хотя доля подобных преступлений в общей картине тяжких крайне незначительна, резонанс от них бывает огромен! Как мы уже убедились, один такой маньяк способен навести панику на сотни тысяч и миллионы людей и даже парализовать жизнь большого города!
