Заметив Ольгин растерянный и недоумевающий взгляд, он от души расхохотался и вдруг, побледнев, схватился за правый бок.
— Что с вами? — встревожилась Ольга. — Болит? Вам надо прилечь.
— Ничего-ничего, сейчас пройдет, — скривившись от боли, проговорил Кирилл. Затем слабо улыбнулся и пояснил: — Как видите, бурные эмоции мне пока противопоказаны… — Он прошел в комнату и сел в кресло, жестом предложив Ольге расположиться напротив. — Я понимаю, мое предложение раздеться прозвучало несколько двусмысленно… — С трудом подавив снова готовый вырваться смех, Кирилл продолжал: — Но, поверьте, я ничего такого не имел в виду… Просто считаю, вам надо принять горячий душ и закутаться во что-то теплое и сухое… Пойдемте покажу, где у нас ванная. — Он попытался встать.
— Сидите, ради Бога! — остановила его Ольга. — А еще лучше — прилягте. Я сама все найду.
Кирилл прилег на диван и оттуда, как командир по рации, руководил ее действиями.
— Возьмите голубое полотенце, оно чистое! — кричал он. — Халат — полосатый, мой, он теплый! И обязательно — шерстяные носки, в тумбочке в прихожей! Шампунь — в зеркальном шкафчике, справа, как войдете!
Закончив приготовления и раздевшись, Ольга с наслаждением встала под горячие, обжигающие струи воды, постепенно согреваясь и приходя в себя от неожиданной встречи. Как удивительно все совпало! Надо же такому случиться, что она оказалась именно у Новослободской и именно в то время, когда там проезжал Кирилл! Но больше всего поражало, что среди такого количества людей он на полном ходу сумел заметить ее. Чудеса, да и только! Словно сама судьба подтолкнула их навстречу друг другу…
Когда Ольга, закутавшись в толстый махровый халат Кирилла, вышла из ванной, хозяин уже хлопотал на кухне, готовя ужин.
— Как вы? — спросила она. — Полегчало?
— Все отлично, — ответил Кирилл, весело посмотрев на нее. — Только прошу вас не рассказывать мне смешных историй, — шутливо предупредил он, — видите, что получается, смеяться по-человечески пока еще нельзя, сразу возникает ощущение, что шов вот-вот расползется.
— А я смешных историй и не знаю, — усмехнулась Ольга, — я только страшные знаю. Такие можно?
— Страшные можно, — согласился Кирилл.
Он проворно сновал по кухне, то доставая продукты из холодильника, то помешивая что-то в кастрюльке на плите. Наконец все было готово, он усадил Ольгу за стол, сам сел напротив и налил по рюмкам водки, настоянной на лимонных корках. Заметив Ольгин протестующий жест, строго заявил:
— В данном случае это не алкоголь, а лекарство… от возможной простуды. А за нашу встречу будем пить глинтвейн, я попозже приготовлю.
Ольга послушно выпила и, сморщившись, понюхала поднесенный Кириллом кусок черного хлеба. Однако она не почувствовала ни легкого опьянения, ни разлившегося внутри тепла. Более того, в следующее же мгновение она увидела вдруг все происходящее в таком беспощадно ярком свете, что невольно прикрыла глаза, как бы зажмуриваясь от слепящей лампы в несколько сот свечей. Она увидела себя со стороны, как сидит она на кухне с малознакомым человеком, в дурацком полосатом халате, с голыми ногами, и воображает, что именно его-то она мечтала встретить чуть ли не всю свою жизнь. Этот человек со светлой бородой, сидящий напротив и аппетитно жующий, внезапно показался ей чужим и ненужным, а сама она — нелепой и жалкой, и Ольга не понимала уже, какой морок нашел на нее там, возле метро, что она так легко рассталась с Шуриком, с другом, которого давно и хорошо знает, который в последнее время вообще стал ей как брат, и потащилась в этот незнакомый дом… зачем? для чего? Боже мой, Боже мой… В Александровку действительно уже поздно. Надо срочно одеваться и ехать к Светке и Шурику. Она выскочила из-за стола и бросилась в ванную.
— Ольга, что случилось? — На пороге ванной с растерянным и удивленным видом стоял Кирилл. — Я вас чем-то обидел?
— Нет-нет, Кирилл, — быстро проговорила она, — все в порядке. Просто мне, понимаете… я вспомнила вдруг… надо срочно ехать… необходимо… — бормотала Ольга, лихорадочно собирая повешенную сушиться одежду.
— Вот как… — расстроился он, — а я думал…
— Где же плащ? — Не слушая его, она продолжала метаться по ванной. — Я его повесила здесь… да… к батарее…
Ольга повернулась спиной к Кириллу и внезапно почувствовала, как его сильные руки обняли ее и крепко прижали к себе. Борода щекотала ей шею и ухо, дыхание его было прерывистым и взволнованным.
— Не уходи! — почудилось ей в его вздохе.
И столько мольбы, столько боли было в этом, что она словно обмякла вдруг в его руках, ноги стали ватными, сердце сладко заныло, и запоздавшее тепло разлилось в груди в слабом предчувствии какой-то небывалой радости и счастья.
Несмотря на странные, причудливые обстоятельства ее теперешней жизни и даже как бы вопреки им, эта неожиданная встреча и эти объятия часто в последнее время виделись Ольге в ее грезах и снах.
Кирилл развернул ее лицом к себе, и взгляд его серо-голубых глаз, которые столько раз снились ей веселыми и смеющимися, пронзил ее своей печалью и какой-то безысходностью.
Чувство жалости к нему и почему-то к себе, желание успокоить его, избавить от этой боли и тоски захлестнуло ее, она прижалась к Кириллу всем телом и хотела сказать ему, объяснить это свое желание, но вместо того, не в силах сдержаться, неожиданно разрыдалась у него на груди.
Пять минут спустя они сидели в комнате на диване, Ольга, уткнувшись в плечо Кирилла, продолжала время от времени всхлипывать, он же, одной рукой обняв ее, а другой ласково гладя по волосам, тихо рассказывал, как мечтал вновь встретиться с ней и даже, в отчаянии от того, что не догадался спросить номер ее телефона, решил на днях поехать в Сокольники. Местоположение Ольгиного дома он помнил довольно смутно, поэтому понимал, что таким образом ему вряд ли удастся выяснить нужный адрес, ведь он не знал даже ее фамилии. Поэтому вторым шагом на пути его поисков должна была стать Александровка, где ему наверняка указали бы дом Павла Сергеевича, так как тот сам рассказывал Кириллу, что не одно поколение Беркальцевых прожило в Александровке именно в этом доме, который неоднократно перестраивался, достраивался, один раз даже горел и выстраивался заново, но упорно, как птица Феникс, возникал на том же самом месте.
И вот теперь, когда Кирилл обдумал свой план поисков Ольги по этапам, — эта случайная встреча! Он думал, что такое бывает только в сказках и в кино.
— Но даже если бы мы не встретились сегодня, — добавил он, крепче прижимая ее к себе, — я все равно нашел бы тебя!
Слезы еще продолжали тихо катиться по ее щекам, но то были слезы радости и умиления. А она-то хотела уйти, сбежать, показавшись вдруг в собственных глазах нелепой и смешной со своими мечтами и мыслями о Кирилле. Она так часто видела его во сне, а засыпая, перебирала в памяти мельчайшие подробности их краткого знакомства, что, оказавшись лицом к лицу с предметом своих снов и грез, испугалась реальности, которая, как ей представилось, заключалась в том, что Кирилл, конечно же, и думать забыл о ней и пригласил к себе просто из вежливости, в силу своего доброжелательного и гостеприимного нрава, а уж она возомнила Бог знает что…
Теперь же, узнав, что он думал о ней все эти дни не переставая и даже собирался пуститься на поиски, Ольга почувствовала, что душа наполняется тихим светом, радостным согласием с собой и со всем миром, как это случилось недавно в саду в Александровке. Недавно ли? Ей казалось, что целая жизнь прошла с того мига, что на самом деле встреча их с Кириллом не была случайностью и сейчас она стояла на пороге чего-то нового, неизведанного, предназначенного ей свыше.
Растратив много душевных сил за годы общения с Вадимом и Игорем, испытав унижение и предательство, Ольга считала, что никогда уже не сможет искренне полюбить кого-то, и с горечью отмечала, что все мужчины постепенно превращаются для нее в «товарищей по работе», а с годами она и сама, наверное, станет для них «средним родом». Смутная надежда на то, что еще не все потеряно, что душа ее не совсем иссохла и заледенела, забрезжила было при знакомстве с Кириллом; но надежда эта увяла, не успев окрепнуть, при одном только слове «жена», произнесенном им с тихой грустью. Истинное же положение дел также не давало Ольге оснований надеяться на встречу, но мысли и мечты о Кирилле против воли захватили ее, образ этого мужественного, милого, доброго человека часто вставал перед глазами, его светло-каштановая борода и ясная улыбка снились ей по ночам.
Ольга протянула руку и нежно провела ладонью по шелковистой бороде, затем подняла голову и встретила взгляд серых ласковых глаз, прямой и открытый. «Эти глаза, наверное, не умеют лгать», — подумала она.
Ей почему-то вспомнился бездонный, сверкающий счастьем взгляд Игоря, и она вздрогнула от этого воспоминания. Темное сияние его глаз всегда притягивало, волновало ее, что-то тревожное, непонятное и опасное таилось в нем. Этот черный огонь околдовывал, завораживал ее, она не могла противостоять его загадочной силе, и, понимая, что связь их, по словам Светки, не имеет будущего, в то время как годы уходят, Ольга в глубине души знала, что не сможет расстаться с Игорем по своей собственной воле.
