Таня с трудом поднялась, села у кухонного стола и, не стесняясь Артура, горько разрыдалась. Он суетился вокруг, пытаясь ее успокоить. Потом поставил перед ней полную рюмку коньяка и суровым голосом приказал:
— Все. Отплакала. Теперь знаешь, с кем дело имела. На вот — выпей, полегчает!
Татьяна дрожащей рукой взяла рюмку и опрокинула ее, не донеся до рта. Темная жидкость струйками потекла на ее шелковую голубую блузку. Увидев, во что превратился ее наряд, Татьяна еще горше расплакалась.
И тут Артур серьезно произнес:
— Ну вот что, дорогая, ты мне действительно очень понравилась. Давай забудем все гнусности, что написал тут этот поганенький Армен и уничтожим поначалу сей документ.
Артур разорвал расписку на мелкие кусочки, пошел с ними в туалет, бросил кучку бумаг в унитаз и спустил воду.
Потом он вымыл руки, спокойно подошел к Татьяне и, взяв ее за плечи, привел в ванную. Положив перед ней пушистое полотенце и махровый халат, тоном, не терпящим возражений, приказал:
— Смой с себя всю мерзость прошлой жизни, переоденься в халат, застирай блузку и что там под ней у тебя есть. А я за это время выставлю эту сволочь Диану с ее… — он на минуту запнулся, — с ее дружком, уберу дом. В кухне будут лежать ключи. Я сегодня ночую в мастерской. Она двумя этажами выше. Если что будет нужно — оставлю номер телефона. Вымойся и ложись спать. Тебе теперь никто не тронет. Понятно? — и он легонько потрепал Татьяну по спутанным золотым волосам…
А потом они стали с Артуром встречаться. Он оказался хорошим человеком и очень умелым любовником. Но Татьяна вдруг стала чувствовать, что с нею что-то происходит странное.
— Понимаешь, Ирина, — говорила она, — я все время ощущала какую-то свою неполноценность. У меня с Артуром были неправильные отношения.
— Что значит неправильные? — поинтересовалась Соловьева.
Татьяна тяжело вздохнула и заговорила, с трудом подыскивая слова:
— Ну, совсем неправильные. Он говорил, что любит меня, но я волновалась, счастлив ли он со мной, не скучно ли ему? Если что-то было не так, я всегда обвиняла себя в этом. И в итоге я дошла до того, что мне уже было страшно даже шевельнуться или сказать что-нибудь.
Я казалась себе все меньше и меньше, пока в один прекрасный день я вдруг не почувствовала, что я просто ничто. Как будто я исчезла…
Да нет, это была не просто хандра. У меня было такое ощущение, как будто я умерла…
Наступила тягостная пауза.
Ирина, боясь нарушить тишину, все же решилась на вопрос:
— И тогда он оставил тебя? Или ты бросила его?
Татьяна смотрела своими измученными глазами в лицо подруги:
— Я просто решила больше не жить вообще. Взяла и наглоталась таблеток. Но, видно, выпила недостаточно, чтобы умереть. Придя в себя, сама вызвала скорую, и меня отправили в больницу. Я просто хотела, чтобы ты об этом знала, — она благодарно посмотрела на Ирину и светло улыбнулась. — И вот теперь я чувствую себя очень глупо.
— Ну что ты, дорогая, это я себя чувствую глупо и мерзко, что столько времени позволила тебе страдать одной. Больше этого не повторится! — Соловьева клятвенно сложила руки на груди…
Однако жизнь распорядилась иначе, и Таня Орлова опять надолго исчезла…
Громадский нашел Татьяну в одном из пошивочных цехов и, не заходя на второй этаж, увел ее к автомобилю, который стоял у входа в Дом моделей.
— Садись! — и он галантно распахнул дверцу.
— Что дальше? — лицо Татьяны побледнело.
— Садись, садись. И не спрашивай.
Машина ехала по Садовому кольцу, вырулила на Тверскую, плавно вписавшись в автомобильный поток. Татьяна подождала, когда «выстрелит» зажигалка, и прикурила сигарету.
— Ты много куришь в последнее время, Тань! — он погладил ее по коленке.
— Убери руки!
— Что с тобой, дорогая?
— Куда мы едем и зачем?
— Едем к тебе домой.
— У меня рабочее время.
— У меня тоже.
— Знаешь, мне надоело всю жизнь подчиняться тебе. Я не могу так больше.
— Почему не можешь? А ты моги! — Георгий следил из окна автомобиля за уличными знаками. — А, черт, кирпич! Как объехать?
— Не знаю, но тут давно роют дорогу.
— У тебя есть что выпить?
— У меня все есть. Но ты за рулем.
— А деньги зачем? Все в этой жизни можно купить, детка.
— А ее ты тоже купил? За сколько, если не секрет?
— Не секрет. Все, что ты видела в ее доме, купил я. Алина в курсе.
— Что мне твоя Алина?
— Что тебе Алина? Да если она услышит или узнает, что ты сейчас говоришь… Я думаю, последствия тебе известны.
В таком вздернутом состоянии они поднялись на лифте в квартиру Татьяны. Георгий чувствовал, что с ней происходит что-то неладное. Он решил ее пожалеть, обнять, успокоить. Но она, как дикая кошка, сопротивлялась его рукам и поцелуям. II когда Громадский железной хваткой зажал ее тело, она стала колотить его руками по плечам.
— Танюша, милая, перестань. Что с тобой? Давай посидим спокойно, поговорим.
— Уходи отсюда, я не хочу тебя видеть! Слышишь?
— Слышу, но не уйду.
Он сгреб ее в охапку и, прижав к груди, аккуратно опустил на диван.
— Танюша, успокойся. Чего ты? Милая…
Она, как ребенок, обхватила его за шею и разразилась потоками слез.
— Тань, в чем дело?
— В тебе, в тебе. Ты меня не любишь, — всхлипывая, отвечала Татьяна.
— Это неправда. С чего ты взяла?
— Я же вижу, как ты на нее смотришь. Думаешь, я не понимаю?
— Таня, послушай. Юлия, конечно, красивая девушка, о такой можно только мечтать. Но я слишком стар для нее. Она меня отвергает…
— Ах, значит, ты пробовал к ней клеиться?
— Нет, не пробовал, но думаю, что это бесполезно.
— Ты врун, ты…
— Ну, говори, что я нехороший, вредный…
— Я хочу выпить, хочу!
— Вот это нормальная речь. Только где, я ведь не знаю.
— В холодильнике. На нижней полке.
— Давай вместе пойдем на кухню, все приготовим.
— Ладно, идем.
Георгий налил Татьяне рюмку водки, а сам пить не стал. Он решил оставить ее дома, как только она успокоится, и вернуться на работу.
Но после выпитой рюмки истерическое настроение Орловой возобновилось.
— Таня, дорогая, тебе надо бы отдохнуть, поехать куда-нибудь в теплые края. Давай мы тебя отправим, ведь ты устала. Второй год без отпуска.
— Спасибо, что пожалел. Но я не нуждаюсь в твоей жалости. Мне нужно больше, чем жалость.
— И что же тебе нужно?
— Я хочу все время быть с тобой.
— Таня… Это невозможно… Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я совсем не домашний. Вот Алина это усекла, потому и развелась со мной.
— Пошел ты к черту со своей Алиной вместе!
— Таня, не пори глупостей. Что ты нервничаешь? Тебя обидели, унизили?
— Да, ты меня унижаешь и обижаешь перед всеми. Все бабы знают, что я с тобой сплю.
— Но я не спрашиваю тех баб, с кем они спят. В конце концов, это личное дело каждого.
— Громадский?
— Что, Орлова?
— Если ты не женишься на мне, будет плохо.
— Кому будет плохо? Тебе или мне?
— Вам всем.
— Таня, не торопи меня. Давай подумаем… вместе.
Георгий не на шутку испугался ее слов. Он боялся, что она устроит ему при всех скандал, закатит истерику. Пока все только подозревали об их связи. Но подозревать одно, а быть уверенным — другое.
— Таня, послушай, что я тебе скажу. Ты не маленький ребенок, а вполне зрелый человек. Женитьба — это рискованный шаг. Мне это сейчас совсем не нужно. Я буду откровенен с тобой. Не нравится мне твоя напористость в этом деле. Я ведь старше тебя на много лет. Я тебе скоро не буду нужен. Ты и без меня это знаешь. Если у тебя какие-то проблемы — скажи, я помогу. Но жениться в моем возрасте — нет, увольте!
Татьяна смотрела на Громадского в упор.
— Дальше что?
— А ничего. Не решай за меня мои личные дела. Ну, хоть бы не сейчас, когда столько работы с иностранцами. Ты что, умышленно хочешь вывести меня из равновесия?
— Да, хочу…
— Тогда я поговорю с Алиной, и мы избавимся от тебя.
— Что ты такое говоришь? Я вам уже не нужна? У вас уже есть собственный имидж, и Орлова не нужна?
— Нужна, но не такая, как сейчас. Ты, как кобра, набрасываешься на меня, на Алину, а теперь будешь выводить из себя Юлию? Нет, не позволю! Тебя не устраивает твоя зарплата — скажи! Но, по-моему, тебе грех жаловаться. Живешь, как королева.
— Но без короля!
— Найди себе короля! У тебя что, знакомых мужчин нет?
— Вот так мне говорил и Армен. И еще кое-кто… А вот сейчас говоришь ты…
Татьяна, сказав это, отвернулась от Громадского и уставилась в угол комнаты. Она долго смотрела, не моргая, затем повернула медленно голову и смерила Георгия таким взглядом, что у него стало холодно под ложечкой.
— Танюша, ты отдохни, а я поехал к Алине. Я тебе позвоню к концу дня, — и он наклонился, чтобы поцеловать ее.
