— Ты когда-нибудь думаешь о ней? О своей настоящей матери? В такие праздники, как Рождество и Новый год?
— Всегда, — тихо ответила Джулия. — Бетти, ты знаешь что-нибудь о ней? Кто она была или откуда приехала?
Однажды она задавала уже этот вопрос, сразу же после рождения Лили. Тогда Бетти ответила: «Я твоя мать. Зачем тебе знать это?» А потом добавила: «Я ничего о ней не знаю».
Теперь, после минутного молчания, Бетти сказала:
— Я уже говорила тебе. Ты приехала к нам из приюта. Там были очень осторожные люди. Они не хотели никаких неприятностей, понимаешь?
Джулия отрицательно покачала головой. Она взяла руку Бетти, но в это время из соседней комнаты раздался нетерпеливый голос Вернона:
— Идите скорее, вы пропустите бой часов Биг Бена.
Бетти высвободила руку, собрала поднос с бокалами и торопливо вышла из кухни.
Когда замер последний удар Биг Бена и грянула знакомая мелодия, записанная заранее, вероятно, несколько месяцев назад, Джулия и ее родители поцеловали друг друга и подняли стаканы с вином из бузины.
— Счастливого Нового года! — сказала Бетти.
— Счастливого Нового года! — откликнулись Джулия и Вернон.
Наступил 1970 год.
На Фэрмайл-роуд было темно и тихо. Не было видно никаких признаков празднества. Предусмотрительность Джулии, которую она проявила, оказавшись в таком окружении, избавила ее от обычных страхов. Здесь не было камина с дровами, не было красивых свеч, музыки и танцев. Она вспомнила Леди-Хилл с его тихим парком и знала, что Лили скоро уснет в своей кровати, потому что Александр был очень строг относительно дисциплины. Она мысленно пожелала счастливого Нового года Мэтти с Митчем, Феликсу с Джорджем, Мэрилин, а также Николо Галли и всем остальным.
Спустя двадцать минут Вернон задремал в своем кресле. Джулия посидела еще немного с Бетти, а затем собралась домой. Ее больше не пугала перспектива возвращаться в пустой дом. Бетти стояла в освещенном проеме двери, пока Джулия не отъехала.
Улицы были почти пустынны и блестели от дождя. Джулия внимательно смотрела на дорогу, радуясь, что ночь уже почти прошла. Ей встретилось всего несколько автомобилей и пришлось затормозить из-за случайных подвыпивших весельчаков, выскакивавших на поворотах улиц. Вскоре она въехала в Лондон.
Александр оглядел длинный стол. Он был приглашен на обед в дом соседа и, оставив Лили на попечение миссис Тови, поехал на вечеринку, так как не хотел оставаться один в Леди-Хилле.
Он надеялся, что приедет Джулия, но теперь стало ясно, что ожидания напрасны и пора было избавляться от призрачных надежд. Между ними встал другой, новый призрак, им оказалась Мэтти. Но теперь Мэтти вышла замуж, и он не имел никакого представления, где была в эту ночь Джулия и что она делала.
Александр был реалистом и дорожил воспоминаниями о тех счастливых днях, которые делила с ним Мэтти. Когда она уехала, он тосковал по ней, как, впрочем, и сейчас. Но ему хотелось, чтобы что-то изменилось, чтобы они, все трое, могли быть более счастливыми.
Джулия отвела взгляд, когда он попросил ее ехать с ним домой, спустя десять долгих лет. «Я не могу», — сказала она.
От этих слов на Александра повеяло холодом, и он почувствовал, что годы ожидания в конце концов пришли к своему логическому концу.
И вот он очутился среди веселой компании, как будто для того, чтобы отпраздновать наконец свое примирение с этой нелегкой истиной.
Александр понимал, что уже достаточно долго был одинок. Он устал от этого чувства, а впереди было следующее десятилетие и перспектива постепенного увядания.
Девушка, сидевшая напротив, наклонилась к нему через стол. Он прикинул, что ей было за тридцать. У нее были прекрасные волосы и серые глаза. Кажется, ему представили ее как Клэр.
— О чем задумались? — смело спросила она. — Что-нибудь стоящее?
Александр улыбнулся.
— Не стоит и половины медного гроша.
Девушка засмеялась, как будто он выдал остроумную эпиграмму. Когда она смеялась, ее верхняя губа так очаровательно приподнималась, обнажая десны.
— В таком случае, это в два раза дороже того, о чем думаю я, — сказала она.
— Кажется, — заметил Александр, — нам обоим лучше перестать задумываться.
В полночь, когда все присутствующие взялись за руки, он заметил, что Клэр протискивается через круг, чтобы стать рядом с ним.
Лето, 1971 год.
В офисе царила неразбериха из-за сваленных коробок, рассыпанных повсюду древесных стружек и смятой оберточной бумаги, среди которой шныряла энергичная молодая особа. Наконец она нашла то, что искала, развернула упаковку и протянула вещь Джулии.
— Взгляните-ка.
Джулия внимательно ее осмотрела. Это был чайник, сделанный в форме котенка с клетчатым бантом на шее. Одна поднятая лапка служила носиком, а загнутый кверху хвост — ручкой. Вид этого создания был совершенно очарователен. Девушка протерла чайник рукавом, чтобы он заблестел еще ярче.
— Великолепный китч, — убедительно сказала она.
— Не вижу в нем ничего от китча.
Джулия перевела взгляд на девушку. На ней были очень короткие шорты с нагрудником впереди и бледно-голубая тенниска с надписью «Спеши поцеловать». Длинные загорелые ноги были обуты в носки до щиколоток и башмаки на платформах. Видно было, что ей едва исполнилось двадцать лет, возможно даже, что она только что окончила колледж. Она принадлежала к числу новых расторопных служащих Джулии.
— Но он забавный, — настаивала девушка. — Люди любят потешные вещи.
Джулия вздохнула.
— Не думаю, чтобы мне понравились чайники в виде котят, подносы в виде туалета или грубо намалеванные полотна, которые я вряд ли повешу на стене у себя дома, даже если все домашние и друзья будут покатываться от этого со смеху.
— Но… — девушка заколебалась. Она действительно была слишком расторопной, чтобы намекать на то, что ее наниматель недостаточно молода для самостоятельного решения относительно вкусов молодежи. Но Джулия и так прочла ее мысли. Неожиданно для себя она рассмеялась.
— Ну хорошо. Возьмите для начала две дюжины. Попытайте счастья в Оксфорде. Уж там-то они будут пользоваться успехом? Посмотрим, как они пойдут там, прежде чем пустить их в другие магазины.
— А как насчет подносов?
— Пока никак.
— А эстампы?
— Можно тоже пару дюжин. Под вашу личную ответственность. — Сьюки оказалась права в прошлый раз. Джулия это помнила.
— Прекрасно. Фантастика. А теперь, подождите, я что-то вам покажу…
Джулия взглянула на часы.
— Что бы это ни было, мне пришлось бы ждать до завтра. Стойка для зонтиков в виде шкуры леопарда? С вытесненным на коже стихотворением «Матери»? Сегодня на это у меня нет больше времени.
— О’кей, как скажете. — После минутного колебания Сьюки добавила: — Мне кажется, люди устают от беспрерывного следования хорошему тону. Всех этих буфетов из натуральной сосны, стеклянных и бронированных столиков и прочего в этом же духе. Им хочется чего-то немножко неправильного и декадентского. — Сьюки любила свою работу, в этом не было сомнения. Ее хорошенькое личико излучало свет, и она мало походила на представительницу декадентства, за которое так ратовала.
— Может, вы и правы, — сказала Джулия. Она смотрела, как Сьюки отошла от нее на своих высоких платформах и склонилась над коробками. Девушка очень напоминала Лили. Лили, конечно, понравился бы чайник в виде котенка. Только у Лили еще не выработался вкус. Пока нет. Но девочке пошел уже одиннадцатый год. Не успеешь оглянуться, как он у нее появится.
Джулия повернулась в своем вращающемся кресле, чтобы посмотреть в окно. Мысли о Лили всегда вызывали у нее беспокойство. Джулия надеялась, что по мере взросления Лили отношения между ними будут постепенно смягчаться и переходить в более дружеские, сестринские. Она уже представляла ту духовную близость, которой у них с Бетти никогда не было. Джулия была уверена, что готова к доверительности и сможет держать себя так, как хотела, чтобы держалась с ней Бетти, пока не стало слишком поздно. Но этого не случилось. Если Лили хотела кому-то довериться, она обращалась к Александру. Или, возможно, к Клэр.
Джулия смотрела в окно. Окна напротив были так плотно покрыты пылью, что она с трудом могла видеть офисы, погруженные в межсезонное затишье. Она перевела взгляд вниз, на уличное движение. Деловая улица нагоняла тоску.
Даже сейчас Джулии невыносимо было думать о Клэр. Эта картина не отвлекала от грустных мыслей. Лили взрослела вдали от нее. Джулия боялась, что была для Лили всего лишь матерью, человеком, который следит за тем, чтобы она вовремя отправилась в постель, вводит неприятные строгости в одежде и выполнении домашних обязанностей, а также при выборе друзей. Именно то, что делала Бетти. Джулия горько усмехнулась. По крайней мере, она хоть понимает заключающуюся в этом иронию судьбы. Но от этого беспокойство не становилось менее острым. «Если бы только я могла оставаться дома, — подумала она. — Как Бетти. Может, тогда у нас с Лили все было бы иначе? Может, тогда она была бы моей, а не папиной?»
