Тесс стиснула упаковку с платочками и скомкала ее в ладони. Вид у нее был еще более расстроенный и неловкий, чем у Софи. Софи решила, что, видимо, смерть Кэрри показалась ей нереальной из-за шока. Это было не то же самое, когда умер папа. Его смерть стала реальной с того самого момента, как девочка об этом узнала. Правда заключалась в том, что, если Софи об отце думала по-прежнему каждый день, то о Кэрри она не думала уже очень давно. Она попыталась вспомнить, как подписывала последнюю рождественскую открытку, которую отправила ей всего пару недель назад, но не смогла. Все открытки за нее писал Кэл, в том числе и личные. Софи просто подписывала их без разбора, сначала имя — потом три поцелуя, XXX.
— Боюсь, — неуверенно заговорила Тесс, — что похороны состоялись уже давно. По правде сказать, уже больше полугода прошло. Судя по всему, похороны были еще те. У Кэрри много друзей в ее районе. Они-то все и организовали. Приезжала ее мама — тогда она была еще не очень больная. Сказала, что Кэрри была бы в восторге от таких похорон, кажется, она употребила слово «языческих». Ее пепел развеяли над морем с того места, где она любила проводить время с детьми.
Софи попыталась представить себе компанию неизвестных ей людей, развеивающих над морем прах Кэрри Стайлс. Это казалось бессмысленным и нереальным.
— О, — выговорила она. Как странно узнать вот сейчас, что Кэрри нет на этой земле уже целых шесть месяцев и что отправленную ей на Рождество открытку так никто и не распечатал. Софи сделала глубокий вдох и попыталась вернуться в реальный мир.
Нужно вставать и отправляться на ленч с Джейком. Нужно заняться каким-то обыденным понятным делом, которое она может контролировать. Смерть Кэрри никак не укладывалась в ее сознании. Она просто не могла об этом думать.
— Ладно. — Софи мельком взглянула на визитку, которую все еще держала в руке, и протянула ее владелице, возвращая, как договаривались. — Спасибо вам, Тесс, что сообщили мне об этом. Вы правы, это — настоящий шок, но, мне кажется, что сейчас лучше всего вернуться к нормальной жизни. У вас все?
Тесс Эндрю ошарашенно покачала головой.
— О господи, — сказала она извиняющимся тоном. — Я здесь не только поэтому, мисс Миллс. Софи. Я пришла не для того, чтобы рассказать вам о смерти Кэрри. О господи. — Она глубоко вздохнула. — Я из-за детей. Из-за детей Кэрри. Белле сейчас шесть, и Иззи — чуть больше трех лет.
— Ну конечно, — сказала Софи, серьезно качая головой. — Для них это все ужасно. Просто ужасно. — Она не понимала, чего хочет от нее Тесс.
— Я ценю то, что вы понимаете, каково пришлось этим бедным крошкам. Теперь-то им будет значительно легче.
Софи смутилась.
— Почему им будет легче? — вежливо поинтересовалась она.
— Потому что девочки теперь будут жить с вами. — Тесс долго изучала ничего не выражающее лицо Софи. — Вы, конечно, забыли? Этого я и боялась, люди ведь никогда не принимают такие вещи всерьез. — По лицу Софи она поняла, что та ждет, когда же ей наконец все толком объяснят. — Кэрри назвала вас в своем завещании, но так получилось, что мы нашли его только два дня назад. Ее соседка вызвалась разобрать вещи, пока их все не растащили, — ну, чтобы найти что-нибудь особенное и дорогое для девочек. И, вы не поверите, завещание нашли на дне ящика с красками. — Тесс Эндрю снова широко улыбнулась. — Она назначила вас официальным опекуном девочек, мисс Миллс. Кэрри хотела, чтобы их воспитывали вы.
Разумеется, Софи забыла. Естественно, а как можно было помнить о полупьяном обещании, сделанном три года назад? Кэрри вообще не должна была умереть.
Это случилось после крещения девочек. Мама Кэрри организовала все в той же церкви в Хайбери, где крестили и конфирмовали Кэрри. Это произошло сразу же после того, как у матери Кэрри случился первый удар, не очень серьезный, от которого она довольно быстро оправилась. Однако она вдруг осознала собственную смертность, и религиозный жар запылал еще ярче: она должна перед смертью увидеть своих внучек крещеными, просто должна — по крайней мере, так она заявила дочери.
— Понятно, что она просто играет моими чувствами, — объясняла Кэрри Софи по телефону, и по ее голосу было слышно, что она возмущена и удручена одновременно. — Я не хочу их крестить. Но мама так завинтила гайки, что придется привезти обеих. Иначе придется им гореть в аду в необозримом будущем.
Софи искренне сочувствовала Кэрри. Она прекрасно понимала, что это такое — иметь мать — обитательницу сумеречной зоны. На самом деле у большинства женщин поколения Софи был такой же опыт отношений со своими матерями. Софи вообще казалось, что, как только женщина становится матерью, начинается длительный процесс дегенерации, вследствие которого она постепенно превращается из яркой интересной личности в придурковатую эксцентричную особу. Это была лишь одна из многих причин, почему Софи решила, что никогда не будет рожать, главным образом потому, что ей ни за что не хотелось стать похожей на свою мать, уж не говоря о чьих-то там еще.
Мама Софи была помешана только на собаках. А мама Кэрри любому даст фору в том, что касается горьких упреков и эмоционального шантажа.
— А как же Луис? — спросила она тогда Кэрри. — Готова поспорить, что он против. Ты ведь можешь сказать, что он забил копытом, и свалить все на него, разве нет?
Кэрри ответила не сразу, и Софи слышала, как загугукала и закашлялась новорожденная.
— Ну, да… просто… Это уже неважно, я согласилась. — Кэрри рассмеялась каким-то тоненьким смехом. — Бедная Белла, одному богу известно, что она подумает, когда ей, трехлетнему ребенку, парень в длинном платье выльет на голову ведро воды! Мама даже выбрала крестных — каких-то до жути благочестивых кузенов из Тотнема. Но тут уж я забила копытом. Сказала ей, что у меня есть одна-единственная подруга, которую я выбрала себе сама. Ты ведь сделаешь это для меня, Соф? Боюсь, я просто не справлюсь со всем этим актом искупления моей вины в одиночку. Ты ведь тоже училась в школе Святой Марии, ты должна понимать. И потом, ты будешь хорошей крестной, прекрасным примером для девочек.
— Ну конечно, я это сделаю, — ответила тогда Софи, обрадовавшаяся возможности потрепаться с Кэрри о старом добром времечке. — Но ты же будешь не одна, Луис ведь тоже будет там? Он ведь не позволит твоей маме постричь тебя в монашки! — Софи попыталась вспомнить, засмеялась ли тогда Кэрри над этой довольно неудачной шуткой, но не смогла.
— Луис не сможет приехать, — ответила Кэрри слегка дрожащим голосом. — У него работа. Я сказала ему, чтобы он не беспокоился. В любом случае, все это затевается исключительно ради мамы. Она будет звездой в этом шоу. — И Софи вспомнила тот единственный раз, когда она встречалась с Луисом на их с Кэрри свадьбе в регистратуре. Кэрри, на восьмом месяце беременности, была в белой вязаной кофте, с полевыми цветами в каштановых локонах, похожая на языческую богиню земли. Миссис Стайлс умудрилась испортить праздник, отказавшись на нем присутствовать. Софи с Луисом и парой слов не перебросились. Он, кажется, был слегка пьян, даже во время церемонии, и она еще подумала тогда, что он мог хотя бы причесаться и сбрить свою черную щетину. Он оказался достаточно привлекательным и дружелюбным, но Софи втайне не одобряла их отношения, которые развивались чересчур импульсивно.
Кэрри познакомилась с Луисом во время длительного — как планировалось — творческого отпуска в Сент-Ивз. Он занимался серфингом и фотографией. Оба любили живопись и море. «Познакомилась тут с одним потрясающим красавчиком, — писала Кэрри на отправленной Софи открытке. — Никому его не отдам». Через три месяца она забеременела, а еще через восемь они поженились. Софи решила тогда про себя, что их хватит на полгода, не больше, когда извинилась и потихоньку улизнула из паба, в котором отмечалась свадьба. Она чувствовала себя там белой вороной в сиреневом костюме и туфлях в тон, с гладко причесанными длинными белыми волосами. Все остальные оделись в самую что ни на есть повседневную одежду — джинсы и майки «галстучных» расцветок. Кэрри попросила подругу остаться еще, но она объяснила, что в ту же ночь должна вернуться в Лондон. Она уже тогда работала с полной отдачей, постоянно думая о карьерном росте. Брак продлился дольше, чем полгода, так что Софи ошиблась. Окончательно ее неправоту доказало рождение еще одного ребенка, как тогда решила Софи. И она согласилась стать девочкам крестной матерью.
Крестины прошли в точности так, как и предполагала Софи. Церемония оказалась длинной. В церкви было холодно. Никто не мог понять, о чем там говорит этот очаровательный доминиканский священник, произносивший слова с ужасным акцентом. Новорожденная во время службы безостановочно плакала. А у старшей — Беллы — была какая-то серьезная простуда, и при одном взгляде на ребенка Софи казалось, что у нее самой поднимается температура и начинает болеть горло. В какой-то момент Софи пришлось взять на руки новорожденную, и та на нее посмотрела. Со сморщенного красного личика, лишенного каких бы то ни было эмоций, на нее глядели два громадных тусклых черных глаза. Она не поняла, почему Кэрри так безоглядно обожает малышку. Обеих своих дочерей. Должно быть, это нечто большее, чем просто гормоны, обращающие всех молодых матерей в пожизненное рабство. Как можно любить этот тяжелый комок, в котором с виду нет вообще ничего человеческого, за исключением неустанного и целенаправленного стремления высосать из человечества все, что оно может ему предложить? Нет, малышка совершенно не понравилась Софи, зато Белла хотя бы умела говорить и казалась совершенно адекватным человеком.
