— Ну и как прикажешь тебя понимать?
Эрнотт грубо толкнул ее внутрь. Масами негромко вскрикнула. Он потащил ее в столовую, пихнул на диван, сел напротив и осыпал градом вопросов. Карла болталась где-то в стороне, пытаясь прислониться к стенке.
— Ты знаешь, почему я здесь. — Наконец-то Эрнотт выговорил нечто членораздельное.
— Напротив, понятия не имею, — сердито посмотрела на него Масами. — Ты вламываешься в чужую квартиру, поднимаешь крик, твоя девица пьяна. Хотелось бы услышать всему этому хоть какое-то объяснение.
— Речь идет о тебе, о Йенсен и о «жучках». — Эрнотт старался говорить медленно и четко. — Вы действуете на пару. И мне хотелось бы понять, что за этим стоит.
— Пить надо меньше, — засмеялась Масами. — Пойди проспись.
Эрнотт несколько секунд пристально смотрел на нее, затем медленно поднялся, взял за руку, рывком поднял на ноги, отвел правую руку, сжал кулак и изо всех сил двинул ей в челюсть. Масами отлетела к стене. Он подождал, пока она встанет на колени, снова поднял и снова ударил. Карла тупо наблюдала за происходящим. Несколько минут Эрнотт молчал, затем повторил свой вопрос и, не получив ответа, опять пустил в ход кулаки.
Через полчаса, сплевывая кровь в носовой платок, Масами заговорила:
— Это Сара придумала. Ей было страшно. Она думала, что ты ей завидуешь и постараешься сделать так, чтобы ее уволили. Ну вот и решила застраховаться — собрать на тебя «компру». На всякий случай и Карлу подключила — так соберется больше материала.
Эрнотт был настолько обозлен, что с трудом мог сосредоточиться, но тут он взял себя в руки.
— В этом, стало быть, говоришь, все дело?
Масами кивнула.
— И замешаны только вы двое? А полиция?
Масами никак не могла отдышаться.
— Полиция? Да при чем же здесь полиция? Нет, разумеется. Никто, кроме нас с Сарой, ни о чем не знает.
Эрнотт крепко сжал ей руку.
— Ну так ради собственного здоровья и не болтай лишнего.
Масами посмотрела ему вслед и калачиком свернулась на диване.
Эрнотт и Карла сели в машину и отъехали. Он испытывал чувство мрачного удовлетворения. Выходит, чутье его не обмануло, не зря он с первого же взгляда возненавидел эту шлюху. Сразу же понял, что верить ей нельзя. Слишком уж умничает. Завидует он, видишь ли, ей. Ладно, теперь она свое получит. Эрнотт даже улыбнулся, предвкушая возмездие. А с ним ничего страшного не произошло. Ситуацию можно держать под контролем, надо просто, чтобы Йенсен и Мацумото не болтали лишнего. Никто ничего не должен знать. И если у этих двоих хватит ума, они будут держать рот на замке. Впрочем, он и сам об этом позаботится.
Он отвез Карлу домой, дотащил ее по лестнице до квартиры, уложил в постель, включил автоответчик и велел никому, кроме него, не отвечать. Лишь после этого, вымотанный до предела, он отправился в Холланд-парк, к себе домой.
Ярость немного улеглась, и впервые за все это время он вдруг ощутил, как от страха у него закрутило в животе. Он лег в кровать и уставился в потолок. Заснул Эрнотт только на рассвете.
В предрассветной тишине Сара лежала в кровати у Скарпирато. Через узкий просвет в шторах в комнату проникали слабые отблески уличного фонаря. Лица в полутьме еще смутно угадывались, но выражения — нет. Укрывшись в этой полутьме, Сара могла задавать вопросы, выслушивать ответы, не боясь каким-либо образом выдать себя, если, конечно, не считать, что само ее присутствие здесь уже достаточно красноречиво. Правда, она и сама не могла понять, чего, собственно, опасается; и все-таки так ей было спокойнее.
Сара и Скарпирато вели беседу. Началась она давно. Сара буквально загнала его в угол бесчисленными вопросами. Скарпирато погладил ее по щеке.
— Ну сколько можно, дорогая? Скажи же мне наконец, в чем дело, что произошло?
Невидимая в темноте, Сара склонила голову набок.
— Да ни в чем, мне просто надо кое-что понять, вот и все.
— Да что тут понимать? — коротко рассмеялся он. — Я люблю тебя, я хочу тебя. — Он поцеловал ее. — А что еще нужно?
— О, много чего, Данте. — Сара отвернулась, пытаясь не выдать прозвучавших в голосе слез.
Он пожал плечами, и от Сары это не укрылось.
— Условности. Ты говоришь о них, не так ли? — Скарпирато добродушно рассмеялся; впрочем, Сара чувствовала, что добродушие может легко смениться презрением. — Вот уж не ожидал от тебя. Неужели тебя действительно заботит общепринятая мишура? И неужели тебе действительно нужно видеть меня каждый день? Лично мне и часа достаточно — у нас с тобой он проходит так, как у других целая неделя.
Сара невольно улыбнулась:
— Похоже, ты действительно веришь в то, что говоришь. Что ж, сейчас это и впрямь так, но пройдет несколько часов, и все будет иначе. Ты считаешь себя таким сильным, таким непреклонным, но на самом деле ты просто романтик. Ты сам придумываешь себе трагическую судьбу и демонстрируешь утраты публике. И после каждого очередного представления ты теряешь частичку самого себя, теряешь способность подлинного чувства. Ради того, чтобы в следующий раз переживание было еще острее. Ладно, тебе это нравится, ты сам выбрал эту игру. Но каково твоим жертвам?
Они немного помолчали. Затем заговорил Данте:
— И как это тебе удалось так во мне разобраться? Неужели ты занималась тайным сыском? А кстати, разве ты сама — не добровольная жертва?
— В самую точку, — рассмеялась Сара. — Так оно и было. Мы утолили потребность друг в друге. Но теперь с меня достаточно, Данте, больше не могу. Свою чашу я давно выпила до дна и решила еще раз испытать себя, просто чтобы посмотреть, выдержу ли. Выдержала и всегда выдержу. Так что, в общем, затея оказалась ненужной. От тебя, кроме неприятностей, ожидать ничего не приходится. А с меня неприятностей хватит.
Данте прижал ладонь к ее лицу и медленно проговорил:
— Но я ведь здесь, куда тебе от меня деться. — И он придвинулся к ней.
Сара улыбнулась в темноте:
— Обними меня, Данте. Это все, что мне нужно.
Он заключил ее в объятия и тесно прижал к себе. Кожа у него на руках увлажнилась — Сара плакала. Он растрепал ей волосы и принялся тихонько поглаживать, успокаивая, пока Сара наконец не уснула. Данте же пролежал без сна почти всю ночь, тихо и мирно обнимая подругу.
Наутро Сара проснулась с раскалывающейся от боли головой. Она с трудом выбралась из кровати и пошла в ванную выпить стакан воды. Из зеркала на нее глянуло чужое лицо: тусклый взгляд, опухшие веки, желтая кожа.
Зазвонил будильник. Скарпирато, проснувшись, вытянул длинную руку и нажал на кнопку. Сара как раз вернулась из ванной.
— Ну как, хорошо спалось?
— Спалось, может, и хорошо. Но сейчас чувствую себя ужасно. — Она болезненно поморщилась. — По-моему, мигрень начинается, не могу пошевелиться.
— Мне надо идти, но ты, если хочешь, оставайся. А когда почувствуешь себя получше, отправляйся домой и отдохни как следует. — Он послал ей ангельскую улыбку. — Как твой шеф даю тебе день отдыха.
— Спасибо, не откажусь.
Данте потянулся к ночному столику и вытащил из ящика пачку таблеток от головной боли:
— На-ка, прими парочку.
Он принес стакан воды. Проглотив таблетки, Сара откинулась на подушки и попыталась заснуть, пока он принимал душ и одевался. Через двадцать минут он поцеловал ее на прощание.
— А что мне делать с сигнализацией? Тут же целый трезвон поднимется, когда я буду уходить.
— Не волнуйся, ничего включать не буду. В одиннадцать приходит уборщица. Она и включит, когда закончит.
На час Сара забылась сном, а потом ее что-то словно подтолкнуло. Она медленно села на кровати. Таблетки уже начали действовать, головная боль почти прошла. Но, одеваясь, она все еще ощущала слабость.
Данте. Этой ночью, да и утром он был такой нежный, такой любящий. Словно этот человек открылся ей совсем другой стороной. Сара засомневалась насчет его участия во всей этой афере.
Раньше ей казалось, что во многих отношениях Данте — просто классический преступник: аморальный, тщеславный, увертливый, хитрый, умный. Но по нему ли такая грандиозная афера? Она толковала с ним о работе, об Эрнотте, даже имя Карлы Витале упомянула, — и ни тени смущения, ни намека на попытку скрыть что-то, а ведь Сара — так ей, во всяком случае, казалось — уже могла распознать, когда он лжет. Ей впервые пришло в голову, что, может, он никакого отношения ко всему этому и не имеет. Но если так, то кто же тогда те двое, о которых говорили Эрнотт и Карла? У Сары снова застучало в висках. Словно против воли, она принялась осматривать его квартиру, сначала рассеянно, а потом все более целеустремленно.
Начала она с гардеробной — длинной узкой комнаты, где на полу был расстелен темно-синий ковер, а вдоль стен выстроились шкафы из красного дерева. Потянув наугад одну из створок, она обнаружила целую кучу ярких платьев и буквально склад элегантных дамских туфель на высоком каблуке. Чего-то в этом роде она и ожидала, но все равно недовольно поморщилась. Сара решительно захлопнула дверцу и продолжила обыск. В ящике стола, стоявшего в кабинете, она нашла пачку фотографий в серебряных рамках. На них рука об руку со Скарпирато стояла невысокая симпатичная блондинка. Он смотрел прямо в камеру, она — на него. На лице Скарпирато застыла самодовольная улыбка, какую Сара видела уже множество раз. Вот, камеру не обманешь. Прежде чем вернуть фотографии на место, Сара долго на них смотрела.
