- Если у вас, мистер Седжмор, есть хоть капля здравого смысла - в чем я, впрочем, сильно сомневаюсь, - вы не скажете больше ни одного дурного слова ни о моей матери, ни о моем отце.
Тут Седжмор наконец понял, что, теша свое самолюбие, перегнул палку, и испугался по-настоящему. Пятясь, он добрался до двери и выскочил из таверны на улицу.
Ричард снова уселся за стол и налил себе стакан вина.
Он не сомневался, что теперь молчание трусоватого Седжмора ему обеспечено.
Глава 14
Увидев ярко горевшие в темноте окна Блайт-Холла, Ричард придержал лошадь. Хорошо бы найти где-нибудь поблизости небольшой стожок, зарыться в него и завалиться спать до утра, подумал он. Ричарду не хотелось возвращаться домой, смотреть Элиссе в глаза и объяснять ей, где он был и но какой причине выпил.
Кроме того, он так и не решил, рассказывать Элиссе о своем детстве или нет. Ему куда бы легче жилось, научись он изгонять из памяти демонов прошлого. Он, признаться, думал, что ему это удалось, до тех пор, пока не оказался в Блайт-Холле и не увидел павильон, выходивший окнами на реку.
Вот и теперь, как будто ведомый роком, он оказался неподалеку от этой зловещей постройки, очертания которой проступали в темноте ночи.
Соскочив с коня, он обмотал поводья вокруг толстой ветки дерева и зашагал к павильону. В воздухе пахло влажной травой и листьями. Как всегда, этот запах заставил его вернуться мыслями в прошлое, к той злополучной ночи, когда он, неожиданно пробудившись ото сна, отправился на розыски матери...
Обуреваемый воспоминаниями, Ричард обошел павильон и остановился у двери. Его била мелкая дрожь - как охотничью собаку, которая почуяла дичь.
"Интересно, - спросил он себя, - что будет, если я войду? А ничего не будет - родители давно уже умерли и похоронены. Они превратились в пищу для червей, стали прахом.
А их души, без сомнения, пребывают сейчас в аду".
Ричард толкнул дверь, и она легко, без скрипа, распахнулась.
Он увидел темный провал коридора и грязный, усыпанный засохшими листьями пол. Втянув в себя затхлый воздух, Ричард переступил порог и вошел внутрь, то есть совершил поступок, который до сегодняшнего дня казался ему немыслимым.
Лунный свет, проникавший в помещение сквозь высокие стрельчатые окна, освещал внутреннее убранство павильона, которое, как ни странно, не претерпело за эти годы почти никаких изменений.
Даже тяжелый дубовый стол, на котором обычно стояли кувшины с вином и серебряные блюда с фруктами, находился на своем законном месте - в центре залы. Вдоль стен, как и прежде, стояли низенькие мягкие диванчики на гнутых ножках. Они, правда, основательно пострадали от времени и влаги и обивка на них прохудилась и частью сгнила. Штукатурка во многих местах облупилась, обнажив кирпичную кладку. Паркет рассохся и угрожающе трещал, Опасаясь, что пол может под тяжестью его тела провалиться, Ричард, прежде чем сделать шаг, всякий раз проверял его прочность носком сапога.
Потом он заметил выцветшие, покрытые плесенью драпировки, которые висели уныло, как паруса застигнутого штилем корабля.
"Почему, спрашивается, она их тогда не задернула?" - подумал Ричард и прошел дальше, к алькову. Под одним из диванчиков он увидел какой-то предмет. Ричард отодвинул диван от стены и обнаружил портрет в потускневшей от времени позолоченной раме.
Он поставил портрет на стол и стал рассматривать.
Кто это? Ричард судорожно рылся в памяти, пытаясь вспомнить изображенного на портрете джентльмена, чьи слегка выпяченные чувственные губы и холодные, смотревшие из-под припухших век глаза показались ему на удивление знакомыми.
Усевшись на диван с полусгнившей обивкой, Ричард откинул голову на спинку и, прикрыв глаза, задумался.
Да, этот джентльмен бывал в Блайт-Холле, пришел наконец к выводу Ричард, давно, много лет назад, когда еще была жива его мать. Тогда, правда, этот человек был молод, а портрет, по-видимому, был сделан значительно позже, уже в его зрелые годы. Теперь Ричард не сомневался, что встречался в детстве с этим джентльменом, он только никак не мог вспомнить его имени.
Ничего удивительного: в то время в поместье приезжало немало мужчин, которые увивались за его матерью. При всем том что-то тогда поразило детское воображение Ричарда, заставило его запомнить лицо изображенного на портрете человека, выделить его из десятков других.
Все это, однако, никак не объясняло появление портрета. Вряд ли его отец стал бы хранить в павильоне изображение одного из любовников своей жены.
Ричард тяжело вздохнул.
Но если не отец, то кто же?
***
Когда Ричард открыл глаза, сквозь стрельчатые окна павильона лился уже не лунный, а солнечный свет. Он попробовал подняться с места, поморщился и снова плюхнулся на диван: после вчерашней попойки и ночи, проведенной на продавленном диване, голова у него раскалывалась от боли, а ноги затекли и нестерпимо ныли.
В следующее мгновение взгляд Ричарда наткнулся на портрет, который он поставил на стол, прислонив к пустой цветочной вазе. Изображенный на холсте мужчина с высокомерным лицом, казалось, от души потешался над его телесными и душевными муками.
Блайт отвел глаза от портрета и обозрел интерьер павильона при дневном свете.
В ярких лучах солнца он выглядел еще более неприглядно, чем ночью.
- Ричард!
Он вздрогнул и повернулся на звук голоса. В дверях стоял Уил. Широко раскрыв от удивления глаза, он рассматривал внутреннее убранство павильона.
- Уходи отсюда! - гаркнул Ричард. - Немедленно!
Громкий грубый окрик Ричарда до того напугал мальчишку, что он замер в дверях.
Ричард напомнил себе, что ребенок не имеет представления о том, что здесь случилось, и уже более спокойным голосом произнес:
- Прости, я не хотел тебя пугать, но полы здесь в таком состоянии, что в любой момент могут провалиться.
Немного успокоившись, Уил пролепетал:
- Но ты-то ведь внутри.
- Только когда я сюда вошел, я понял, в каком ужасном состоянии здесь полы, - объяснил Ричард и стал приводить в порядок свою одежду. - Кстати, ты не знаешь, который сейчас час?
- Сейчас время завтрака. Я, к примеру, уже поел, - сказал Уил, после чего обвел рукой облупленные стены павильона и спросил:
- Ты что же - здесь ночевал?
- Да. Зашел сюда и заснул. Случайно, - вынужден был признаться Ричард.
- Правда? - с волнением в голосе произнес Уил. - Я тоже всегда хотел; здесь переночевать. Хотя бы разик. Но маца мне не разрешила. Она даже не позволяет мне... - Он замолчал, опустил глаза и покраснел.
- Все ясно. Она не позволяет Тебе даже заходить сюда, потому что здесь опасно. Я правильно говорю?
- Правильно, - пробормотал Уил.
Ричард пригладил волосы.
- Значит, говоришь, ты уже позавтракал?
- Позавтракал.
- А мама?
- Не знаю.
- Надеюсь, мое отсутствие не слишком ее обеспокоило?
Ричарду не хотелось использовать Уила в качестве источника информации, но делать было нечего. Ему просто необходимо было знать, в каком настроении находится Элисса.
- Я не знаю.
- Слушай, может быть, ты позавтракаешь еще раз - со мной за компанию? предложил Ричард. - Я умираю с голоду. А за это я расскажу тебе о пиратах, которых мне довелось увидеть в Лондоне.
- Ты вправду их видел?
- Уж ты мне поверь. Такие кровожадные на вид парни, что просто ужас.
- Я бы их не испугался...
Ричард взял со стола портрет и как бы между прочим сказал:
- Вот, нашел вчера вечером. Ума не приложу, кто мог его здесь оставить. Уж не твоя ли матушка?
Он снова посмотрел на портрет, потом перевел взгляд на мальчика и едва не выронил картину из рук. Когда в Лондоне Уил узнал, что Ричард не солдат, а всего-навсего сочинитель, у него на лице проступило точь-в-точь такое же презрительное выражение, какое было запечатлено на лице мужчины на портрете. Ричард понял, что на холсте изображен Уильям Лонгберн собственной персоной.
Стиснув портрет покойного отца Уила с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев, Ричард спросил:
- Ты знаешь, кто это такой?
- Понятия не имею.
Почему, интересно знать, Элисса спрятала портрет покойного мужа именно в павильоне? Уж не по той ли причине, что ее первый муж встречался здесь с любовницами, а она об этом узнала? А если узнала - то от кого? Не сам же Уильям Лонгберн рассказал ей об этом?
Ричард до такой степени ушел в свои мысли, что на минуту забыл об Уиле. Вернувшись к реальности, он посмотрел на мальчика и сказал:
- Если этот портрет спрятала здесь твоя мать, значит, у нее были для этого причины. Поэтому я положу его туда, где он лежал. - Ричард отнес, портрет к дивану и затолкал в щель между стеной и диванной спинкой. - Вот и все. Ну а теперь пойдем завтракать.
Когда они вышли из павильона, Уил ткнул пальцем в сторону лужайки, которая отделяла павильон от дома.
- А вот и мама идет! - заявил он, а потом, понизив голос, заговорщицким шепотом добавил:
