Сначала Лео думал, что Фулбрайт поддержал его переселение в Бартон из благотворительных побуждений. Он балансировал на краю бездны, епископ протянул ему руку помощи, проявив христианскую доброту, и Лео был готов принять помощь. Но теперь ему казалось, что Фулбрайт поступил так скорее из преднамеренной злобы. Неужели он поручил ему приход, лишь для того, чтобы потом изгнать его? И стоит ли ему затаиться и ждать удара в спину? Возможно, Фулбрайт заставит его сложить сан, и остается лишь молиться, чтобы его милосердие оказалось сильнее ненависти к гомосексуалистам.
Его мысли прервал раздавшийся неподалеку шум. Лео вздрогнул и поднял голову. В дверях кабинета стояла миссис Вайн.
— Чай? — любезно предложила она.
Он улыбнулся.
— Чудесная мысль.
Приговоренному к смерти давали сытный завтрак, с горечью подумал Лео и вздохнул, пытаясь разогнать напряжение в плечах. Приглашение во дворец не явилось для него неожиданностью. Он просмотрел бумаги на столе. Среди других заметок о делах прихода были адрес и телефон Моники Карлайл, записанные напротив имени Сары Коулбрук.
— Миссис Вайн, вам что-нибудь известно о Монике Карлайл? Она живет в поместье «Фруктовый сад». — Его домохозяйка была кладезем информации: немного упорства, и она готова была, на радость ему, поделиться любыми тайнами.
Женщина воздела глаза к небу, будто ожидая озарения.
— Имя мне ни о чем не говорит. Но я знаю, где это поместье. Вы говорите, Карлайл?
— Да. Мне позвонила Сара Коулбрук и сказала, что Моника Карлайл хочет стать акционером художественного центра. Это прекрасные новости.
Миссис Вайн заметно оживилась.
— Вы сказали Сара Коулбрук?
Лео кивнул.
— Вы наверняка знаете Сару, она работает в школе «Уайтфрайарз», занимается художественным оформлением. Я очень надеюсь, что она станет работать с нами в центре святого Варфоломея, когда закончится ремонт.
— О, — воскликнула миссис Вайн, переставляя чашки с подноса на стол, — как удобно.
Лео пришел в недоумение:
— Удобно?
Странно, ему показалось, или миссис Вайн действительно покраснела?
— Я хотела сказать, что… что… — Она явно не могла подобрать нужные слова, хотя Лео понятия не имел почему. Наконец миссис Вайн проговорила: — Она умеет обращаться с детьми. Терпелива, из нее выйдет хороший работник.
Лео показалось, что миссис Вайн знает о Саре Коулбрук что-то такое, чем не хочет делиться. И, чтобы отвлечься от мыслей о Фулбрайте и перспективе предстоящей инквизиции, он стал допытываться:
— Вы хорошо знаете Сару Коулбрук?
— Нет, — ответила миссис Вайн, — не то чтобы очень хорошо… — Она замолкла на долю секунды, будто обдумывая варианты и продолжала: — Только то, что люди говорят.
— И что они говорят?
Лицо миссис Вайн стало цвета сырого бифштекса. Она сглотнула комок в горле.
— Говорят, что… что…
Он видел, что она борется со своей совестью или чем-то еще, что не дает ей силы проговориться, и был полон любопытства.
Наконец она забыла об осторожности, и слова прорвались сплошным потоком, будто река вышла из берегов:
— Честно говоря, мне кажется, что она несчастлива замужем. По крайней мере, так я слышала. Я точно не знаю, но ходят слухи, что у ее мужа другая женщина. Что у них все серьезно, и это не просто безумное увлечение. Вы знаете, как я отношусь к слухам, но эту информацию я узнала из надежных источников.
— Как жаль, — сказал он, поднимаясь на ноги и изучая содержимое чайного подноса. — Она очень обаятельная молодая женщина, — вздохнул он, — но, похоже, в этих слухах есть доля правды.
Миссис Вайн как-то странно на него посмотрела, и он задумался, известно ли ей что-то еще и стоит ли допрашивать ее дальше. На подносе лежали маленькие домашние рогалики с креветками и кремовой начинкой.
— Миссис Вайн, вы меня совсем избаловали.
Она отвернулась, застеснявшись и покраснев:
— Кому же еще о вас заботиться, если не мне.
— Смотри, я подержу лестницу, а ты будешь передавать картины. Они около большого синего чемодана. Ты сразу их увидишь, Мэтью. Они завернуты в полосатую ткань. — Последовала пауза, зашаркали шаги и кто-то стал двигать вещи. — Видишь? — Сара стояла на лестничной площадке и смотрела в темноту чердачного люка. Лампочка на чердаке перегорела, и время от времени сумрак прорезал луч фонарика, словно сигнальный огонь маяка.
— Я их нашел, но не могу одновременно тащить картины и держать фонарь. Этот идиотский чердак как ловушка, доски то и дело проваливаются под ногами.
— Папа их никак не прибьет. Будь осторожен, не провались под пол. Может, попросить Джека подняться и подержать тебе фонарик?
Не успела она договорить, как Джек загрохотал по лестнице, тоже желая поучаствовать в покорении чердака. Позади нее прыгал с ноги на ногу Чарли, жутко недовольный тем, что его оставили на твердой земле.
— Я ничего не сломаю и не провалюсь под пол. Обещаю. Обещаю, — повизгивал он.
Сара улыбнулась:
— Ладно, когда мальчики достанут картины, разрешу тебе залезть на чердак, но только ненадолго, и ты будешь слушаться Джека и Мэтью. А пока отойди и не путайся под ногами, о’кей?
Он просиял и кивнул, отступая к двери в свою спальню. Теперь, когда он узнал, что придет и его очередь, он немного успокоился, хоть все еще ерзал на месте.
Над их головами, в люке, появился сверток.
— Они очень тяжелые, — предупредил Мэтью. Сара поднялась на несколько ступеней, чтобы взять у него картины. Оберточная ткань развернулась, и она закашлялась. Картины оказались тяжелее, чем она думала, и были покрыты толстым слоем пыли, несмотря на то, что она уже заглядывала под пыльную ткань. Громко чихнув, она пыталась удержать тяжелую ношу. Джек был прав.
Никто не слышал, как хлопнула дверь черного хода и Крис поднялся по лестнице.
— Какого черта вы тут делаете? — прошипел он. Сара чуть не свалилась с лестницы. — Почему ты меня не попросила? Давай… — Он взял у нее сверток, практически вырвав его из рук. Ее тут же охватила ярость. Он говорил с ней, как с маленьким ребенком. Она еле удержалась, чтобы не спуститься с лестницы и не врезать ему.
— Мы и сами бы справились, — произнесла она как можно более ровным тоном.
Чарли был тут как тут:
— Теперь мне можно на чердак? Пожалуйста, пожалуйста!
— Нет, нельзя, — рявкнул Крис, прислонив картины к стене. — Это слишком опасно. — Переключив внимание на старших мальчиков, он проревел: — Эй, вы двое, хватит там рыскать, немедленно спускайтесь вниз!
Сара уставилась на Криса. Побледнев и нахмурившись, уперев руки в бока, он смотрел на чердачный люк. Мэтью и Джек скатились по лесенке, как обезьянки.
— Если вам нечем заняться, могли бы убраться на заднем дворе или постричь лужайку, — взбешенно прошипел он. И повернулся к Саре. — Ты должна была попросить меня, а не разрешать им рыскать там.
Сара не стала напоминать, что она уже тысячу раз его просила, вместо этого решив защитить мальчиков.
— Они не рыскали. Я попросила их достать картины.
Криса, похоже, это не убедило.
— Задний двор похож на помойку, а они вечно играют на своем чертовом компьютере или пялятся в телик. Не мешало бы ради разнообразия заняться делом.
Чарли был больше всех возмущен его словами.
— Скоро мы будем ужинать? Я хотел еще заскочить к Барри, — сказал Крис, снимая футболку и направляясь в ванную.
Сара не ответила. Меньше чем за минуту ему удалось подорвать ее авторитет, расстроить всех мальчиков и разжечь в ее сердце бешеную ярость. Крис явно делает успехи.
Дженни Бек облокотилась о край ванны и закрыла глаза. В магнитофоне играла кассета в стиле кантри, из комнаты Питера доносились звуки игры на компьютере, но дома было тихо и спокойно и пахло жареной рыбой с картошкой.
К щеке прилипла прядь мокрых волос; другая обвилась вокруг шеи, как водоросль. Она только что смыла краску — ничего радикального, только чтобы закрасить седину и придать сияние волосам, которые теперь приобрели оттенок красного вина, стали блестящими и влажными. Дженни потянулась. На лице у нее была маска с минералами Мертвого моря, которую подарила на Рождество ее невестка; вода в ванной была бледно-голубого цвета, с пузырьками — она вылила туда пену из бутылочки, которую купила на дешевой распродаже. Запах был, как у фруктовой жвачки, но Дженни нравилось. Однако все ее мысли были заняты Крисом Коулбруком и историями, которыми она планировала поделиться с девочками в «Барашке». Она уже целый список напридумывала, но, немного расслабившись, решила забыть о холодных жестких фактах и небольших преувеличениях и предаться более захватывающим фантазиям.
Она поерзала в ванной, пока на поверхности не остались лишь ее плечи, голова и колени, и зашагала по тропинке из желтого кирпича. Миссис Дженни Коулбрук — как приятно на слух. Дженни мысленно повторила это сочетание; вот тогда Тони Креветка точно поплачет. Она уже давно не играла в «мистера и миссис» — маленькую игру, когда ты представляешь, пойдет ли тебе фамилия твоего бойфренда. И тайком тренируешь новую витиеватую подпись на задней обложке школьной тетради. При этой мысли она перенеслась на много лет назад и почувствовала себя хихикающей девчонкой: огромный шаг вперед по сравнению с тем, что она чувствовала несколько недель назад, когда тоже принимала ванну — ванну с кучей таблеток, и результат был менее привлекательным.
