— Черт меня побери! — воскликнул Белен. — А мне и в голову не приходила подобная комбинация! Ведь, если разобраться, мой племянник сделал так много добра для Мартиники… Теперь он губернатор, но ведь есть же еще и должность, которая предполагает куда более широкие полномочия… я имею в виду звание сенешаля, верховного правителя острова…
— Так добейтесь, чтобы его назначили сенешалем! — воскликнула Мари.
— Для этого мне придется лично встретиться с Ришелье…
— Сожалею, что не смогу помочь вам в этом… Но прошу вас, не взирая ни на какие препятствия, преуспеть в этом благородном деле.
— Хорошо, я добьюсь встречи с кардиналом! — без особой уверенности пообещал он ей. — Но это только чтобы доставить вам удовольствие. Потому что, повторяю, племянник мой уже достаточно зрелый мужчина и не нуждается ни в чьей помощи. Выходит, вам так важно застать его в Сен-Пьере?
Мари почувствовала, как заливается румянцем. Бросила взгляд на д’Эснамбюка, который по-прежнему смотрел на нее с какой-то по-отечески доброжелательной улыбкой.
— Я отправляюсь в это путешествие ради него… — призналась она. — Только ради него одного…
Белен ласково похлопал ее по руке.
— От души желаю вам счастья, — проговорил он. — И обещаю, что завтра же начну действовать… Не скрою, мне совсем не по душе подобные демарши, но не знаю никого, кто смог бы отказать вам даже в самой тягостной просьбе!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мири мечтает о встрече с Дюпарке, но обнаруживает, что это не так-то просто
Каюта, что занимала Мари, была такая крошечная, что Жюли, когда она читала вслух госпоже, приходилось, поджав ноги, усаживаться на подушку прямо на полу. Но обе юные женщины были веселы. С самого отплытия они без конца смеялись и шутили. И смех их доносился даже до капитанского мостика, заставляя всякий раз вздрагивать непривычного к подобным звукам на корабле капитана.
Эту каюту вся команда «Веры», от простых матросов до самого высшего начальства, называла «птичником», и не без причины — день-деньской, с утра до вечера, из-за двери раздавалось оживленное щебетанье, время от времени перемежаемое пением или смехом.
Господин де Сент-Андре расположился в другой каюте, неподалеку от порохового погреба. Скрепя сердце согласился он расстаться с молодой женой. Но, к несчастью, у него не было другого выхода — на корабле не оказалось ни одной каюты, в которой могла бы разместиться супружеская чета.
Мари же охотно воспользовалась этой возможностью, чтобы почти напрочь улизнуть из поля зрения мужа. С самого начала путешествия все мысли ее были обращены к Дюпарке, которого ей предстояло вскорости снова увидеть. Она заранее, ничуть не сомневаясь, предвкушала, как рад будет молодой человек их встрече, и, уклоняясь от близости с Сент-Андре, не ублажая его похоти, чувствовала себя так, будто целиком посвящает себя одному Жаку. Однако ощущение это было каким-то смутным и немного тревожным, ибо чем больше они приближались к тропикам — с их палящим зноем, словно льющимся с объятого огнем неба, посреди этого застывшего в тяжелом оцепенении, разомлевшего от жары моря, — тем чувства обострялись в ней до предела.
Но наконец-то путешествие их подошло к концу! Насколько радовалась Мари отплытию, когда вдали исчезали берега Франции, настолько же теперь ей не терпелось поскорее ступить на землю Мартиники. И нетерпение это странным образом росло буквально час от часу. Полтора месяца, что «Вера» находилась в море, Мари храбро переносила все тяготы морской жизни, шумливых, беспокойных матросов, однообразную пищу. И вдруг, в одночасье, все это стало для нее нестерпимо.
Но такая перемена в настроении вовсе не заставила ее утратить веселости, ведь час освобождения был уже близок. «Вера» и вправду казалась ей тюрьмой — возможно, виной тому была теснота ее каюты, — пусть и приятной, но все же тюрьмой, из которой не было выхода…
Она глянула на Жюли — та, сидя у ее ног, листала книжку, которую Мари второпях и без всякой задней мысли сунула в свои вещи, уезжая из Парижа, — то были «Размышления о состоянии войны и мира» Макиавелли.
— Не пойму, и что интересного мадам находит в этой книжке? Ни одного привлекательного мужчины, ни одной нарядной дамы, а любви так и в помине нету. Что до меня, то я куда как предпочитаю любовные истории господина Пелиссон-Фонтанье…
— Ах вот как, господин Пелиссон-Фонтанье! — весело воскликнула Мари. — Но ему не помешало бы просить советов насчет своего следующего любовного романа у нашего господина Фуке: видно, он неплохо изучил все прежние истории этого сочинителя и вот-вот даст ему сто очков вперед! Поверишь ли, Жюли, он был так настойчив, этот маркиз де Белиль, накануне нашего отъезда, что я бы ни за что не устояла, не приди мне вовремя мысль притвориться, будто я услыхала твои шаги…
Жюли тоже расхохоталась, потом, успокоившись, снова взялась за свое:
— Нет, право же, мадам, неужели вы непременно хотите, чтобы я и дальше читала эту скучную книжку? Никак не возьму в толк, и что за удовольствие вы в этом находите… Когда там, на палубе, лейтенант де Валенкур, верно, совсем уж извелся от желания поскорей вас увидеть…
— Ах, бедняжка лейтенант! — мечтательно проговорила Мари. — Все, его время прошло. Теперь ему придется снова вернуться в забвение!
— Так-то оно так, да, помнится, мадам выслушивала его любезности без всякого отвращения! Неужто потом даже ни чуточки не пожалеете?
— Еще как! Он хорош собой… У него красивые усы, высокий лоб, выразительные глаза… Но Боже, как он робок!
Она залилась серебристым смехом, потом продолжила:
— Я все думаю о Фуке, должно быть, он уже целый месяц ломает себе голову, как бы побыстрее вернуть во Францию господина де Сент-Андре, в надежде увидеться со мною и получить наконец то, что, как он вообразил себе, я ему твердо посулила!
Теперь Жюли тоже залилась смехом, в точности подражая манере своей госпожи.
— А как насчет господина Дюпарке? — насмеявшись вдоволь, вдруг справилась она. — Что-то я давно о нем ничего не слыхала… Может, мадам о нем уже и думать забыла?
— Сама не знаю!.. — призналась она. — Знаешь, от этого путешествия у меня как-то все мысли смешались. Я была счастлива на время разлучиться с супругом, мне было приятно в обществе лейтенанта де Валенкура, и в то же самое время я умирала от желания снова увидеться с Дюпарке… А теперь, когда уже вот-вот окажусь подле него, у меня какое-то странное чувство… будто я не уверена в своей любви к нему… То и дело задаюсь вопросом, каким я его найду, не переменился ли… Испытывает ли ко мне прежнее влечение? Что скажет, узнав, что я стала теперь госпожой де Сент-Андре? Не разгневается ли? Не станет ли упрекать? Ах, было бы так несправедливо, если бы он и вправду стал корить меня за это! Ведь не могла же я ждать до бесконечности… И потом, если уж на то пошло, — вдруг рассерженным голосом добавила она, — он сам во всем виноват. Не надо было драться на дуэли с этим виконтом… Тогда, вместо того чтобы бежать, он мог бы встретиться со мной…
Жюли глубоко вздохнула и заметила:
— Правду говорят мужчины: женское сердце так переменчиво!
Она проговорила эту фразу с такой шаловливой, забавной гримасой, что мадам де Сент-Андре снова не удержалась от смеха. Наперсница тут же последовала ее примеру, однако смех их внезапно оборвал донесшийся откуда-то с палубы громкий протяжный крик.
Обе юные женщины сразу замолкли и стали прислушиваться.
— Что это там кричали? — поинтересовалась Мари.
— Мне показалось, будто: «Земля! Земля!» Может, мы уже подплываем?.. Пойдемте-ка поскорей на палубу!
Они одновременно вскочили на ноги, но в спешке споткнулись о подушку, на которой сидела Жюли подле ног своей госпожи, и та, зацепившись платьем, чуть-чуть не рухнула прямо на свою служанку. Обе тут же расхохотались еще громче прежнего. Наконец Жюли добралась до двери и, открывши ее, нос к носу столкнулась с лейтенантом де Валенкуром.
Лицо молодого офицера было спокойным, даже печальным, и веселость юных женщин не заставила его даже чуточку улыбнуться.
— Позвольте засвидетельствовать вам, мадам, — проговорил он, — свое глубочайшее почтение.
— Здравствуйте, сударь, — просто ответила Мари.
— Господин де Сент-Андре просил меня сообщить вам, что через пару минут мы уже бросим якорь.
Жюли тем временем проворно выбралась в узкий коридорчик и, не дожидаясь своей госпожи, исчезла из виду.
— Вы так веселились перед моим приходом, мадам, — заметил лейтенант. — Неужто вы и вправду так рады поскорее нас покинуть?
Мари бросила на него из-под полуопущенных ресниц томный, бархатистый взгляд, от которого офицер зарделся до корней волос.
— «Вера» — очень хороший корабль, — заверила его она, — а ее офицеры — весьма галантные попутчики. Я никогда не забуду ни корабля, ни его лейтенантов…
