— Я собирался рассказать тебе о Братте…
— Отлично, но…
— Ты не мог бы это откупорить? — Сильвестр протянул Хэмишу бутылку вина и штопор. — Как тебе приготовить бифштекс?
— Полусырым. Давай, я накрою на стол. — Хэмиша можно было легко отвлечь. — Когда я однажды встретил Братта и послушал, что он говорит, у меня волосы встали дыбом. По-моему, он входит в какую-то секту.
— Это ку-клукс-клан, — сказал Сильвестр. И пока он поджаривал бифштексы и готовил приправу к салату, они говорили о Братте.
Позже, когда они перешли к сыру и откупорили вторую бутылку, рассеянно скользивший взгляд Хэмиша остановился на пакете с покупками.
— А я и не знал, что у тебя есть собака, — сказал Хэмиш, глядя на банки „Чаппи“. Сильвестр, язык которого несколько развязался от выпитого вина, сказал, не думая:
— Это не моя. Это собака Джулии.
— Джулии? — переспросил Хэмиш.
— Так зовут мою уборщицу — миссис Пайпер. Это она поработала над садом.
— В самом деле?
— Да.
— Замечательно. А не согласится ли она обработать и мой сад? Где мне ее найти?
— Мне это пока не удалось, — сказал Сильвестр. — Я ее разыскиваю уже десять дней. Там, где она должна была бы по идее быть, ее нет. Мне не хочется оказаться слишком назойливым. Думал оставить ей записку, но получит ли она ее? Ситуация деликатная. Я даже не могу понять, продолжает ли она здесь убираться — она не оставляет никаких следов; это… я просто не знаю, что делать!
— А собачья шерсть?
— Она оставляет собаку на улице.
— Телефон?
— Ее номера нет в телефонной книге.
— В самом деле?
— Да.
— Так как же вы обычно общаетесь? Я, например, оставляю своей уборщице записки.
— Так же делал и я. Для этого мы пользовались вот этим блокнотом. Но он чист с тех самых пор, когда… гм…
— Что „когда… гм“?
— Этого я не могу тебе сказать.
— Да ладно тебе! Говори.
— Нет.
Хэмиш удивленно поднял брови.
— Это так важно?
— Жизненно важно.
— О! Понимаю, — сказал Хэмиш, хотя ничего не понял. — У нее есть семья? Я сам, например, считаю себя почти что членом семьи моей любовницы, ну, чем-то вроде почетного члена.
— Нет у нее семьи.
— А как ты ее нашел, когда нанимал на работу? Через агентство?
— Нет.
— Тогда как же?
— Повесил объявление в угловом магазине.
— Так спроси о ней в этом магазине. Что тут сложного?
— У меня такое впечатление, что они мне не скажут. И поэтому я не решаюсь спросить.
Хэмиш засмеялся:
— Но почему, черт возьми, не скажут?
— У меня такое предчувствие.
— Ладно, помолчим, дай мне подумать, — сказал Хэмиш и закрыл глаза. Когда он их снова открыл, его лицо расплылось в довольной улыбке. — А почему бы тебе не подкараулить ее здесь в тот день, когда она приходит убираться?
— Я уже думал об этом, но мы сейчас жутко заняты, и я не могу позволить себе тратить на это время.
— И ты говоришь, что это для тебя важно?
— Да и еще раз да! Я знаю, где она живет. Я туда пошел, позвонил, вышла женщина из соседней квартиры и очень грубо обошлась со мной…
— Послушай, а не мог бы ты мне ясно сказать, что тебе, собственно, нужно? Почему бы нам не начать с самого начала?
— Хорошо, я согласен, — сказал Сильвестр и, глотнув вина, рассказал своему кузену, как, вернувшись из Америки, обнаружил спавшую на тахте Джулию, оказавшуюся той самой девушкой, которая в свое время, чтобы спасти овцу, остановила поезд, в котором он ехал.
— А ты мне не рассказывал уже о ней? — спросил Хэмиш. — Это было в нашу последнюю встречу. За ужином.
— Возможно.
— А что еще случилось?
— Ничего.
Хэмиш недовольно засопел. Сильвестр принялся разливать вино, поглядывая при этом искоса на Хэмиша, который сказал наконец:
— Послушай, почему ты такой уклончивый?
— Я не уклончивый.
— Нет?
— Положение очень деликатное, — пробормотал Сильвестр.
— Почему это оно деликатное?
— Она сейчас очень ранима. У нее несчастье, которое она глубоко переживает: ее муж и ребенок погибли в автомобильной катастрофе.
— Ах, вот что!
— Возьми еще сыра! — предложил Сильвестр и подтолкнул к Хэмишу через стол тарелку. Отломив кусочек, Хэмиш отправил его в рот.
— Ты тоже ранен, — сказал он, прожевывая сыр. — Твоя бывшая жена Цилия — я надеюсь, теперь уже точно бывшая? — изрядно пообкорнала твою самоуверенность.
— Я бы этого не сказал. — Сильвестру было неприятно, что у его кузена создалось о нем такое впечатление. — Те незначительные царапины, которые были нанесены мне на любовном фронте, — пошутил он, — давно уже залечены.
— Хорошо, — сказал Хэмиш, хотя было видно, что заверения Сильвестра не произвели на него никакого впечатления.
— Я сварю еще кофе, — сказал Сильвестр и, взяв кофемолку, принялся за дело. Жужжание кофемолки болезненно напомнило ему о Джулии.
Часом позже, прощаясь с Сильвестром и застегивая в прихожей пуговицы пальто, Хэмиш заявил:
— Ты влюблен в эту девушку.
— Я и хочу узнать, так ли это, — ответил Сильвестр.
— Ты, кажется, сказал, что у нее есть собака? — задумчиво спросил Хэмиш.
— Да.
— Тогда cherchez le chien[6], — посоветовал, перефразировав известную французскую поговорку, Хэмиш и ушел, весело рассмеявшись.
— Тебе это нужно знать, — сказала Ребекка, расположившись на тахте со стаканом в руке. Сам Сильвестр развалился, закинув ногу за ногу, в кресле напротив. Он как раз вернулся домой с работы, когда Ребекка нажала кнопку дверного звонка.
— Как ты пунктуальна, — не очень вежливо встретил он ее на пороге. — Хочешь выпить?
Ребекка не спеша потягивала водку с тоником.
— А ты не хочешь?
— Нет.
— Так, значит, мне придется пить в одиночку?
— Да. — Расшнуровав ботинки, он скинул их на ковер. Ребекка отметила про себя розовый цвет его носков — еще совсем недавно он считался шокирующим.
— Прелестные ковры, — сказала она, окидывая взглядом гостиную. — Ты, насколько я помню, говорил, что они келимские?
— Да.
— Эти носки ты купил в Америке?
— Ты пришла поговорить о моих носках? — Спохватившись, что он ведет себя не лучшим образом — как-никак, а Ребенка была все-таки его сослуживцем и, как он надеялся, другом, — Сильвестр извинился: — Прости, Ребекка. Я купил их на Пятой авеню. Там мне предложили еще синие, цвета „электрик“, но я отказался.
Ребекка глотнула еще водки. То, что она пила одна, ставило ее в неудобное положение, и она никак не решалась начать говорить о том, с чем к нему пришла.
— А та красивая новая машина марки „Рено“, что припаркована возле дома, твоя? — спросила она.
— Да, Ребекка, да, ты очень наблюдательна. Я купил ее в Лондоне, а носки — в Нью-Йорке. Что-нибудь еще? Ты, ведь, кажется, сказала, что есть что-то такое, что мне надо обязательно знать?
С чего начать? Перед тем как прийти сюда, ей казалось, что это будет просто, но здесь, на тахте, она чувствовала себя ужасно скованно. Все ли она достаточно тщательно обдумала? Она снова поднесла стакан к губам. Захочет ли он узнать, где получила она эти сведения и от кого именно? Да, захочет. Они уже очень давно, многие годы, знают друг друга, но не может ли это закончиться чем-то вроде пробуждения в своей собственной кровати, как это было недавно с ней самой, когда вдруг видишь на подушке рядом совсем незнакомое тебе лицо? Вряд ли. Надо сделать так, чтобы обойтись без конкретных деталей.
— Ничего такого особенного. — Она сделала большой глоток. — Просто я тут кое-что услышала о твоей уборщице, — с трудом выговорила она, а поскольку ее почему-то нервировал вид сидевшего напротив в носках, ничего не пившего и внимательно смотревшего на нее Сильвестра, она зачем-то добавила: — Я просто проходила мимо. — Оба они знали, что это неправда, так как для того, чтобы пройти мимо его дома, ей надо было сделать порядочный крюк.
— Да? — ухмыльнулся Сильвестр.
— Я встретилась с одним человеком, который рассказал мне о ней некоторые весьма странные вещи.
— Что например?
— Может быть, это всего лишь преувеличенный слух. — Она была уже почти уверена, что зря завела этот разговор.
— А человек, о котором ты говоришь, не тот ли самый, с которым ты танцевала тогда? На улице…
— Что плохого в танцах на улице? — ощетинилась Ребекка.
— Я разве сказал, что это плохо? Или хотя бы намекнул?
— Нет… но…
— Мне показалось, что ты прекрасно провела там время с этим парнем. Ты выглядела такой игривой…
— Сильвестр! „Игривой“! Как тебе не стыдно!
— Это не оскорбление. У меня и в мыслях не было тебя обидеть! Так какой там пикантной новостью поделился с тобой твой кавалер?
