— О Боже! Какой ужас! Здесь написано, что это уже двадцать восьмая жертва. Он ведь и тебя чуть не убил, Алексей. Но почему, почему до сих пор его не поймали?..
— Его поймают, солнышко. Очень скоро. Теперь, когда полиции известна его внешность, его поймают наверняка. Страшный человек… Да, дети не звонили? — решил он сменить неприятную тему для разговора.
— Ванечка звонил. Говорит, в Саранске какие-то беспорядки.
— Беспорядки? — удивился писатель. — Какие там могут быть беспорядки?
— Говорит, конезавод разоряется.
— Ах да! Что-то такое говорил Прошин. Думаю, это ничего. Михаил Андреевич выкрутится. Все уладится. В этом отношении он — голова. Бог ему в помощь.
— Ты, наверное, есть хочешь?
— Да нет, не очень, — вяло ответил писатель.
— Не очень! Целый день голодный. Сейчас накормлю.
Виктория Сергеевна пошла на кухню. Алексей Борисович придвинул к себе газету и начал читать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
АЛЛОЧКА И ГАЛОЧКА
В то время, когда писатель Борин находился еще в полиции, а его милая супруга Виктория Сергеевна готовилась к отъезду, по Тверской улице, среди множества прохожих, мимо витрин самых дорогих в Москве магазинов и торговых рядов прогуливались две молодые, весьма элегантно одетые девицы, одна из которых была уже знакомая нам девушка по имени Алла — безответная любовь несчастного графа Виталия Урманчеева, а другая — ее подруга Галя Зверева, очень эффектная большеглазая брюнетка в роскошном розовом костюме и шляпке, барышня хоть и молодая, но на вид умудренная опытом, пышная и важная. Обе гулявшие выглядели весьма и весьма привлекательно, так что некоторые прохожие и торговцы частенько обращали на них внимание, оглядывались и вежливо улыбались им.
— Черт побери! — возмущалась Галочка Зверева каждый раз, когда ей приходилось обходить оставшиеся после недавнего дождя лужи. — Май месяц, а все дожди, дожди… Прямо осень какая-то.
Рядом остановилась машина.
— Барышни, вас не подбросить? — спросил молодой симпатичный шофер.
— Нет, спасибо, — ответила Галочка.
— Жаль, очень жаль.
— А я люблю грозу, — романтично заметила Алла, когда машина отъехала. — И вообще весной обязательно должны быть грозы.
— Ага! «Люблю грозу в начале мая»! — с усмешкой продекламировала Галя. — Знаем, слышали. Ну чего хорошего, чего? Мокро, грязь! Эх! Скорее бы все это кончилось. Мы с Сержем ведь опять в Крым собираемся.
— Здорово.
— Здорово. Что ты понимаешь? Ты ведь в Крыму ни разу не была. Ты и представить себе не можешь. Лето! Солнце! Пляжи! Загар! Тебе, между прочим, очень бы пошел загар. О! — Она вдруг остановилась перед витриной и вся так и зарделась от восхищения. — Смотри, какая шляпка!
Алла тоже остановилась и стала разглядывать очень изящный манекен, одетый в женский охотничий костюм, ботфорты и шляпку, так восхитившую ее подругу.
— По-моему, ничего особенного, — проговорила она. — Твоя гораздо лучше.
Галочка подошла к витрине поближе, посмотрела на свое отражение в стекле и сдвинула шляпку набекрень.
— Не разбираешься ты, Аллочка. Это же прошлогодний фасон. А эта… Надо будет завтра же прислать сюда Сержа за этой шляпкой. Прелесть! А эту можешь забрать себе. Дарю. — Она сняла с себя шляпку, модную в прошлом сезоне, и нахлобучила Аллочке на голову.
— Не надо, зачем? — запротивилась та, поправляя при этом шляпку и искоса поглядывая на свое отражение.
— Носи, носи. Не стесняйся. Мне мой Серж их хоть десять, хоть сто купит. А ты у нас все-таки бедная, несчастная…
— Я не несчастная! — обиженно возразила Аллочка, сняла шляпку и вернула ее на голову Галочке, которая, не сопротивляясь впрочем, поправила ее, и обе подруги потихоньку пошли дальше вдоль витрин.
— Ты не несчастная, — неожиданно согласилась Галочка. — Ты просто дурочка.
— Ну вот. Спасибо тебе.
— Пожалуйста. И нечего обижаться. Вот если бы за мной графский сынок ухлестывал, я бы…
— Что ты бы?
— Что я бы? — возмутилась опять Галочка. — Да мой Серж — простой банковский служащий! А твой — граф! А ты — дура привередливая, вот ты кто!
— Твой Сережа добряк и красавец-парень, — откровенно сказала Аллочка. — А Виталик… Да ты бы только посмотрела на него…
— А то я его не видела! Конечно, не греческий бог Апполон, но и не урод вовсе. Далеко не урод. Мне он очень даже нравится.
— Вот и забери его себе.
Они замолчали. Мимо пробежал мальчик, продавец газет, выкрикивая последние новости, важнейшей из которых было сообщение о новом убийстве. На улице начинало темнеть и становилось прохладно. Наконец Галочка вздохнула и заговорила более рассудительно:
— Пойми ты, Аллочка. Я ведь тебе добра желаю. Я ведь жалею тебя. Послушай, тебе обязательно нужно с этим графенком встречаться. Ты только попробуй, глядишь и выйдет чего. А нет, так не пропадешь. Он ведь тебя в высшее общество выведет, понимаешь? Из нищеты твоей.
— Я не нищая! У меня отец зарабатывает!
— Это только так кажется, что не нищая. Все мы нищие, кроме фабрикантов, купцов да дворян. Попадешь с ним в высший свет, он тебя оденет, обует, украсит. Он ведь не жадный, сама говорила. А это для мужика самое главное. Чтобы щедрый был… А не получится у вас жизнь совместная, так, немного погодя, и расстанетесь. На улицу он тебя не выкинет, да и ты с твоими-то данными, при нарядах, глядишь, там и получше кого найдешь.
— Ну о чем ты говоришь, Галя? Ну неужели ты не понимаешь, ну не нравится он мне. Не то чтобы совсем не нравится, но как тебе объяснить… Есть в нем что-то такое отталкивающее, пугающее даже… Я сама не понимаю что. В этих его глазах, в этих руках длиннющих, которые он распускает все время.
— Ха! — воскликнула Галочка. — А ты как хотела? Распускает, значит, хочет, значит, любит тебя. Здесь-то все правильно. А ты его поощряй. Поощряй, но просто так не давайся…
— Все, хватит! Не нужен он мне, понятно? И вообще не стоит мне больше такие советы давать.
— Я чего, я о тебе думаю, — слегка обиделась Галочка, но тут же отвлеклась, обратив внимание на солидного, богато одетого прохожего. — Смотри, какой важный. Тоже, наверное, не хухры-мухры.
Она обернулась, посмотрела вслед прошедшему мимо красавцу и тут же воскликнула:
— Ух ты! — и засмеялась.
— Ты чего? — удивленно спросила Аллочка.
— Ничего, — ответила Галя и перестала смеяться. — На ловца и зверь бежит. Там твой графинчик за нами топает.
— Урманчеев? — Аллочка глянула назад и тут же ускорила шаг. — Вот ненормальный! Опять, наверное, следит за мной.
Действительно, по противоположной стороне улицы, в том же направлении, что и девушки, в черном дорогом костюме, белой рубашке и при галстуке, в блестящих лакированных туфлях шагал молодой граф Виталий Урманчеев. В этот вечер он вышел просто прогуляться, но, заметив Аллочку на Пушкинской площади, уже довольно долго следил за ней, следуя на приличном расстоянии по пятам.
— Ну, чего ты разогналась? — крикнула Галя Зверева Аллочке вслед. — Съест он тебя, что ли?
— Да ну его. Глаза б мои его не видели. Да ты посмотри на него!
Галочка развернулась и несколько секунд нахально разглядывала преследователя.
— Ну и что? — догнав наконец Аллочку, сказала она. — Нормальный мужик. Длинный. Стройный.
— Стройный? А руки?
— Руки, как руки.
— Длинные, как у обезьяны!
— Да брось. Не замечаю ничего такого.
— А рот… А лицо?
— Очень даже приятное лицо.
— Как у десятилетнего ребенка. Ни одной волосинки!
— Молодой еще. Повзрослеет — оперится. По-моему, он очень даже не плох. Я советую тебе все-таки…
— Да отстань ты от меня со своими советами! — расстроенно крикнула Аллочка. — Нравится тебе — забери его! А от меня отстань!
— Сама и забери! — вспыхнула Галочка. — Никакой благодарности! Я хочу ей как лучше, а она… Да мне вообще, если хочешь знать, некогда с тобой лясы точить! Я, между прочим, через час с Сержем встречаюсь!.. Будь здорова, дорогая! Пока! Желаю удачно провести время, — и, совершенно обидевшись на свою подругу, Галя Зверева прибавила шагу и свернула в ближайший переулок.
— Ну вот. Сначала сама пристает, потом сама же и обижается, — вслух произнесла Аллочка, хотя Галочка уже вряд ли могла ее услышать. — Тоже мне, советчица! — и гордо задрав носик, она зашагала дальше по Тверской.
Урманчеев догнал ее в самом конце улицы.
— Здравствуй, Аллочка, — робко проговорил он, семеня за ней в ногу и не решаясь заглянуть в лицо.
Аллочка не обернулась.
— Здравствуйте, господин Урманчеев, — все-таки поздоровалась она и раздраженно добавила: — Чего тебе?
— Мне ничего… — после продолжительной паузы ответил Виталик. — Я просто хотел спросить… Я хотел извиниться перед тобой. Ты ведь сердишься на меня?
