— Мне хотелось бы, чтобы, прочитав их, вы поделились со мной своими впечатлениями. Таким образом мы поддержим недавно завязавшуюся между нами дружбу, когда все эти празднования закончатся.
— Могу вас заверить, Борис, я сочту за честь, если мы сможем продолжить наши с вами разговоры, которые способствуют моему просвещению и служат для меня своего рода путеводителем. Я была бы очень рада, если бы мы с вами продолжали дружить…
— Уважаемый господин Ильянович! Вам очень идет ваш великолепный костюм!
Твой дядя — герцог Алоис — появился перед нами со свойственной ему навязчивостью и пылкостью, тем самым прервав мои льстивые разглагольствования и лишая меня того плода, который я надеялась при их помощи заполучить. Алоис был одет в униформу прусского гусара. Такой наряд делал его еще привлекательнее, и он, похоже, это знал.
— Что касается вас, моя дорогая Исабель… — сказал он, беря мою руку и с торжественным видом ее целуя, — то у меня попросту не хватает слов. Самая ослепительная красавица гарема, любимица султана, садовый цветок из «Тысячи и одной ночи».
Я улыбкой и легким поклоном поблагодарила за поэтичность хвалебных речей.
Алоис бросил взгляд на книги, которые я держала в руках.
— Я вижу, вы оба испытываете влечение к такого рода книгам, — прокомментировал он. — Исабель, вы, наверное, уже имели возможность узнать, какой необыкновенной эрудицией обладает господин Ильянович.
— Мне кажется, он пока раскрыл передо мной лишь ее малую часть.
— Я сейчас покраснею от смущения, — с показной скромностью пробормотал Борис.
— Насколько мне известно, вы, господин Ильянович, проводите интереснейшие конференции по всему европейскому континенту. Вам не следует упускать возможности пригласить на одну из них такую красивую и умную даму — если вы ее еще не пригласили, — сказал Алоис Борису. — Я мог бы ее туда сопроводить. В конце концов, мы с ней, можно сказать, близкие родственники. Мы втроем могли бы основать эксклюзивный клуб почитателей мудрости и познаниям.
— Ja![52] Весьма специфическое трио: двое старых мудрецов и красивая юная девушка.
Подобная косвенная ссылка на возраст Алоиса тому явно не понравилась.
— Это я-то старый?! — воскликнул он. — Да я, мой дорогой друг, нахожусь в расцвете лет!
Ты согласишься со мной, любовь моя, что эпитет «старый» отнюдь не самый подходящий для твоего дяди. Лично мне он кажется человеком, полным жизненных сил. Он слывет неутомимым ловеласом, умеет оживленно беседовать обо всякой ерунде и бросается в глаза своей горделивой осанкой, наглядно свидетельствующей о его аристократическом происхождении. Он заметно контрастировал с Борисом — человеком медлительным, робким, мягкосердечным и отличающимся глубиной мышления, основанной на широчайшем кругозоре и огромном житейском опыте. Я пыталась найти в этих двух мужчинах хоть что-нибудь общее и не находила.
* * *
Признаюсь тебе, брат, что хотя я в течение уже многих лет то и дело становился свидетелем жутких событий и жестокости, мне так и не удалось стать менее впечатлительным. Вид мертвого человека — а тем более умершего насильственной смертью — по-прежнему приводит меня в замешательство. Меня, правда, уже не рвет, как в те первые несколько раз, когда мне доводилось увидеть труп, однако при виде мертвеца у меня все же возникает тошнотворное ощущение в животе.
Тем не менее, когда я увидел труп этого мерзавца, я не только не почувствовал никакого замешательства, но чуть ли не обрадовался. Единственное, о чем я пожалел, — так это о том, что у меня не было возможности пристрелить его лично, потому что, если бы я это сделал, у меня возникло бы очень много неприятностей, которые могли бы помешать мне выполнить возложенные на меня задачи.
— Значит, ты уверен, что он не убил себя сам?
Сам того не желая, я украдкой разглядывал ее через оконное стекло. Словно бы вознамерившись доказать самому себе, что я вовсе даже не хочу на нее смотреть, я повернулся и, облокотившись на гранитную балюстраду большой террасы, выходящей во внутренний дворик замка, стал наблюдать за праздником, вовсю кипевшем там, внизу. Как и на предыдущие рождественские праздники, наша матушка собрала целую труппу лицедеев, клоунов и прочих циркачей, которым надлежало дать своего рода цирковое представление в стенах замка: дрессированный медведь по кличке Николя, предсказательница мадам Аноушка, клоуны и жонглеры Пино и Бебо, изверга-тель огня Балкан, эквилибристы братья Клавинские, бородатая женщина Петра. Их выступления сопровождались звуками маленького бубна, колокольчиков, кифары и аккордеона.
— Абсолютно уверен, — кивнул Ричард Виндфилд. — Выстрел хотя и был произведен из пистолета, который лежал рядом с трупом, однако пулевое отверстие находится в левом виске, а Николай — правша. Кроме того, характер раны позволяет сделать вывод, что это было не самоубийство.
— Но ведь на снегу не осталось ни одного следа, и никто не слышал выстрела… Тот, кто его убил, был отнюдь не дилетантом.
Я снова начал мысленно сетовать на то, что ситуация была непростая и что данный инцидент нельзя было счесть самоубийством (которое никого не удивило бы, так как все знали, что Николай — человек слегка чокнутый и склонный к опрометчивым поступкам). Ричард же стал размышлять вслух:
— Во всем этом есть два непонятных для меня момента. Нам уже известно, что его руки обгорели после того, как на него была опрокинута керосиновая лампа, однако для него не было никакого смысла снимать с них повязки. Тому, кто его убил, тоже не было никакого смысла это делать — ну, разве что его подтолкнуло к такому поступку нездоровое любопытство.
— А может, тот, кто его убил, хотел что-то проверить?
— А что он мог захотеть проверить?
— Ну, например, проверить, не был ли Николай одним из тех, кто присутствовал в тот вечер на собрании, и не на нем ли загорелась одежда после того, как он догнал незваную гостью.
— Ты хочешь сказать, что в тот вечер там был кто-то еще?
— Кроме моей кузины? Возможно. Если я что-то и понял за последние дни, так это, что, учитывая, какой оборот принимают события, мы не должны отбрасывать никаких версий.
Ричард, похоже, был со мной согласен. Он продолжил свои рассуждения:
— А еще мне непонятно, каким образом у него на голове появился порез. Это наверняка случилось еще до того, как Николай умер, а иначе из раны не текла бы кровь. Произошло ли это случайно или же было результатом схватки с тем, кто убил Николая? Может, его сначала хотели убить, сильно ударив, а когда из этого ничего не вышло, в него выстрелили из пистолета?
Я вспомнил о том, как увидел в лесном домике осколки водочной бутылки. Я мог бы рассказать о происшедшем Ричарду и тем самым развеять его сомнения. Однако я решил промолчать, потому что в противном случае мне пришлось бы рассказать о ее причастности к этому гнусному происшествию и о том жутком инциденте, жертвой которого она стала. Если она предпочла ничего не рассказывать о нем Ричарду, значит, и я не стану раскрывать эту ее маленькую тайну. Меня все еще охватывала бессильная ярость каждый раз, когда я вспоминал о низости Николая и о тех мучениях, которые пришлось перенести ей. Нет, я ничего не стал рассказывать Ричарду, потому что мне следовало отнестись к ней с уважением, это было моим долгом и мне этого хотелось. В конце концов, для меня ведь было очевидно, что данная информация все равно не поможет разгадать тайну смерти этого ублюдка Николая.
Я посмотрел на Ричарда. Он дополнил свой наряд мушкетера дурацкими приклеивающимися усами, и они подрагивали над его губами в такт произносимым словам, а затем так сильно изогнулись, что это придало Ричарду трагикомический вид. Мне вдруг показалось, что в окружающую обстановку не вписывается ни наш невеселый разговор, ни его нелепые приклеенные усы.
— Черт побери, Ричард, я тебя с этими усами не могу воспринимать всерьез!
— Карл, эти усы — часть моего маскарадного костюма, — пристыжено пробурчал Ричард, но все же их убрал.
Мне казалось, что я уже хорошо знаю Ричарда, однако он все же иногда удивлял меня некоторыми странноватыми поступками. Ричард был умным и смышленым — а иногда даже невероятно сообразительным. Он отличался благоразумием, хорошей интуицией и способностью детально анализировать любую ситуацию. Он умел обобщать различные аспекты проблемы, чтобы найти быстрое и надежное ее решение. Когда приходило время действовать, он был хладнокровен и настойчив. Тем не менее его безупречную репутацию «подмочили» некоторые его ребяческие поступки и не достаточно сильная воля, что позволило некоторым людям им манипулировать — а особенно тем, кто ему очень нравился.
— Как бы то ни было, — сказал я, возвращаясь к основной теме нашего разговора, — представляется вполне очевидным, что убийство было совершенно отнюдь не случайно. Кто-то замышлял убить Николая, и он не остановился, пока не добился своей цели.
