— Шунтирование восемь часов проводят, — заметил Борис Антонович.
— То шунтирование, — возразил доктор. — А это грыжа. Обычно ее вырезают за полчаса. А у вас там нервные корешки переплетены, моей главной задачей было сохранить вам возможность ходить. Передвигаться, вы понимаете? Не жить без боли, играть в лаун-теннис, бегать на марафонские дистанции, а просто двигаться.
— Я понял. Спасибо, доктор. Но что дальше?
— Я, честно, не знаю, что дальше, — развел руки Клетцер.
Борис Антонович заскрипел зубами:
— Как не знаете?
— Так. Не знаю. Ткань плохая, как будет рубцеваться, не понятно, вторую грыжу тоже надо удалять. Но когда? Можно поставить протез, но на позвоночнике… Пока это малоизученная область. Будьте с нами на связи, присылайте снимки, обследуйтесь у моих коллег, вы ведь замечательно говорите по-немецки. Наблюдайтесь дома, позвоните мне или госпоже Бергер через два месяца, может, что прояснится. И, главное, не торопите события. Секс — только лежа на спине и не сразу. Долгая ходьба тоже. Тяжестей — никаких. Только лежать или стоять, сидеть — ни в коем случае! Запомните: одно неловкое резкое движение, и вся моя работа к чертям. Терпите, и Бог вознаградит вас.
— Вот как… Вы веруете в Бога. А я сначала подумал, что вы атеист.
— Я верю в Бога. Он должен вам помочь. В аэропорт поедете прямо из клиники — вам нужна специальная машина, вы должны ехать лежа. И попросите жену поменять билеты на бизнес-класс, у вас сейчас эконом, я знаю. Потеряете в деньгах, но для выздоровления нет мелочей — у вас будет широкое удобное кресло. Запомните, каждый день вы должны проходить сто метров, остальное время только лежать. Пусть ваша жена проставит дату вылета завтрашним днем, вам уже нечего у нас делать.
Борис Антонович долго тряс ему руку, простились до завтра.
Вскоре пришла Наташа, как раз наступило время обеда. Он потащил ее в местную столовую, хотя называть так это заведение язык не поворачивался — скорее маленькое симпатичное кафе с дизайнерской мебелью.
— Как я рада видеть тебя таким! — щебетала она. — Я думала увидеть умирающего лебедя, а ты…
— Смотри, — показал он вилкой на появившуюся в дверях симпатичную медсестру. — Утром мне было настолько хорошо, что я даже подумывал ей всунуть.
— Я тебе всуну! — шутливо погрозила Наталья пальчиком.
— Нет, Наташенька, серьезно. Меня же напичкали всякими болеутоляющими, успокоительными, снотворными — я нахожусь как бы в состоянии некоей эйфории. У меня же после операции все нервы обнажены, а трахаться я хочу — до изнеможения! Но мне пока нельзя! А когда будет можно, то только лежа и не двигаясь. Один минет, короче.
Наташа дразняще улыбнулась:
— Приедем в гостиницу, я тебе так отсосу, что ты про все на свете позабудешь.
— Ну нет, — поддразнил он жену. — Все на свете я забывать не желаю.
— Забудешь, забудешь. Даже имя любимого бразильского автора, лауреата Нобелевской премии.
— Подкалывай меня еще тут…
— Я шучу. Я ведь рада, что ты выздоравливаешь и что все прошло нормально.
— Ну, до нормального еще далеко. Знаешь, любимая, а меня ведь кое-какие мысли перед операционным столом посещали…
— Какие?
— Что я буду инвалидом, а ты меня бросишь… — Борис Антонович пристально посмотрел Наташе в глаза. Он часто изводил себя наболевшим вопросом, и сейчас впервые произнес это вслух.
— С ума сошел? — отвела она взгляд. — Как я могу оставить мужчину своей мечты?
— И каков он — мужчина твоей мечты?
— Чтобы заботился обо мне. Любил без памяти… Чтобы пылинки сдувал.
— Я разве такой?
— Конечно.
— Я люблю тебя. Дай поцелую.
— И я тебя…
Вид ласкающихся русских бородача и молодой блондинки позабавил чопорных немецких пенсионерок за соседним столиком.
— Только отсос отменяется, — сказал Борис Антонович. — Завтра мы в аэропорт едем прямо отсюда. Мне дадут специальную машину. А сейчас ты должна срочно бежать в гостиницу за билетами, потом проставить в агентстве завтрашнюю дату и доплатить за бизнес-класс. Собери одежду, в отдельный пакет сложи мои вещи, в которые я завтра переоденусь. Утром выпишись из отеля, расплатись по счету и не позже четырех будь здесь.
— Милый, я же ловкая, я все сделаю. А отсос будет за мной. Договорились?
Машина опоздала, времени для прощания было мало. Борис Антонович толком с доктором Клетцером не попрощался. Фрау Бергер вручила ему все свои телефоны — рабочий, два мобильных, домашний, три электронных адреса. Доктор только сунул визитку. Из кабинета вышел помахать рукой даже директор клиники. В общем, нормальные люди к нормальным людям везде хорошо относятся — только не надо нажираться с утра и потом полдня спать пузом кверху под палящим солнцем.
Водителем микроавтобуса с оборудованным лежаком была женщина. На каком-то перекрестке в один ряд выстроилась длинная-длинная вереница машин. Наталья стала знаками показывать водителю — объезжай! Та ей — ты что, «сплошная» ведь! Наталья опять знаками — нет полицейских, что, здесь до утра стоять? Борис Антонович усмехнулся — смешно, честное слово…
— Вы не сердитесь на мою жену. Просто в России другой стиль вождения. У нас водители порой позволяют себе нарушать правила.
Женщина-водитель для приличия улыбнулась, но ничего не поняла. Как это можно нарушать правила дорожного движения? В аэропорт, впрочем, не опоздали.
Глава 8
Возвращение. А жизнь-то изменилась!
В самолет сели нормально, если не считать бешеного таможенника, который заставил скрюченного больного раздеться. Зачем, почему — не объяснял. Раздеться и все! Борис Антонович с помощью Натальи еле-еле выполнил указание. Ну ладно, будем считать, что он в душе фашист. Ничем иным такую ненависть к бородатому русскому пассажиру объяснить было невозможно. А-а! Его дедушку убил в брянских лесах партизан Василь Егорыч, в тулупе, в валенках и непременно с бородой! Ну тогда это все объясняет…
Полет прошел незаметно. Самолет пошел на посадку.
Знакомых просьбами о встрече не обременяли, на паспортном контроле вызвали городское такси.
Скоро были дома.
— Послушай, — спросил Борис Антонович у жены, — а врач ничего такого не говорил — можно мне рану мочить или нельзя?
— Так тебя же зашили специальными хирургическими нитями — они сами рассасываются. Считай, почти неделя прошла, конечно можно.
— Да? Тогда сделай мне теплую ванну с пеной и положи морской соли. Хочу полежать, откиснуть, а то уже воняю, как мужик-скотник…
— А я тогда пойду на кухню, дерябну рюмашку и подругам позвоню, потрендю. Уже соскучилась…
— Э-э, так я тоже, пожалуй, приму. Анестезиолога рядом нет.
— Какое вино тебе подать? Я в ванную принесу.
Он ткнул пальцем в бутылку белой риохи и стал с трудом, медленно, раздеваться. Наталья набрала в ванну воды, и Борис Антонович неуклюже погрузился в душистую пену.
Наташа принесла бутылку вина, та сразу запотела от горячего пара, налила ему высокий бокал и упорхнула. Борис Антонович потягивал чудесный напиток, потихоньку хмелел, под шум льющейся из крана воды думал: «Дурак Уэльбек. Если в жизни есть любовь, то жизнь прекрасна».
Подняться из воды тоже было нелегко. Он наскоро обтерся полотенцем, взял бутылку, бокал и отправился в спальню.
— Ты уже здесь? — заглянула к нему Наташа. — Теперь я пойду приму душ. Я быстренько…
Борис Антонович лег в постель, выпил еще полбокала и отставил вино в сторону — хватит.
Наташа сбросила на пол халат, юркнула к нему под одеяло.
— Знаешь, я хряпнула сразу два стакана виски…
— Ну и молодец.
— Сейчас я выполню свое обещание.
— Какое?
— Негодяй! А про отсос ты уже забыл?
И она принялась его целовать. Целовать и облизывать, а потом дотронулась до его члена губами… Интересно, как такая здоровая… кочерыжка, болт, нефритовый стержень, наконец, почти до самого основания помещается у нее во рту? И какие ласки, какие ласки!.. Через мгновение он непроизвольно дернулся и заорал, заорал от счастья…
Она выпрямилась, стоя на коленях, вытерла двумя пальчиками кончики губ от капель спермы.
— Боренька, — сказала она, — я тебя хочу.
— Милая, я тоже тебя хочу, поверь, но мне нельзя…
— Тебе это не нравится? — Наташа сжала свою идеальную грудь ладонями. — Тебе это нельзя? — Она склонила голову и лизнула свой сосок. — А вот так? — И она опустила ладонь между ног и принялась ритмично себя гладить. — Лежи, я все сделаю сама! Я тебя хочу!
— Нет, Наташа, нет! Зачем мне тогда это лечение! Одно неверное движение и все — кранты!
— Тогда пойду подрочу. Я тоже хочу удовлетворения.
Жена ушла в ванную, вскоре оттуда послышались стоны, Борис Антонович понял, что она нарочно не мастурбирует молча — мстит. Через минуту Наталья громко закричала, и — все…
