Перетрусив, Морис заявил, что у него нет никаких родственников-ирландцев и что он вообще ничего знать не знает об этой стране.
— Послушайте, — запаниковал он, — единственное, что мне было нужно, это всего лишь…
— Адресок птички, — закончил за него Бейтс.
— Так вы мне его дадите?
— А разве мы его не дали? — удивился Смит и взял со стола папку с бумагами.
— Ну, тогда… — начал было Бейтс.
— Тогда до свидания, — в сердцах сказал Морис Бенсон и со словами „ну спасибо, ну удружили!“ выскочил из кабинета. Он слышал, как Смит рассмеялся, а Бейтс спросил:
— Так что ему, собственно говоря, было нужно?
— Я и сам не понял, — ответил Смит. — Вообще, насколько мне известно, он интересуется теми птичками, которые чирикают.
Успокаивая себя в вокзальном буфете второй кружкой пива, Морис подумал, что у него по крайней мере имеются лондонский адрес Сильвестра и название станции, на которой Джулия Пайпер села в поезд. Чего спешить? У него масса времени. А не податься ли в те края? Пожалуй, неплохо будет покрутиться в этом Тивертон Паркуэе!
Джулия Пайпер пришла с вокзала домой пешком. Поворошив горку писем и рекламных проспектов, выпавших из почтового ящика за время ее отсутствия на предыдущей неделе, она не стала их подбирать, а поднялась сразу на последний этаж, где они с Жилем снимали квартиру все эти годы, после того как поженились. Пошарив в сумочке, она нашла ключ, отперла дверь, вошла и, не снимая пальто, повалилась лицом вниз на диван, стоявший в гостиной и служивший ей иногда кроватью. Шляпа слетела с ее головы. Она лежала неподвижно, совершенно изможденная.
В квартиры на нижних этажах пришли с работы люди. Они включали телевизоры, готовили ужин, громко разговаривали, хлопали дверьми, наполняли водой ванны и с приходом ночи укладывались спать под приглушенный гул огромного города, ровное звучание которого нарушалось изредка визгом полицейских сирен да отдаленными гудками покрикивающих на реке буксиров. В полусознательном состоянии, одинаково близком и к забытью, и к бодрствованию, Джулия сбросила туфли, потерев одну ногу о другую.
Ранним утром ее разбудил шум хлещущего в окно дождя. Она с трудом поднялась, сняла пальто и подошла к окну. Сильный ветер швырял косые струи дождя в реку, в которую мгновенно превратилась улица. Похоже было на то, будто миллион рыбаков ловили форель в заводях, образовавшихся между припаркованными машинами, чьи горбатые крыши напоминали речные склады. Так она и сказала однажды своему ребенку, держа его на руках, тепло укутанного в банное полотенце после купания в ванне, и прижимаясь носом к его все еще влажной от мыльной воды шее.
— Посмотри, дорогой, — сказала она тогда. — Видишь, внизу течет река. Если мы очень постараемся, то, может быть, увидим там рыбку.
— Форель? — встрепенулся он. — Лосося? Акулу?
— Нет, любовь моя, дельфина! И ты поплывешь на его спине.
Она прижала его к груди, поцеловала в затылок, одела в пижаму, положила в кроватку и пообещала показать настоящую реку, настоящего дельфина, да, конечно же, очень скоро.
Ее уставшие ноги свела судорога, сначала скрючила пальцы, затем перешла выше, на икры, и Джулия застонала от боли. Она потопала ногами, стараясь снять спазм, потом задернула шторы и включила свет. Сразу все исчезло — и река, и рыба, и ребенок. Бледная, опустошенная, прошаркала она на кухню, налила из-под крана воды и жадно, большими глотками пила эту хлорированную дрянь, пока не пресытилась и не захлебнулась.
Наполнив в ванной раковину ледяной водой, она плеснула ею на лицо и провела мокрыми пальцами по волосам. Запах овечьего помета и ланолина напомнил ей о поездке на поезде. Затем Джулия вернулась на кухню, нашла в шкафу зачерствевший хлеб, сделала тосты и попробовала поесть. Она была ужасно голодна, но не могла глотать и выбросила все в мусорное ведро.
Пошарив рукой в шкафчике под мойкой в надежде найти там пластиковый мешок для мусора, она вспомнила, что они у нее недавно кончились. Прихватив кошелек, она выскочила на улицу и поспешила под дождем к угловому магазинчику, который только что открылся.
— Мне нужны мешки для мусора, мистер Патель.
— Возьмете упаковку из трех мешков, миссис Пайпер? Были в отпуске?
— Трех мало, мистер Патель. Мне нужно больше.
— Тогда три упаковки, миссис Пайпер?
— По меньшей мере шесть, мистер Патель!
— Итак, миссис Пайпер, как я понимаю, вы намереваетесь заняться генеральной послеотпускной осенней уборкой квартиры?
— Да, хочу как следует прибраться.
— Если брать мешки в упаковках по пять, миссис Пайпер, то они будут вам стоить дешевле.
— Тогда я, пожалуй, возьму две упаковки по пять.
— А как поживает малыш Кристи?
— Он погиб.
— ???
— Погиб в автомобильной аварии, мистер Патель. Не плачьте, пожалуйста! — И она отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза.
— Но он же был с отцом! Вы же говорили!
— Он тоже погиб. Пожалуйста, мистер Патель, сколько я вам должна? — спросила она, боясь, что он откажется взять у нее деньги.
— Пятьдесят три пенса за упаковку. Они из старых запасов, так что скидка за количество, думаю, мало что изменит. — Мистер Патель плакал, принимая у нее деньги. Он положил упаковки в большой пакет и исподтишка кинул в него моток бечевки. Она частенько забывала завязывать мешки с мусором, и окрестные коты, негодники, разбрасывали их содержимое прямо у входной двери.
Вернувшись, Джулия пооткрывала все окна, чтобы проветрить квартиру, и с мешками в руках прошлась по комнатам. Она покидала в мешки все, что осталось от Жиля: костюмы, которые он не побеспокоился взять с собой, уверенный, что она их ему перешлет, задубленные от бесконечных стирок носки, несколько старых маек, свитер, пару джинсов, куртку с капюшоном, кроссовки, которые он сам себе купил и которые оказались ему малы, сделанные в старые добрые времена фотографии и несколько книг. Она крепко завязала мешки и вынесла их на лестничную площадку.
Вернувшись, она снова прошла в кухню, выпила еще воды, еще раз попыталась чего-нибудь поесть и опять не смогла.
Гораздо труднее ей пришлось с вещичками Кристи. Засовывая в мешки его одежду, она отводила глаза и задерживала дыхание, чтобы не почувствовать его запах. Когда мешки заполнились, она так старательно завязала их, как будто боялась, что из них может выскочить какой-то страшный зверь. Его игрушки были разбросаны по всей квартире. Пластиковую утку, смешную губку и фланельку она нашла в ванной, а мягкие игрушки — в кроватке. А что он взял с собой? Какую самую любимую игрушку? Почему она не может этого вспомнить? Она опустилась на корточки, посидела, стараясь припомнить, но на ум ей так ничего и не пришло. Когда наконец все до одной вещи и игрушки Кристи были сложены в мешки, Джулия разобрала кроватку. Она оказалась очень тяжелой, и ее с трудом удалось стащить по лестнице вниз. В свое время она собиралась купить ему другую кровать, но все как-то откладывала, да так и не купила. Когда Джулия перетаскала на улицу все мешки, она остановила проезжавшее мимо такси, погрузила с помощью водителя все вещи в машину и отвезла их в благотворительный магазин „Оксфам“. Возвращаясь пешком под дождем домой, она почувствовала странное головокружение и с трудом поднялась по лестнице.
Когда она потом, ближе к вечеру, проснулась, то по-прежнему чувствовала себя отвратительно и вся дрожала. Поднявшись, она приготовила и выпила стакан крепкого, обжигающе горячего чая, после которого остался металлический привкус во рту. Потом, вооружившись мылом и нашатырным спиртом, принялась выскребать полки, ящики и внутренние поверхности шкафов. Отодвинув от стен мебель, она старательно протерла все сзади мокрой тряпкой. Особенно много пыли было за диваном, и там ей пришлось особенно потрудиться.
Когда все было вычищено и протерто, она включила пылесос и очистила с его помощью труднодоступные уголки за газовой плитой и батареями. Она уже почти закончила, когда пылесос заело, раздалось лязгание металла, и затем пылесос исторг пронзительный, ужасный звук, похожий на полицейский свисток.
На пороге стояли мистер и миссис Патель. В руках у миссис Патель был сверток, который она держала, прижав к груди. Услышав звонок, Тим Феллоуз, проживавший в квартире на первом этаже, открыл им дверь.
— Да, она, по всей вероятности, там, наверху. — Он посмотрел на потолок. — Вот и окна у нее все открыты. Что? Нет, мы не разговаривали, да мы и не так чтобы очень хорошо ее знали. Здоровались, конечно, проходя мимо друг друга по лестнице, ну и все такое. Мы здесь не так давно… А вы не думаете, что она так может замерзнуть? — спросил он, взглянув снова наверх.
Миссис Патель что-то прошептала на своем языке. Ее муж перевел:
