— Но ведь Катрионе он не противник? Теперь она управляет его счетами. Они должны вместе работать, и если она хоть что-то смыслит в своем деле, то сумеет с ним справиться, даже если для этого ей время от времени придется снимать штанишки.
— Брюс! Замолчи! — Фелисити была вне себя от ярости.
Ее взбесили не только поразительная бессердечность и демонстративный цинизм Брюса, но и его отцовская беспечность.
— Айона же совсем рядом!
Как по заказу, в ту же секунду в кухню вихрем влетела Айона.
— Ты бы не мог подвезти меня, па? — умоляюще попросила она, бросая на пол спортивную сумку и торопливо намазывая маслом тост. — Я смертельно опаздываю!
Она впилась в тост, издавая при этом звуки, напоминающие шлепанье ног по усыпанной гравием дорожке. Фелисити чуть не застонала. К четырнадцати годам ее дочь до сих пор не научилась жевать с закрытым ртом!
Брюс поднялся и сложил газету.
— Подвезу, если ты сейчас же выйдешь. Иначе я сам опоздаю. Пока, Флик. Не забудь, что сегодня вечером я заседаю в спортивном комитете. Если ты так волнуешься по поводу Катрионы, почему бы тебе не пригласить ее на ленч или еще куда-нибудь?
— Сегодня не могу, я уже договорилась о ленче с Элизабет. До свидания, дорогая. Желаю удачи.
Последнее относилось к Айоне и сопровождалось поцелуем. Брюс не удостоился подобной чести — он еще не заслужил прощения. По крайней мере, подумала Фелисити, услыхав, как захлопнулась входная дверь, я точно знаю, что заседание спортивного комитета — не выдумка, потому что одна из моих приятельниц по гольф-клубу тоже там будет.
В разгар лета ресторан «Корт-Ярд» был одним из немногих заведений в Эдинбурге, где столики устанавливали под открытым небом, среди живописно цветущих фуксий, в вымощенном булыжником дворике, от которого ресторан и получил свое название. Но сейчас, в начале апреля, было еще слишком холодно, и Катриона, пройдя под каменной аркой, пересекла пустынный дворик и начала подниматься по лестнице, ведущей в длинную опоясывающую двор галерею, где за одним из украшенных цветами столиков уже восседал Хэмиш Мелвилл.
Делая вид, что изучает меню, он украдкой наблюдал за ее приближением, размышляя о том, как чертовски соблазнительно она выглядит в удлиненном приталенном жакете цвета морской волны, коротенькой синей юбке и черных чулках, со своей пламенеющей, свободно разметанной по плечам гривой, от которой невозможно отвести глаза. Невзирая на высокие каблуки, Катриона не шла, а плавно скользила, гордо подняв голову и не обращая внимания на предательски неровные булыжники под ногами. Хэмиша пронзила такая острая волна желания, что у него задрожали руки.
— Ты выглядишь сногсшибательно, как и всегда, — сказал он, вставая, чтобы приветствовать ее официальным рукопожатием и более интимным поцелуем в щеку.
Этот поцелуй не остался незамеченным Фелисити Финли и Элизабет Николсон, которые сидели за другим столиком дальше по галерее. Сблизив головы над тарелками, они оживленно чесали языками.
Катриона чувствовала себя отнюдь не блестяще. Она почти не спала, потому что после того, как Андро наконец ушел, унося с собой документы и свои грандиозные надежды, она долго ворочалась в постели, размышляя, правильно ли поступит, если будет рекомендовать Хэмишу участвовать в проекте «Пресипити Сити Продакшнз». Совесть говорила Катрионе, что тогда она будет повинна в двойном предательстве. Во-первых, она сделает инвестиционное предложение до того, как даст Хэмишу понять, что отныне их отношения становятся строго деловыми, и, во-вторых, она скроет от него связь Андро с проектом, а главное, с ней самой. Но Катрионе удалось убедить себя в том, что это только вопрос времени. Если Хэмиш заинтересуется фильмом, то она расставит точки над «i» в личных отношениях с ним, как только будет подписано инвестиционное соглашение. В конце концов просто неразумно ставить под угрозу создание хорошего фильма только потому, что у какой-то Катрионы Стюарт незаконченный роман с его потенциальным спасителем! Если бы теперь, после ознакомления с документами и разговора с Робом Гэлбрайтом, она не была твердо уверена в жизнеспособности фильма и в том, что в него стоит вкладывать деньги, то никогда не решилась бы на то, что сейчас собиралась сделать. И тем не менее Катриона не была до конца убеждена в том, что сумеет это выдержать.
Хэмиш сегодня вновь был властным и обаятельным, таким, как при первой их встрече, и совсем не напоминал того жалкого пьяного субъекта, которого она оставила в лошадином фургоне на скачках.
— Должен сказать, Эдинбург стал гораздо скучнее, когда ты уехала на остров, но теперь, когда нам предстоит вместе работать, он заблистал вдвойне!
— Я буду всячески стараться в соответствии с политикой «Стьюартса» обеспечить вам весь спектр финансовых услуг по высшему классу, — серьезно пообещала Катриона. — Думаю, на меньшее ты не согласишься.
— Совершенно справедливо, — с улыбкой подтвердил Хэмиш. — Однако это не значит, что мы не можем оставаться друзьями. Надеюсь, мы и останемся ими — очень близкими друзьями.
Катриона без малейших угрызений совести вернула ему улыбку и приступила прямо к делу.
— Я только бегло успела просмотреть твои счета, но уже могу сделать кое-какие заключения, если только тебе захочется их услышать.
— Но не прямо же сейчас! Может быть, вначале сделаем заказ? — предложил он. — Я знаю, что здесь есть хорошая рыба, хотя и не по-дуврски… — Хэмиш весело подмигнул, намекая на их первый ужин наедине и все, что за ним последовало.
Катриона уловила негромкий тревожный сигнал, но заглушила его энергичными рассуждениями об устрицах, мидиях и способах их приготовления. В этом ресторане их готовили по особому рецепту: с томатами, базиликом и красным вином.
— А потом, когда ты их уже съешь, так вкусно доесть соус, обмакивая туда кусочки поджаренного хлеба, — с энтузиазмом расписывала она.
Хэмиш, не сводивший с нее восхищенного взгляда, удивленно покачал головой:
— Ты так увлеченно говоришь о еде, но я знаю, что в лучшем случае съешь не больше двух устриц и обмакнешь в соус от силы два-три кусочка хлеба. Впрочем, такова, наверно, цена, которую нужно платить, чтобы иметь такую фигуру, как у тебя.
— Я ем тоннами, — возразила Катриона. — Посмотрел бы ты, как в воскресенье я уплетала мамины яблочные клецки!
Он рассмеялся.
— Не знаю про клецки, но я уже заметил, что ты заказываешь много, а съедаешь очень мало. К счастью, одно из преимуществ обладания деньгами состоит в том, что можно не думать об остатках и отходах.
— Что ж, если я и не съем все, что ты закажешь, по крайней мере, можешь не сомневаться, что я сделаю все возможное, чтобы сохранить и приумножить твои деньги.
— Я в этом не сомневаюсь, — кивнул Хэмиш и вдруг совершенно неожиданно добавил: — Видимо, я должен перед тобой извиниться.
— За что? — удивилась Катриона.
— За то, что сунул тебе в карман этот браслет. Мне так хотелось, чтобы он остался у тебя, поэтому я прибегнул к этой увертке, хотя, наверно, мне следовало быть смелее и действовать открыто.
— Результат бы остался тем же, — заверила Катриона. — Я не могла принять его. Надеюсь, ты меня понимаешь, — извиняющимся тоном добавила она.
— Нет, совершенно не понимаю, — откровенно ответил он. — Признаться, я не вижу причин, почему бы тебе не принять от меня несколько подарков. В конце концов я могу позволить себе такое удовольствие, и, кроме того, так я чувствую себя менее виноватым в том, что не могу бывать с тобой так часто, как мне бы этого хотелось.
Беседа развивалась совсем не так, как хотелось Катрионе. Она предпочла бы избежать любых намеков на их романтические взаимоотношения, по крайней мере до тех пор, пока не получит от Хэмиша согласие на встречу с Изабель Карлайсл.
— Картина и так была достаточно щедрым подарком, — твердо заявила она. — Она мне очень нравится, но я буду вынуждена вернуть ее, если ты будешь продолжать осыпать меня бриллиантами. Честное слово, я имела в виду именно то, что написала — я очень тебе благодарна, но — спасибо, нет.
— По-моему, они ссорятся, — заметила Элизабет, обращаясь к Фелисити. — И не похоже, чтобы они были заняты обсуждением деловых вопросов.
— Значит, вы считаете, что Брюс был прав? — ужаснулась Фелисити. — Неужели она и вправду закрутила с ним?
— Пока что ничего нельзя утверждать с уверенностью, — откликнулась Элизабет. — Хотя, должна признаться, когда я познакомилась с ней у вас на вечеринке, она не произвела на меня впечатления женщины, которая пойдет в любовницы, пусть даже к миллионеру. В ней чувствуются совесть и честь. Вспомните только, с каким участием она отнеслась к нашему благотворительному проекту!
Фелисити с сомнением покачала головой.
