- Эмма, умоляю, не говори эту муру про творческую личность.
- Почему?
- Ненавижу слово "творчество". Когда каждая пипетка, которая пропищала по телевизору одну песенку, рассуждает о "своем творчестве", меня тошнит. И вообще, мне еще в детстве объяснили: говорить "мое творчество" - неприлично.
- Мне в детстве такие штуки объяснять было некому. Ладно, приму к сведению.
Мы приехали в дом культуры, где арендоват помещение театр Лобова. Лобов кинулся ко мне:
- Вы и есть госпожа Соболева? Очень, очень приятно! Эмма мне сказала, что это ваша первая пьеса, я просто не поверил! Вы молодчина, беби! Но я не подозревал, что вы еще и смертельно интересная женщина! Рад, душевно рад, беби!
Мне хотелось сказать ему, что я отнюдь не беби, но слишком была взволнована. И потом, какая мне разница, как он меня называет? Хоть горшком назови, только пьесу поставь!
- Михаил Леонардович, я вам доставила нашу авторшу, а сама должна мчаться по другим делам. Надеюсь, вы ее не обидите!
- Как можно, как можно! Мы с таким автором хотим дружить, холить его и лелеять.
- Сашка, ты, как освободишься, что делать думаешь? На всякий случай вот тебе ключи от моей хаты.
Вечером отвезу тебя на новую квартиру. Все, пока!
- Дорогая моя, идемте в мой кабинет, нам надо, так сказать, оформить наши отношения. Эмма вас проинструктировала?
- Да-да, конечно. А сегодня будет репетиция?
- Нет, репетиции не будет, хотя должна была быть, тут накладка, попал в аварию Мешков" пришлось искать замену, я просто на уши встал, но нашел, думаю, этот вариант даже лучше, я вас сегодня познакомлю, он должен появиться с минуты на минуту.
- Михаил Леонардович! Михаил Леонардович! - ворвалась с воплем какая-то крохотная девушка.
Таким обычно дают прозвище "Кнопка". - Буракова сказала, что не хочет с нами контракт подписывать, а еще звонил Разуваев - это вообще конец света, а здешние говорят, что мы им как бельмо на глазу!
- Кнопка, познакомься, это Александра Андреевна Соболева!
- Да? Надо же! Очень приятно! Только у нас накладка на накладке, прямо голова пухнет - ой, вы не пугайтесь, так всегда, до премьеры каждую минуту что-то случается, а потом вдруг все как-то утрясается, только нервов не хватает. Ох нервы, нервы!
Приглядевшись повнимательнее, я увидела, что Кнопка (я угадала! Подумать только!) не так уж молода, наверное, моя ровесница.
- Беби, я не представил вам мою незаменимую помощницу Кнопку Катеньку, вернее, Екатерину Великую, как у нас еще ее зовут! Это моя правая рука и левая, и вообще, без нее я ноль!
Екатерина Великая зарделась. Было понятно, что она давно и безнадежно влюблена в Лобова, которому было хорошо за пятьдесят.
- Михаил Леонардович, умоляю, со здешними надо разобраться прямо сейчас, иначе геморрой грозит стать гнойным!
- Кнопка, твои доводы невозможно оспаривать!
Беби, простите, я вас тут оставлю минут на десять, вы уж не обессудьте. Я мигом!
Они исчезли. Я осталась одна в кабинете. Я была даже рада этой передышке. Хоть смогу слово вымолвить, когда он вернется. Огляделась. В кабинете висели афиши знаменитых лобовских спектаклей, в которых играли самые лучшие, самые знаменитые артисты. И он взял мою скромную пьеску! В этот момент дверь распахнулась и на пороге возник... Глеб.
Кажется, он стал еще красивее, если такое вообще возможно. У меня, наверное, подкосились бы ноги, если бы я стояла.
- Сашка? Ты? Что ты тут делаешь?
- Привет, Глеб!
- Сашка, я страшно рад! Куда ты запропастилась?
Можно тебя поцеловать?
- Не стоит.
- Нет, ну чего угодно я мог ожидать, только не тебя!
- А ты что тут делаешь?
- Да вот пришел к Лобову, он мне пьесу прислал, предложил главную роль...
И он помахал папочкой с надписью "А. Соболева.
"Хочу бабу на роликах!". Он явно ничего не сопоставил.
- Да? И ты будешь в ней играть?
- Конечно, давно мечтал сыграть в хорошей комедии, к тому же роль как будто на меня написана.
Нет, так в жизни не бывает, так бывает только в кино! Вот об этом моменте я и мечтала, вернее, даже не смела мечтать - его мне намечтала Дуня! Но это еще не кульминация.
- Сашка, как ты живешь? Где ты? Мне тебя очень не хватает.
- Глеб, не надо! - поморщилась я.
- А ты изменилась, стала совсем другая... Да, я тут видел твой портрет в "Огоньке". Ты стала лучше.
Интереснее, даже как-то моложе... Но все-таки что ты тут делаешь?
- Глеб, а как здоровье Светланы Георгиевны?
- Да ничего... Черт, какая глупая ситуация...
Сидим тут и ведем светскую беседу - бред, сюр!
Сашка, я просто глазам не верю... Ты что, работаешь у Лобова? Это была твоя идея, чтобы он меня пригласил?
- Боже, нет, я у него не работаю, и мне бы такое в голову не пришло, покривила я душой. - Я пришла поговорить с ним, а его вызвали.
- Ты, наверное, у бабушки живешь, да?
- Нет, бабушка умерла еще летом.
- Ах ты господи... Прости, не знал. Сидим и говорим как чужие...
- Мы и есть теперь чужие. А ты с кем сейчас, все еще с Яной? Она пикантная, ничего не скажешь.
- Прекрати!
- Хорошо, молчу. Это действительно не мое дело, Дверь опять распахнулась. Вернулся Лобов.
- Глеб Евгеньич, голубчик ты мой! Я смотрю, вы уже познакомились. Какой у нас, оказывается, очаровательный автор, вы не находите?
- Автор? Какой автор? - опешил Глеб.
- Да вот же Александра Соболева собственной персоной, ну а нашего замечательного Глеба Ордынцева вы наверняка узнали.
- Узнала, тем более что это мой бывший муж.
Глеб дернулся.
- То есть как? - удивился Лобов. По его выразительному актерскому лицу я сразу уловила - удивление сменилось испугом: а вдруг Глеб откажется играть в нашей пьесе или я взбрыкну...
Вот это была уже кульминация, о такой мечтает каждая оскорбленная женщина, но мое торжество омрачала одна крохотная деталь больше не люблю Глеба. И, несмотря на его сногсшибательную красоту, он меня больше не волнует.
Очевидно, написав пьесу, я выплеснула свою обиду, а заодно и любовь. Огромная радость освобождения заполнила меня, но неожиданно в душе начала оживать обида на Алекса. Неужели обязательно нужна какая-то обида? Глупо. Не хочу! Душа, конечно, обязана трудиться, как сказал поэт, но ведь не над обидой же. Я поняла, что в последнее время в моей душе обида сменялась музыкой Хачатуряна, а та в свою очередь снова обидой. Нет, нет, больше этого не будет.
- Беби, о чем вы задумались? - вернул меня к действительности голос Лобова.
- Просто мне все это в новинку...
- Друзья мои, я очень надеюсь, что ваша столь водевильно-эффектная встреча не помешает деловым взаимоотношениям? Александра Андреевна, вы не возражаете, если Глеб Евгеньевич... Роль как будто для него.., и вообще... Глеб Евгеньевич, а вы, надеюсь, не откажетесь от роли, мы же цивилизованные люди...
Глеб в задумчивости смотрел на меня. И вдруг в глазах его мелькнул лукавый огонек. Я прекрасно поняла, что он означает. Глеб, видимо, решил, что легко вновь меня завоюет, если сыграет в моей пьесе.
- Нет-нет, я, разумеется, буду играть. Мы с Сашенькой вполне цивилизованные люди, и то, что мы когда-то были женаты, никоим образом не повлияет... Правда, Саша?
- Ну разумеется! Я вполне согласна с Глебом.
- Вот и чудесно, сейчас подпишем договор - и, как говорит наша Кнопка, вперед и с песней!
...Через час мы вышли на улицу. Погода была довольно скверная. Глеб посмотрел на часы.
- Ты спешишь? - спросил он.
- Да нет...
- Где ты живешь?
Я хотела сказать, что сейчас мне жить негде, но я скорее откусила бы себе язык.
- Я живу не в Москве.
- А где же?
- На Майорке, - ответила я чистую правду.
- На Майорке? Ты что же, вообразила себя Жорж Санд? И кто твой Шопен, интересно знать?
- Это не имеет значения, Глеб. Ну что ж, я рада, что ты будешь играть эту роль...
- Ты ведь ее для меня и писала. Ах я дурак, не сообразил, ведь Соболева была твоя мама, я и забыл, честно говоря. И еще эта фразочка, насчет бабы на роликах, она ведь была в нашем дворе намалевана...
- Глеб, ты просто не мог предположить, что я способна что-то написать. Я и сама не предполагала.
- Куда тебя отвезти? У меня полчаса есть.
- Если можно, довези до метро "Аэропорт", я хочу повидать Ульяшу.
- Сашка, ты какая-то загадочная стала, красивая, я просто заново в тебя влюбляюсь, кажется.
- Не советую!
- Почему?
- Безнадега, Глеб.
- Глупости, ты еще любишь меня. Это из пьесы явствует.
Мы подошли к машине, это все еще была та "девятка", которую он купил, вернувшись из Италии.
Мы стояли около нее, а вокруг почему-то скапливались люди, хотя чего удивляться? Глеб - такая заметная личность, но, как ни странно, эти люди больше пялились на меня. Нет, у меня начинается мания величия. С чего бы им на меня пялиться?
- Да она это, точно она! - воскликнула какая-то девушка.
- Садись скорее! - буркнул Глеб и почти впихнул меня в машину. - До чего обрыдли эти поклонницы...
