— Фонси канонизируют, — сказала Бенни, обращаясь к Клодах.
— Да, я уже вижу его статую во всех церквях. А Нокглен станет местом паломничества. Мы обставим Лурд[13].
— Я серьезно, — сказала Бенни.
— Думаешь, я не знаю? — Лицо Клодах стало нежным, что бывало редко.
В тот вечер мать спросила Бенни, не станет ли она возражать против продажи Лисбега.
Бенни знала, что не должна радоваться слишком бурно. Она задумчиво сказала, что мысль хорошая; у них появятся деньги на перестройку магазина. Отцу это понравилось бы.
— Мы всегда хотели, чтобы из этого дома ты отправилась к алтарю. Только это меня и останавливало.
Повсюду еще были видны следы свадьбы Патси: коробка из-под торта, бумажные салфетки, конфетти и бокалы, оставленные где попало.
— Мама, до свадьбы мне еще очень-очень далеко. Я не шучу. — Как ни странно, она говорила искренне.
Казалось, боль, которую причинил ей Джек, стала меньше.
Бенни вспомнила, как страдала по нему и представляла себе, что это именно она, а не Нэн, идет по церковному проходу к улыбающемуся Джеку Фоли.
Теперь эта мысль была не такой мучительной.
Розмари сказала, что нужно устроить вечеринку в Дублине; необходимо доказать, что они могут собираться не только в Нокглене. Может быть, после окончания экзаменов устроить барбекю у Белой скалы, между Киллини и Долки.
Они разведут огромный костер, у них будут сосиски, баранина и море пива.
На этот раз ответственными будут не Шон и Кармел. Еду будет готовить Розмари, а ее друг Том станет собирать деньги. Молодые люди уже начали делать вклады.
— А Джека пригласим? — спросил Билл Данн.
— Пожалуй, сейчас не стоит, — ответила Розмари.
В следующем учебном году Ева и Бенни хотели снять квартиру. Пансион в Дунлаогхейре закрывался. Они были очень возбуждены и начали присматривать себе место еще до наступления каникул, чтобы в сентябре оказаться первыми.
У них имелось множество планов. Мать Бенни будет приезжать к ним с ночевкой. Их сможет навещать мать Фрэнсис. Из монастыря пришла чудесная новость: мать Клер сломала бедро. Нет, мать Фрэнсис выразилась не так, но это означало, что мать Клер попадет в больницу, будет проходить курс физиотерапии, так что ходить по лестницам и коридорам монастыря Святой Марии ей не придется. Когда это случилось, мать Фрэнсис дошла до середины тридцатидневной молитвы. Она сказала Еве, что пережила жесточайший кризис веры. Неужели молитва может быть слишком могущественной?
После осмотра одной квартиры они столкнулись с Джеком.
Он посмотрел на Бенни.
— Привет, Джек.
Ева серьезно сказала, что ей нужно идти. Они с Бенни увидятся позже в Дунлаогхейре. И ушла, не дав им открыть рот.
— Может быть, сходим куда-нибудь вечером? — спросил Джек.
Бенни смотрела на него. Когда-то она любила это лицо. Каждую его черточку. Каждую складку кожи.
— Нет, Джек, спасибо, — мягко и вежливо ответила она. — Я уже договорилась.
— С Евой? Она возражать не станет.
— Нет, это невозможно. Но все равно спасибо.
— Может быть, тогда завтра? Или в уик-энд? — Он склонил голову набок.
Бенни внезапно вспомнила вечер, когда его мать и отец стояли на ступеньках своего дома и Лилли Фоли зорко следила за мужем.
Мелочи, которые она успела узнать о семье Фоли в последующие месяцы, помогли ей понять, что так было всегда.
Бенни не хотела следить за Джеком до конца жизни. Если она снова начнет встречаться с ним, так и будет. Они вернутся к тому, с чего начали. В свое время инцидент с Нэн забудется так же, как был забыт инцидент в Уэльсе.
Но она всегда будет ждать рецидива.
Всегда находиться рядом, улыбаться, но быть наготове? Нет, это не для нее.
— Нет. — Ее улыбка была теплой.
Лицо Джека стало удивленным и грустным. Скорее грустным, чем удивленным. Он хотел что-то сказать.
— Я сделал только то, что… — Джек запнулся. — Я не хотел… — Он запнулся снова.
— Все в порядке, Джек, — сказала Бенни. — Все в порядке. Честное слово.
Увидев слезы на его глазах, она быстро отвернулась. Бенни не желала вспоминать тот день на берегу канала.
Пламя никак не разгоралось, и они подбрасывали в костер все больше дров. Эйдан спросил Еву, почему они так быстро отказались от мысли о восьмерых детях. Ева заверила его, что эта концепция не отвергнута, просто не следует торопиться. Эйдан покорно вздохнул; другого ответа он и не ждал.
Раскрасневшаяся Розмари была очень хорошенькой, и Том осыпал ее самыми диковинными комплиментами. Джонни О'Брайен получил нахлобучку за то, что махал горящим поленом и поджег большую чашу с пуншем. Зрелище было великолепное, но пунша сильно убыло.
Из Нокглена приехали Фонси и Клодах и исполнили на большом плоском камне зажигательный джайв, которому суждено было надолго остаться в памяти очевидцев.
Шон и Кармел уткнулись друг в друга, как делали с начала веков. Шейла с юридического сделала новую прическу и очень мило улыбалась. Бенни уже не могла вспомнить, почему раньше она ей так не нравилась.
Наверное, в этом был виноват Джек. Впрочем, как и во всем остальном.
Облака, раньше заслонявшие луну, куда-то исчезли, и стало светло почти как днем.
Они радостно засмеялись. Казалось, кто-то зажег над их головами огромный прожектор. Потом облака набежали снова, и свет стал не таким ярким.
Они уже устали от пения и танцев под портативный проигрыватель, который где-то достала Розмари. Им хотелось спеть что-нибудь медленное.
Не такое, чтобы Фонси снова начал танцевать. Кто-то завел «Одинокий парус». Остальные застонали, так как мелодия была старомодная и надоевшая, но послушно запели, потому что знали слова.
Бенни опиралась отчасти на скалу, а отчасти на Билла Данна, сидевшего рядом. Билл развлекал ее весь вечер. Он сам разыскал ее, принес несколько кусочков жареных сосисок, нанизанных на палочку, и томатный кетчуп, в который их можно было обмакивать. Билл был отличным другом. С ним можно было не бояться, что он отправится куда-нибудь в одиночку и слишком хорошо проведет там время.
Едва Бенни успела подумать об этом, как увидела, что по лестнице спускается Джек.
Было очень темно, и любой другой на ее месте подумал бы, что вдалеке появилась какая-то фигура. Но она знала, что это Джек, решивший присоединиться к летней вечеринке. И попросить снова принять его в круг друзей.
Бенни не могла пошевелиться. Она долго следила за ним. Иногда Джек останавливался в тени, словно сомневался, что его ждет теплый прием.
Но Джек Фоли не мог в чем-то долго сомневаться. Он знал, что здесь его друзья. Длинная винтовая лестница находилась на значительном расстоянии от скал, у которых они развели костер. Ну, может быть, и не на таком значительном, но прошло немало времени, прежде чем он преодолел полоску песка.
Этого времени Бенни было достаточно, чтобы вспомнить, как часто ей повсюду мерещилось его лицо. Улыбающееся и мрачное. Она видела его так же, как мистер Флуд видел своих монахинь. В деревьях и облаках. Когда она засыпала и просыпалась, его образ стоял на заднем плане. Не потому что Бенни его вызывала. Просто он никуда не уходил.
Так продолжалось целую вечность. Когда ей было хорошо и когда стало плохо.
Но сегодня вечером ей было трудно увидеть это лицо. Пришлось ждать, пока Джек не вошел в круг света и не напомнил, как он выглядит. Как ни странно, это ее успокоило.
Все пели в полный голос, когда кто-то заметил Джека. Но песня не прекратилась. Они с удвоенной силой повторили припев, засмеялись и замахали ему руками.
Он стоял с краю.
Джек Фоли стоял с краю. Никто не звал его выйти в центр круга. Он осматривался по сторонам и улыбался, радуясь тому, что вернулся. Его кошмары исчезли, грехи были прощены. Во всяком случае, он на это надеялся. Он был счастлив снова оказаться частью двора. Даже злейший враг не упрекнул бы его в желании стать королем. Просто так вышло.
Он отыскал взглядом Бенни, сидевшую по ту сторону костра. Было трудно понять, чего просил этот взгляд. Позволения находиться здесь? Прощения за прошлое? Или разрешения подойти и обнять ее?
Бенни тепло улыбалась. Именно за эту улыбку он и полюбил ее. Она действительно была рада ему. Свет костра делал ее настоящей красавицей. Бенни сделала то, чего не сделал никто другой. Показала ему на бутылки и длинные палочки, на которых было так удобно жарить сосиски. Джек открыл пиво и сделал шаг в ее сторону. Это было приглашением, не правда ли?
Но на коврике, где она сидела между Биллом Данном и зазубренным куском скалы, было тесно.
Никто не подвинулся и не освободил ему место. Подразумевалось, что он сядет там, где стоит.
Джек Фоли немного поколебался и сделал это. Сел на камень. На камень, который лежал с краю.
