Внезапно она прервала свои фантазии. Как бы там ни было, Тэйн не тот человек, который мог бы рассказать правду детям с бескомпромиссной прямотой!
- Нет, мне вовсе не нужно работать по ночам, - сказала она сыну. - Но у меня есть очень близкий друг. Ее зовут Лорна, и она предложила мне какое-то время пожить у нее.
- Но ты ведь скоро вернешься к нам, правда, мамочка?
Именно Виктория задала вопрос, которого она больше всего боялась. Боялась все эти месяцы. Иногда ей казалось, что они свыклись с ее частыми приходами и уходами. Но в глубине души она знала, что это лишь временно.
- О, я ведь буду здесь неподалеку, - поспешила ответить она. - У меня для вас чудесные планы. Нам всем предстоит очень много интересного! Она попыталась внести в свои слова нотку оптимизма, которого вовсе не чувствовала.
- Ты все еще сердита на папу, - внезапно сказал Стефанос.
- Нет, конечно нет, я... - смутившись, она вдруг подумала, что не стоит говорить им ничего такого, что может их обеспокоить.
- Ты часто кричала на него! - И снова на личике сына появилось выражение упрямой обиды.
- Он часто сам кричал на маму! - вмешалась Виктория. - Доула очень громко включала музыку и все равно не могла заглушить его голос.
Воспользовавшись этой неожиданной помощью, Сапфира заставила себя улыбнуться и направилась к дверям.
- Люди часто говорят громко, когда чемунибудь радуются, разве ты не знала? Это вовсе ничего не значит. Господи, послушали бы вы себя иногда! Удивительно, что Спиридоула до сих пор не оглохла!
- Оглохла, оглохла, оглохла! - закричала в восторге от полученного объяснения Виктория, буквально оглушив своим голосом мать.
- Тише! - строго одернула ее Сапфира, не в силах, однако, сдержать невольную улыбку облегчения. - Почему бы нам всем не спуститься в сад?
- Теперь ты уже не уйдешь от нас, да, мамочка? - тронул ее за руку Стефанос.
- О, дорогой мой, я, наверное, не смогу... - С выражением боли на лице она открыла дверь в детскую. - Папа будет удивлен, если я останусь, к тому же Лорна...
- Лорне всегда можно позвонить, - неожиданно услышала она голос Тэйна. - Я все гадал, о чем это вы здесь беседуете? - Прозвучавший в его словах вопрос свидетельствовал о том, что он подозревает ее в стремлении подорвать его авторитет, во лжи и в попытках представить его перед детьми в дурном свете. Откуда ему знать, что она никогда не позволит себе унизиться до такого? Что бы ни было между ними, это касается только их двоих. - Вообщето мне бы хотелось обсудить с тобой кое-что, - добавил он деловым тоном.
- Я думаю, с этим можно подождать, не так ли? - Она почувствовала внезапную усталость, усиливаемую не отпускавшим ее нервным напряжением.
- Нет, пожалуй, нельзя. Видишь ли, я, конечно, ценю твой благородный жест, но все это настолько неожиданно, что у меня возникли коекакие вопросы. - Он повел детей вниз, пропустив вперед Спирвдоулу, а затем мягко взял за локоть Сапфиру. - Вернемся в гостиную. Оттуда ты сможешь наблюдать за детьми в саду, и мы спокойно поговорим. - Он посмотрел на нее настороженным взглядом. - Пойдем, Сапфира. Надеюсь, ты больше не боишься оставаться со мной наедине?
Она молча кивнула головой. Когда-то одно его присутствие вызывало в ней чувства, так хорошо знакомые всем женщинам. Теперь же у нее не было никаких ощущений. Ничего не ответив, Сапфира пошла за ним в гостиную.
- Ты помнишь Константинос?
Вопрос застал ее врасплох.
- Один из Кикладских островов? Да, разумеется. Мы поехали туда в первое же лето после женитьбы. - Она улыбнулась, вспоминая проведенные там вместе с ним три недели. - Мы жили в старом деревенском доме, который ты купил, когда твоя карьера пошла в гору и тебе нужно было иметь какое-нибудь убежище, где бы ты мог отдохнуть после слишком напряженной работы. - Она замолчала, все еще продолжая улыбаться. - Ты говорил, что я была первой женщиной, которую ты допустил в свое святилище...
- Единственной женщиной, - мягко поправил он, глядя, как она садится вполоборота к нему, чтобы видеть играющих в саду детей. - Я решил отвезти туда на несколько дней Стефаноса, пока буду работать над составлением очень сложной программы, из-за которой у всех у нас в настоящий момент голова идет кругом.
- Ну и? - Она не хотела вспоминать безмятежно-счастливые летние дни, проведенные с ним на этом крошечном кусочке рая, где не было ни взлетной полосы, ни современных дорог и который открыли для себя лишь слишком разборчивые туристы. Память об этом чудесном времени делала ее теперешнее положение особенно невыносимым, и она совершенно не понимала, какое ей дело до того, куда и зачем собирается ехать Тэйн.
- Ну и вот... Я могу еще управиться с одним ребенком, когда работаю, но никак не с двумя.
- Эфими... - начала она.
- ...уже договорилась со мной, что пробудет какое-то время в Неаполисе с братом, недавно приехавшим погостить из Штатов.
- Ну что ж, Спиридоула...
- Не сможет ехать, так как жених запретил ей жить в одном доме на уединенном острове с человеком, который недавно разошелся с женой.
- Вот как! - Это проникнутое мужским шовинизмом решение для греческой девушки равносильно закону, и нет никакого смысла его обсуждать. Здесь Тэйн прав, подумала Сапфира. Она не сомневалась в способности Тэйна организовать для детей строгий спартанский распорядок, что позволит ему сосредоточиться на сложных компьютерных программах, составляющих неотъемлемую часть его работы, но это потребует от него дополнительных усилий и времени, к чему он вовсе не готов.
Стефанос, более спокойный и замкнутый, без сестры будет вполне послушным ребенком, что же касается Виктории... Сапфира грустно улыбнулась, стараясь представить себе Тэйна в его безуспешных попытках обуздать свою брызжущую радостной энергией дочь без помощи женщины.
- Итак, ты хочешь, чтобы Виктория осталась со мной еще на несколько дней?
- Напротив. - Он помолчал, чтобы дать ей почувствовать важность того, что собирается сказать... - Я хочу, чтобы ты поехала с нами.
- Это же просто смешно! - в изумлении уставилась она на него. - Как я вообще могу куда-либо ехать с тобой? Я ведь всего лишь твоя бывшая жена!
- Самоотстранившаяся жена, - холодно поправил ее Тэйн. - Но это вовсе не значит, что мы не можем найти общий язык в наших общих интересах, не так ли? Да, суд поставил некоторые ограничения, потому что таково было наше желание, но, если, по обоюдному согласию, мы решим пренебречь ими, нас ведь не оштрафуют, верно? - приподнял он одну бровь, ожидая ее реакции, и, не услышав возражений, невозмутимо продолжил: - Представь, ты только что сказала детям, что они останутся вместе. Стефанос знает, что я собираюсь взять его с собой на Константное, поэтому Виктория будет считать, что она тоже поедет с нами на остров. Так что решение вполне очевидно. Так как ты будешь со мной, дружок Спиридоулы вряд ли будет возражать, чтобы она поехала с нами. На нее лягут основные обязанности по уходу за детьми, а мы будем заниматься каждый своим делом. К тому же, - он окинул ее внимательным взглядом, от которого не укрылось ничто: ни замешательство в ее глазах, ни удивленно приоткрывшиеся губы, ни суетливо нервные движения рук и ног, - отдых явно пойдет тебе на пользу.
- Но мы не можем вместе жить в одном доме! - в отчаянии воскликнула она.
- Почему же? - с упрямым вызовом спросил он ее. - Как ты помнишь, в доме хватит с избытком места для всех и еще останется. Мы даже можем не общаться друг с другом без крайней необходимости. Подумай только, сколько в этом преимуществ: у приятеля Спиридоулы не будет повода для ревности, я получу необходимый для работы покой, а тебе, - он сделал небольшую паузу и продолжал: - ...тебе, Сапфира, выпадет несколько драгоценных дней и ночей, которые ты проведешь с детьми, прежде чем навсегда оставишь их на мое попечение.
- Тэйн! - его имя прозвучало как полупротест-полузаклинание. Как может он столь жестоко иронизировать над ее несчастьем? И все же многие, вероятно, скажут, что Тэйн поступает благородно, предоставляя ей возможность в последний раз излить на детей свою материнскую любовь. Как когда-то, в счастливые дни их жизни, он и теперь называет ее по-гречески "моя Сапфира". Позволительно ли ей снова обольщаться его сладостными речами?
И все же его предложение показалось ей выгодным: время, проведенное с детьми, даст возможность успокоить их, убедить, что, покидая дом, она вовсе не попадает их, что она любит их так же, как и отец, и не может жить с ними только из-за решения суда, что ее действия подсказаны исключительно интересами малышей...
- Почему ты сомневаешься? - подбодрил он ее. - Ты что, боишься меня? Думаешь, что я нарушу условия нашего соглашения о раздельном проживании?
Широко раскрытые глаза Сапфиры выражали отчаяние и боль. Как ей ответить на этот вопрос? Она знала своего бывшего мужа как гордого и страстного человека, который не желал порывать с ней законные связи не потому, что любил ее, а потому, что до сих пор считал ее своей собственностью и его мужская гордость требовала, чтобы он оставался ее хозяином, даже если ради этого нужно было делить свое имя, свою собственность и все доходы с той, которую он больше не любит.
