— Я думаю… — его голос звучал мягко и сочувственно, — психотерапия могла бы пойти вам на пользу.
Я пару раз повторила его слова про себя. Он думает, что психотерапия могла бы пойти мне на пользу? И пусть он не нарисовал картину предстоящего чудесного исцеления, я все равно пришла в восторг. Добавить недостающие броские фразы и эпитеты я могла сама. Как только я пересказала его сдержанную рекомендацию своими словами, у меня аж голова закружилась, будто мне вкололи адреналина пополам с амфетаминами.
Я прошла отбор на психотерапию, ликовала я, аллилуйя! Я наконец пойму, что мне с собой делать. Я смогу привести себя в порядок, пока не стало слишком поздно, обрету покой, счастье, удовлетворение и смысл жизни. А может, даже найду нового парня. Обалденного нового парня. У нас родятся восхитительные, идеальные дети, и мы все будем жить долго и счастливо, прямо как в кино. Сегодня великий день. Меня признали годной для интенсивного курса психоанализа. Черт возьми, аллилуйя!
Мне хотелось его расцеловать, но даже я, при моей склонности к драматическим эффектам, знаю, когда остановиться. К тому же, словно прочтя мои мысли, он поспешно продолжил:
— И еще кое-что. Прежде всего, скажите, каких результатов вы ждете от психотерапии?
Тогда я решила не выкладывать свои романтические фантазии и серьезно задумалась над вопросом. Чего же я хочу? Порхать как жаворонок и смеяться как дитя? Отбросить все свои страхи? Никогда больше не знать проблем и добиваться успеха во всех своих начинаниях? Нет, конечно. Не до такой степени я была оторвана от реальности. Я знала, что борьба, проблемы и горести — часть полноценной жизни. Среди моих любимых цитат, висевших у меня над столом, была такая: «На свете нет и не может быть ничего более страшного, чем вечное счастье. Джордж Бернард Шоу». Я понимала, что погоня за счастьем ради самого счастья неизбежно ведет к поражению. Но меня еще никогда не накрывала такая безнадега, я еще никогда не была настолько растеряна, обессилена, равнодушна ко всему вокруг. Я совершенно утратила контроль над своими чувствами, и это меня пугало.
Но не только это заставило меня, скептика из скептиков, искать помощи у «мозгоправов». Одна моя хорошая подруга прошла курс интенсивной психотерапии и кардинальным образом изменилась. Прежде она пребывала в вечном напряжении, всем была недовольна. Теперь она гораздо веселее и спокойнее. Чувствуется, что она примирилась с самой собой. У нее будто гора с плеч упала. Убедительная реклама.
Была и еще одна причина. Всю жизнь мне казалось, что я недостаточно хороша. Недостаточно умна. Недостаточно привлекательна. Недостаточно остроумна. Недостаточно… подставьте любое положительное определение. Я даже не знаю, откуда это во мне. Не скажу, чтобы родители сильно на меня давили, много критиковали или возлагали на меня какие-то особые надежды. Раньше я пыталась искать плюсы в своем вечном стремлении прыгнуть выше головы. Я убеждала себя, что «такая уж я родилась» и что лучше быть вечно неудовлетворенной перфекционисткой, которая постоянно ставит себе новые цели и пытается чего-то достичь (тип А), нежели ленивой пофигисткой (тип Б). Но, постоянно гонясь за некой призрачной целью, недолго и ноги переломать. Я попросту смертельно устала от собственного отношения к жизни. К тому же правило «никогда не влюбляться всей душой», которое я установила себе десять лет назад, приносило мне больше вреда, чем пользы. Видите ли, я не хотела снова страдать в случае разрыва с любимым — одного раза хватило. Но то, что я раньше принимала за самодостаточность, ощущалось теперь как неполноценность. Многие мои подруги уже остепенились, вышли замуж, нарожали детей. Мне казалось, что я рискую навсегда упустить свой шанс. Но, прежде чем броситься с головой в омут очередного безнадежного романа, я решила разобраться в себе. Я хотела понять, почему снова и снова выбираю не тех мужчин, хотела выяснить, почему так боюсь влюбиться по-настоящему, так страшусь потерять любовь, оказаться отвергнутой, потерпеть неудачу, почему так боюсь взять на себя ответственность.
— Я хочу вновь обрести вкус к жизни. (Так говорят только персонажи сериалов, но я не знала, как еще описать свои ощущения.) Я хочу радоваться каждому дню. Хочу полюбить жизнь и перестать воспринимать ее как навязанный мне тяжкий груз.
Психиатр слегка наклонился вперед и, глядя на меня своими добрыми глазами, понимающе улыбнулся. Надо ли говорить, что я вновь разрыдалась.
На прощанье этот замечательный человек сказал:
— Вам предстоит долгий путь. — Он говорил почти шепотом, словно раскрывая очень важный секрет. — Общение с психотерапевтом — тяжелая работа. Вы будете раздражаться, впадать в отчаяние. Вы увидите в себе много неприятного. Но в конечном итоге, думаю, вы решите, что оно того стоило.
Я знала, что вправить себе мозги — удовольствие дорогое. Поэтому спросила, нельзя ли мне пойти к какому-нибудь стажеру. Поймите меня правильно, я вовсе не скряга. Конечно, я не могу позволить себе выбросить тысячу фунтов на новую сумочку или пару туфель, но потратить неприличную сумму денег на увлажняющий крем или удлиняющую ресницы тушь — это для меня проще простого. Я ничуть не переживаю, тратя деньги на стрижку, мелирование, массаж или абонемент в фитнес-клуб. Хотя, честно сказать, последним я пользуюсь крайне редко, иногда по итогам месяца выходит, что я отдала сто фунтов за один визит в сауну. И тем не менее платить кому-то за «поговорить» больше, чем я плачу за аренду квартиры, казалось мне вопиюще нелогичным.
Однако дешевых психотерапевтов-любителей не нашлось, и в конце концов меня направили к доктору Дж., специалисту высокого класса с огромным опытом и безупречной репутацией. Мне рекомендовали посещать ее трижды в неделю — сколько будет длиться курс, никто предсказать не брался, но предполагалось, что как минимум год. Хотя такого рода терапия требует полной отдачи и ответственного подхода, на членство в фитнес-клубе это мало походило. Вы не подписываете долгосрочный контракт и не теряете деньги, если передумаете. Вы просто договариваетесь приходить в определенные дни и платите по счету в конце каждого месяца. Вы можете все бросить в любой момент. Итак, презрев сомнения, я отправилась в банк и взяла кредит на восемь тысяч фунтов. Объяснила менеджеру, что мне нужны деньги на «ремонт квартиры», — это звучало лучше, чем «ремонт башки». Полученной суммы хватило бы, чтобы сделать первый взнос по ипотеке, приобрести новый автомобиль или совершить кругосветное путешествие, но ни то, ни другое, ни третье меня не привлекало. Я хотела только одного — понять, что, черт возьми, творится у меня в голове.
И вот я сидела перед доктором Дж. и уже начинала подозревать, что, возможно, у меня гораздо больше проблем, чем я поначалу думала. На ее месте с таким же успехом мог бы торчать манекен. Казалось, я заплатила ей за обет молчания. На ее фоне даже Маргарет Тэтчер показалась бы мягче воска.
Я решила попробовать еще раз и выразиться точнее.
— Как я уже сказала, я не очень-то понимаю, что надо делать, — с отчаянием в голосе произнесла я. — Вы хотите, чтобы я рассказала вам о своей жизни? Или, может, мне пока помолчать, а вы зададите какие-то конкретные вопросы?
Она молчала, пристально глядя на меня. И наконец:
— Делайте так, как считаете нужным.
Какой безжизненный голос. Словно заговорил морозный воздух у нее за окном. В ответ у меня вырвался странный звук — то ли презрительное фырканье, то ли саркастический смешок.
— Извините?
— Не надо извиняться. — Тот же ровный тон. — Делайте так, как считаете нужным.
— Как считаю нужным?
Я нахмурилась, словно она говорила на незнакомом мне языке. В каком-то смысле так и было. Она кивнула.
— Ну ладно…
Подсунув ладони под себя, я неуверенно спросила:
— Мне лучше сидеть или лежать на кушетке? Есть какая-то разница? Ваши другие клиенты… пациенты… как вы их называете… они что делают? Что дает самый быстрый, самый верный результат?
Доктор Дж. сняла очки и уставилась в потолок. Я проследила за ее взглядом. Когда она вновь посмотрела на меня, я чуть-чуть наклонилась вперед. Она снова надела очки.
— Можно и так, и так. Как считаете нужным.
— Но как поступают другие ваши клиенты?
— Почему для вас это важно?
Бред какой-то. Я просто спросила совета. Вот и все. Обратилась за помощью, мать вашу. Я что, слишком многого хочу?
Вслух я этого не сказала, потому что интуитивно стараюсь избегать открытой конфронтации. Я только улыбнулась, постаравшись, чтобы улыбка вышла как можно любезнее. У меня мелькнула мысль, что, возможно, я больше сюда не приду. Тут недолго окончательно съехать с катушек. Но мне не хотелось уходить, хлопнув дверью, или продолжать играть в молчанку, или предоставить ей возможность снова выдать свою коронную фразу. Оставшись в кресле, я пустилась в бессвязные разглагольствования о том, что боюсь подсесть на психотерапию (хотя была совершенно уверена, что уж со мной-то такого не произойдет).
