Анук закрывает дверь и вынимает из сумочки десять долларов. Она кладет деньги на видное место.
— Это — для массажиста. Он прибудет с минуты на минуту…
Стив включает телевизор; поставив одно из кресел напротив телевизора, он усаживается поудобнее и с интересом смотрит на экран.
Анук не верит своим глазам. Американец, который еще несколько часов назад переспал с ней, поднимается к ней в номер и, вместо того чтобы заключить ее в свои объятия, покрыть с головы до ног поцелуями и затем распрощаться навсегда со слезами на глазах, сидит и спокойно смотрит телевизор.
Звонит телефон. На экране пожарная машина. «Сегодня после полудня огонь охватил несколько зданий в Бруклине». Пожарный поднимается по лестнице, приставленной к стене горящего дома.
— Алло! — говорит Анук.
— Алло! — отвечает Роберт. — Здравствуй, Анук. Я звоню из Бостона. Меня задержали дела…
Пожарный принимает на руки плачущую девочку.
— Где ты была весь день? — спрашивает Роберт.
Его голос звучит совсем близко.
— Я звонил тебе всякий раз, как только мне удавалось выскочить на секунду из зала заседаний…
— В музее, — отвечает она.
Она никогда не подозревала, как трудно обманывать человека, который верит тебе.
— Все послеобеденное время?
— Да.
Она прижимает трубку к щеке и поворачивается к Стиву. Он по-прежнему с интересом смотрит на экран телевизора. С ребенком на руках пожарный спускается по лестнице.
— Ты не очень рассердишься, если я еще на одну ночь задержусь в Бостоне?
Из комнаты рвутся языки пламени.
— Нет, — говорит она. — Ты можешь спокойно заночевать в Бостоне.
— Анук? Анук…
— Да…
— Ты точно не сердишься на меня?
— Точно.
Весь этаж уже охвачен огнем.
— Я слышу какой-то шум, — говорит Роберт. — Что происходит? Ты одна? Или нет?
В дверь стучат.
— Не клади трубку, — говорит она. — Это массажист стучит в дверь; он пришел за деньгами. Не клади трубку!
Она кладет телефонную трубку на прикроватную тумбочку и направляется к двери, прихватив по дороге десятидолларовую бумажку. Она открывает дверь; это массажист. Через полуоткрытую дверь мужчина быстрым взглядом окидывает комнату. Ему хватило и полсекунды, чтобы заметить присутствие Стива.
— Ваш муж?
— Нет, — отвечает она, — мой друг.
Массажист берет деньги.
— Надеюсь, что вы давно знаете его… В Вашингтоне…
— Да, я знаю, — произносит с раздражением Анук. — Спасибо, спасибо.
Она закрывает за литовцем дверь и бросается к телефону.
— Алло! Роберт?
— Да.
— К счастью, нас не разъединили…
— С кем ты говорила? Я слышал, что ты с кем-то говоришь…
— С массажистом… Я должна была ему заплатить.
Они молчат. На том и другом конце провода каждый слышит в трубке лишь дыхание другого.
— Если ты сердишься, я могу вернуться сегодня…
— Нет, — говорит она. — Я рано лягу спать. Я много ходила по Вашингтону…
И немного погодя:
— …и по его окрестностям…
Пришло время рассказать о Стиве.
— Я тут кое с кем познакомилась…
Стив поворачивает голову в ее сторону.
— Познакомилась с кем?
— Откуда ты говоришь? — неожиданно спрашивает Анук. — Мне кажется, что я слышу те же звуки телевизора, что и в моем номере… Та же пожарная сирена…
— Как?
— Откуда ты говоришь?
— Из телефонной кабинки…
— Ты с кем-то говоришь? Нет?
— Я?
— Расстояние искажает голос. Мне показалось, что ты прикрываешь трубку рукой, чтобы…
— Да нет. Около кабинки толпятся люди, а дверь была не прикрыта. А ты? Ты о ком-то говорила… С кем ты познакомилась?
— С людьми. Я разговаривала с разными людьми. Вот и все.
Стив поднимается с кресла. Он направляется к ней.
— Я вешаю трубку, — говорит она.
— Ты торопишься!
— Это ты должен торопиться…
— Я ужинаю с наискучнейшими людьми… Однако я не тороплюсь. Я весь твой.
— Мой? — Она получает этот подарок словно удар мяча в грудь. Он едва не сбивает ее с ног. Стив стоит перед ней. Анук смотрит на него. Поднеся палец к губам, она просит его помолчать.
— Анук? Почему ты молчишь?
— Дело в том, что…
Стив обнимает ее. Она чувствует тепло его мускулистого тела. Американец принимается целовать ее. Сначала светлую прядь волос, затем переходит к уху, к которому не прижата телефонная трубка.
— Что с тобой? — спрашивает Роберт. — Ты так странно дышишь…
— Кондиционер сломался; я задыхаюсь от жары.
— Анук…
— Да…
Губы Стива уже касаются ее затылка.
— Анук, мне надо тебе о многом рассказать… Я думаю, что…
Стив наклоняется и целует ее в щеку.
— Что ты думаешь?
— Это не телефонный разговор.
Стив поворачивает Анук лицом к себе; теперь у нее свободна только одна рука, в которой зажата телефонная трубка.
— Мы еще ни разу не смогли откровенно поговорить друг с другом.
— Я всегда была с тобой откровенна! — возмущается Анук.
Вот так раз! Стив целует ее в губы; она ощущает этот вкус солнца, счастья, любви. Закрыв глаза, она отвечает на его поцелуй; голос Роберта звучит совсем близко, несмотря на отведенную в сторону трубку. Его голос наполняет все пространство между трубкой и ухом Анук.
— …я принял важное решение. Я расскажу тебе все…
Стив. Его губы. Его тело.
— Я понимаю твое удивление… Порой бывает полезно оказаться на расстоянии; день, проведенный вдали от тебя, помог мне разобраться в самом себе. Мне легче говорить с тобой, когда я не вижу твоего лица.
Отвечать на поцелуй. Таять от блаженства.
— Мне кажется, что ты сейчас готова к любви. Ласковая и нежная, как никогда раньше. Я представляю гостиничный номер, вокруг легкий беспорядок, который…
Она отстраняется от Стива и произносит в трубку:
— …что?
— Который так идет к тебе. Анук? С самого начала мы пошли неправильным путем…
— А… — произносит она и чувствует на своей левой груди ладонь Стива.
— Я понимаю, что ты тоже взволнована… Анук…
— До завтра, — говорит она. — Завтра ты скажешь мне все, что захочешь. До свидания.
— Анук… Анук…
— До свидания…
— До свидания… До завтра…
— Вы, — восклицает она, положив трубку. — Вы…
Он отвечает на французском языке без акцента:
— Я тоже говорю тебе «до свидания». По-своему. Прощай, Анук.
Она прячет лицо у него на груди.
— Он возвратится только завтра утром… У нас есть целая ночь. Если вы хотите…
Он вновь будет рассказывать ей о Дороти. И об этом чертовом самолете в Нью-Йорк. И о своей работе. И непременно уйдет с победой. Американец всегда уходит с победой. Он ведь супермен. Вокруг него вертится весь мир.
— Целая ночь, — говорит он. — Мне тоже надо позвонить. В Нью-Йорк, чтобы предупредить Дороти. Я покажу вам ночной Нью-Йорк. Вы уверены, что ваш муж не вернется раньше? Мне не хотелось бы стать причиной развода…
— Я уверена, — отвечает она. — Вот только переоденусь.
— Переоденетесь?
Американец удерживает ее за талию. Ей нравится, когда он показывает, что имеет на нее права.
— Зачем вам переодеваться?
— У меня есть прелестное платье для ужина; подождите секунду, я сейчас покажу его…
Она бросается к шкафу и снимает с вешалки настоящее произведение искусства, сшитое из полупрозрачной ткани.
— И вы хотите надеть на себя это?
— Ну да. Это — мое первое платье, заказанное у одного из самых известных кутюрье. Три недели спустя после нашей свадьбы отец закатил званый обед. Возможно, он хотел показать всем, что я остепенилась… Это платье имело бешеный успех.
— Повесьте его обратно в шкаф, — произносит Стив сухим тоном. — И идите сюда.
Неожиданно для нее он переходит на приказной тон.
— Вот…
Она стоит перед ним, словно новобранец перед придирчивым капралом.
Стив оглядывает ее с ног до головы.
— Даже в мятых брюках и в кое-как застегнутой блузке…
— Кое-как? Где же?…
— Не ищите… Даже в таком виде вы слишком хорошо одеты для ночной прогулки…
— Потому что вы поведете меня куда-нибудь поужинать?
— Снова у вас одна еда на уме… Французы, что, помешались на еде?
Она молчит.
Резким движением Стив сдергивает с головы Анук кепку из легкой ткани…
— Свободу вашим волосам… Они слишком чистые и тщательно расчесанные.
Он хочет растрепать ей волосы. Анук отодвигается от него. Его шутка заходит слишком далеко и вовсе ей не нравится.
Стив протягивает ей носовой платок.
— Сотрите с губ остатки губной помады.
Он снимает с шеи золотой медальон и протягивает его Анук вместе с тонкой цепочкой.
— Вот возьмите. Положите в ящик. Я заберу его, когда мы вернемся. Я бы не хотел, чтобы какой-нибудь псих сорвал его. Это подарок моей матери…
