С тех пор, как они вернулись из Соединенных Штатов, Аннализа так и лучилась счастьем. Все прекрасно! Вернее, «прекрасно-замечательно», говоря ее словами. Кори едва сдерживалась, чтобы не завыть от ее слепоты и глухоты. Пару дней назад Аннализа ворвалась в кабинет Люка как раз в тот момент, когда он пытался поцеловать Кори. Конечно, он мгновенно все перевернул, мол, она хотела его поцеловать. И Аннализа ничуть не осудила подругу, заявив, что понимает чувства Кори к Люку. О, это безграничное смирение перед его неверностью?! Но неверность — лишь верхушка айсберга.
Аннализа никогда бы не призналась, но она страшно ревновала Люка, и Кори это понимала. Синяков стало еще больше, и Люк во всем винил Кори. Он бил и будет бить Аннализу, пока Кори не согласится стать его женой. Целых две недели он одолевал ее телефонными звонками и письмами, умоляя сказать «да».
А прошлой ночью вообще явился к ней домой. Близилась полночь, и Кори, закрыв дверь на цепочку, не впустила его. Он разговаривал с ней через дверь.
Сначала девушка слушала с отвращением, потом с нарастающим беспокойством. Люк рассуждал здраво, но умозаключения делал совершенно безумные.
— Но почему я? — закричала она, когда он в очередной раз пытался объяснить, что только она может спасти Аннализу от дальнейшего кошмара.
— Я люблю тебя, — молил он, пытаясь просунуть пальцы в щель. — Неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя!
— Нет, не любишь! — орала она. — И я тебя не люблю! Я не хочу выходить за тебя замуж! Неужели не понятно!
— Так надо, Кори, — беспрестанно твердил он. — А сейчас, будь хорошей девочкой, впусти меня.
И вот тут зловещий ирландский акцент в его голосе неожиданно заставил Кори вспомнить рассказ Фелисити, когда они наконец созвонились. В прошлый раз Люк своей речью так напугал Фелисити, что она прыгнула в машину и умчалась к кому-то из друзей, где и отсиживалась, пока Люк не улетел в Англию.
Но Кори не убежать, она, как в ловушке, в своей квартире, а он под дверью умоляет впустить его.
— Кори, Кори, Кори… — пел он, — пусти меня. Я не уйду, пока не впустишь.
— Люк! — вопила она. — Я вызову полицию, клянусь! Если не уйдешь сейчас же, я вызову полицию!
— Я не сделаю ничего плохого, Кори. Просто поговорим. Пожалуйста, впусти меня. Будь паинькой, я не уйду, пока ты не впустишь.
— Люк, ты что, не слышишь? Я собираюсь звонить в полицию. Уходи. Пожалуйста, уходи.
— И что ты скажешь полиции? — засмеялся он. — Ты же не хочешь, чтобы Аннализа ходила в синяках? Ну так открой!
— Люк, зачем ты это делаешь? Что с тобой? Почему говоришь таким ужасным голосом?
Кори не видела его, не слышала, но сердцем чувствовала — он еще там. Она прислушалась, подождала еще и услышала его снова. Он издал какой-то странный звук, от которого она вся вмиг похолодела.
Через несколько минут своим обычным голосом Люк заявил:
— Пойми, Кори, я хочу, чтобы это была ты. Только ты можешь стать для меня этим…
С этими словами он застучал каблуками по лестнице и выбежал на улицу.
И вот сейчас, сидя в «Ритце», она не знала, с чего начать, но не сомневалась — только отец в состоянии ей помочь. Пожалуйста, Всемогущий, сделай так, чтобы он не подвел!
Кори почти справилась со вторым «беллини», когда Филипп показался наконец в дверях. Стройнее и выше, чем тогда, и в глазах светится жизнь. К удивлению Кори, Филипп просиял, встретившись с ней взглядом.
Кори тут же завелась: такого она, конечно же, не ожидала. Мог бы по крайней мере испытывать угрызения совести за то, как безобразно встретил ее. Впрочем, к предмету их будущего разговора это отношения не имело. Кори с облегчением вздохнула.
— Привет, — он присел на маленький диванчик рядом. — Я не опоздал?
— Нет. Просто я пришла рано. Мне надо было немного собраться перед нашей встречей, вдруг ты бы пришел и стал на меня нападать.
— И не собирался, — уверил ее Филипп. В глазах его угадывалось искреннее сожаление. — Я никогда больше так не поступлю, Кори. В общем-то я надеялся… короче говоря, если ты согласна, мы можем повернуть время вспять и попытаться изобразить, что это наша первая встреча.
Кори смущенно и беспомощно оглядела зал, обтянутый плюшем, будто в замысловатости декора могла что-то высмотреть и подобрать нужные слова. Затем снова повернулась к отцу и заставила себя улыбнуться.
Филипп тоже неуверенно улыбнулся. Он боялся, что она его оттолкнет. Кори потихоньку оттаивала.
— Я слабый человек, — искренне признался он. — Я знаю. У меня масса других недостатков, но я умею любить и хочу, чтобы ты знала, Кори, я очень любил твою мать, больше всех на свете.
«Так почему же ты избавился от нее?» — хотелось крикнуть Кори. Потом она вдруг решила сказать ему, что Эдвина тоже любила только его до самой смерти, но испугалась все испортить и передумала. Сосредоточилась на деле, ради которого пришла. Боже, с чего начать?
В общем, Кори все-таки стала рассказывать, с чего начала, и сама не помнит, пока наконец не заметила — отец слушает очень внимательно. Он, затаив дыхание, ловил каждое ее слово, Кори от неожиданности осеклась. На его лице отразилась такая сила и такая ярость, что казалось, сейчас он способен на все.
Кори ничего не утаила, рассказав и о вчерашней угрозе Люка. Филипп напрягся, не понятно, о чем он сейчас думает. Впрочем, вскоре все прояснилось, и если бы не трагический пафос его слов, они звучали бы нелепым фарсом.
— Только скажи мне, что делать, — мрачно проговорил он. — Просто скажи, и я все сделаю.
Кори раздраженно стиснула зубы. Итак, решение снова за ней. Боже, она так устала от свалившейся на ее голову ответственности. Он как ребенок и точно так же говорил то, что думает. Он действительно сделает все, о чем она попросит. Но сам он не в состоянии взвалить на себя этот груз.
— Ну, можно начать, — осторожно проговорила Кори, — скажем, с рассказа о том, что Люк Фитцпатрик имеет против тебя.
— О, это связано с моей женой, — вздохнул он. Он обличал Октавию страстным тоном, искренне и столь трогательно, что Кори чуть не прослезилась.
— Но есть что-то еще, так ведь? Должна быть причина подобного поведения с Аннализой и со мной.
— Я действительно понятия не имею, — беспомощно развел руками Филипп. — Бог знает, как бы я сам хотел выяснить.
Кори, стараясь придать голосу жесткость и уверенность, произнесла:
— До какой степени надо тебя ненавидеть, чтобы так мучить. Ведь в конце концов мы твои дочери. Пожалуйста, скажи: в чем дело?
— Я ничего не делал, Кори. Клянусь! Ничего. Я знаю только, что он всячески терроризирует мою семью. С того самого момента, как мы стали партнерами. Я не хотел вовлекать тебя в эти дела, боялся, что, прознав, кто ты, он начнет преследовать и тебя.
— Но вот сейчас ты здесь, — заметила Кори, — ты пришел. Что изменилось?
Филипп наклонился, и Кори приготовилась услышать еще одно душераздирающее признание.
Он помолчал, потом спросил разрешения взять ее за руку. Кори потянулась к нему, и прежде, чем Филипп успел ей что-либо сказать, их увидела Октавия.
Последствия были столь ошеломляющи и внезапны, что Кори застыла на месте как вкопанная. Никогда раньше Кори не слышала такой отборной брани. И ни разу не сталкивалась со звериной злобой. Октавия набросилась на Филиппа с кулаками, и, сбросив с себя оцепенение, Кори кинулась на его защиту.
— Убери свои руки, сучка! — зарычала Октавия. — Убери от меня свои грязные руки. Проститутка! — вопила она приближающимся официантам. — Проститутка в «Ритце»! Почему вы позволяете таким мерзавкам переступать порог?! Выгоните эту суку…
— Заткнись, — прошипела Кори. — Закрой рот, пока я тебе не двинула!
— Она угрожает! — завизжала Октавия. — Угрожает насилием! Она имеет наглость угрожать мне, а сама пытается вытянуть из моего мужа деньги…
Филипп вскочил.
— Октавия! — рявкнул он. — Немедленно возьми себя в руки!
К удивлению Кори, он потащил Октавию к выходу.
Совершенно ошарашенная, Кори смотрела им вслед: внезапная напористость Филиппа поразила ее больше, чем взрыв Октавии. Подошел официант и, тронув Кори за руку, спросил, чем может быть полезен. Кори огляделась, увидела устремленные на нее взгляды, в ушах вновь зазвенел голос Октавии. Кори поспешно расплатилась и заторопилась домой.
Рано утром без ведома Кори Филипп пошел в полицию и все выложил о Люке. Весьма довольный собой, он покинул участок, но знал бы он, как путано и сумбурно все изложил! После его ухода инспектор Радклиф и детектив Арчер решили, что отец как-то замешан в любовных проблемах двух дочерей и Фитцпатрика. Тем не менее позвонили Люку и попросили явиться.
— Не могу поверить! — бушевал Люк, узнав о заявлении Филиппа Дэнби. — Я вам уже говорил, что ничего не знаю о Бобби Мак-Ивере и об убитых, кроме того, что вы мне сами сообщили. А не рассказывал о Дэнби я только потому, что он отец одной из девушек, которую я люблю…
