— Никто не заметит этого, — уговаривала она.
— Это ваш вечер, Синьора, — настаивала Пегги Салливан.
И это было правдой. Она стояла в зале, украшенном разноцветными лампочками, картинами и постерами, где вот-вот заиграет итальянская музыка.
Вошел Эйдан Дьюн.
— Я никогда не смогу отблагодарить вас, — обратился он к Синьоре.
— Это я должна благодарить вас, Эйдан. — Он был единственным из всех, кого она называла настоящим именем, а не на итальянский манер.
— Вы нервничаете? — спросил он.
— Немного. Хотя ведь вокруг нас только друзья, почему я должна нервничать? Мы здесь все заодно, — засмеялась она. Она выбросила из головы мысль, что никто, абсолютно никто из ее родной семьи не придет, чтобы поддержать ее сегодня вечером. Она пригласила их, но не упрашивала. А было бы так приятно сказать людям, что это моя сестра, это моя мама. Но нет.
— Вы выглядите просто потрясающе, Нора.
Он никогда до этого не называл ее Норой. У нее не было времени осмыслить это, потому что стали подходить люди. Около двери стояла подруга Констанции, Вера, очень эффектная женщина. Она доставала билет.
В раздевалке Катерина вместе со своей веселой подругой Харит надрывали билеты и отдавали обратно, напоминая, чтобы никто их не потерял. Сегодня здесь собралось множество незнакомых людей.
Директор школы Тони О’Брайен был занят тем, что принимал комплименты.
— Я боюсь, что ничего не сделал для этого, нужно благодарить мистера Дьюна и Синьору, которые все придумали и организовали.
Они стояли рядом, как жених и невеста, и принимали поздравления.
Фиона увидела Гранью и Бриджит, входящих вместе с миссис Дьюн. У нее вырвался вздох удивления. Она много раз встречалась с миссис Дьюн, но сегодня с трудом узнала ее. Эта женщина выглядела просто ужасно. Было ощущение, что она даже не потрудилась умыться.
«Вот и хорошо», — подумала Фиона. У нее было ощущение, как будто она что-то съела, большую картофелину например, но не смогла проглотить, и она застряла у нее в горле. Она знала, что это от страха. Фиона, серая мышь в окулярах, собиралась вмешаться в чью-то жизнь. Но разве она способна на это?
Конечно, теперь она изменилась. Она смогла убедить Нэссу Хили собраться и прийти на этот праздник. Раз ей это удалось, остается сделать последний шаг. Она должна покончить с тем, что разбивает чужие сердца. Как только она все сделает, то сможет заняться собственной жизнью и, возможно, заведет свой роман.
Фиона посмотрела по сторонам. Вокруг все болтали, раздавался звон бокалов, а потом заиграли музыканты. Начались танцы под музыку шестидесятых, которая подходила для всех возрастов.
Фиона подошла к Нел Дьюн, которая стояла с кислой миной.
— Вы меня помните, миссис Дьюн?
— О, Фиона? — казалось, она с трудом выговорила ее имя.
— Да, вы всегда были так добры ко мне, я это помню.
— Я?
— Да, когда я приходила к вам на чай. Я бы не хотела, чтобы вас дурачили.
— А почему я должна быть одураченной?
— Дэн, этот мужчина, тоже здесь.
— Что? — Нел посмотрела, куда показывала Фиона.
— Вы знаете, он ходит и всем рассказывает, что пришел сюда ради жены и что она всегда пытается покончить жизнь самоубийством, когда он заводит новую интрижку. Но у него их полно, и он всем рассказывает одну и ту же историю.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Знаете, у него каждую ночную смену новая женщина, по средам одна, в другой день — другая. В те дни, когда он работает.
Нел Дьюн посмотрела на симпатичную женщину рядом с ним, которая непринужденно смеялась. Это точно была не жена.
— И почему ты решила, что все о нем знаешь? — спросила она Фиону.
— Все просто. Он встречался с моей мамой. Подъезжал на своей рабочей машине, когда она заканчивала работать, и увозил ее.
— Зачем ты рассказываешь мне это? — Нел не говорила, а шипела, и глаза ее сделались как у дикой кошки. Она посмотрела по сторонам.
Фиона поняла, что миссис Дьюн была в ярости.
— Ну, он привозит цветы туда, где я работаю, и он всегда рассказывает мне о своих женщинах. Он так и назвал вас, леди из «Квентина», и тогда до меня дошло, что вы мама Бриджит и Граньи, о которой он сплетничал, и меня даже затошнило.
— Я не верю ни единому твоему слову. Ты очень опасна, у тебя не все в порядке с головой. — И глаза миссис Дьюн превратились в две щелки.
Луиджи танцевал с Катериной. Они с Харит закончили пропускать всех по билетам и после этого долго красились.
— Извините меня. — Фиона стащила Луиджи с данспола.
— Что такое? Сьюзи не возражает, ей нравится, когда я танцую. — У него был удивленный вид.
— Окажи мне услугу, — попросила Фиона. — Только не задавай вопросов.
— Какую?
— Ты мог бы подойти к тому темноволосому мужчине около двери и сказать, что если он не хочет неприятностей, то пусть оставит в покое женщину, к которой приезжает по средам на работу.
— Но?..
— Ты сказал, что ничего не будешь спрашивать.
— Я не спрашиваю зачем, я вот только думаю, не ударит ли он меня?
— Нет, не ударит. И еще, Луиджи…
— Да?
— Ты ничего не расскажешь об этом Сьюзи и Бартоломео.
— Идет.
— И, пожалуйста, когда будешь разговаривать с ним, сделай устрашающий вид.
— Попробую, — ответил Луиджи, представив, какую гримасу он состроит.
Нел Дьюн приблизилась к Дэну. Он в этот момент разговаривал с толстым угрюмым парнем с очень злым выражением лица. Она подумала, что нужно пройти мимо и кивком головы показать ему на дверь. Ей нужно сказать ему пару слов. Пусть выйдет в коридор.
Почему он не сказал ей, что идет сюда? К чему такая секретность? Такая скрытность? Но, прежде чем она приблизилась к нему, он поднял на нее глаза, в которых она увидела страх. Он попятился от нее, схватил за руку свою жену и потащил ее танцевать.
Группа играла Ciao Ciao Bambino. Завтра о них напишут в вечерней газете.
И Фиона встала на стул, чтобы все видеть своими глазами, запомнить этот момент навсегда. Бэрри спросил ее, поедет ли она с ним в поездку, и она ответила да. Его родители танцевали.
Мама Граньи и Бриджит потребовала у Катерины и Харит, чтобы они открыли раздевалку. Только Фиона видела, как она уходила. Бэрри конечно же ничего не заметил.
А может, он просто знал о существовании этой женщины не больше, чем кто-либо знал о том букете цветов в госпитале.
— Хочешь потанцевать? — спросил он, когда заиграл медленный танец.
Бэрри прижал ее к себе очень крепко.
— Ti amo, Fiona, carissima Fiona.
— Anch’io, — сказала она.
— ЧТО? — Он не мог в это поверить.
— Anch’io. Это значит, я тоже. Я люблю тебя тоже. Ti amo da morire.
— Боже, как ты это выучила?
— Я спросила у Синьоры и тренировалась. На всякий случай.
— На какой случай?
— На тот случай, если ты это скажешь, и я буду знать, что ответить.
Вокруг них танцевали люди и пели глупые слова сентиментальной песни. Отец Бэрри не оглядывался беспокойно по сторонам, он разговаривал со своей женой, как будто только она одна существовала для него. Бриджит не стала втискиваться в юбку, которая едва сходилась на ней, а вместо этого надела красное свободное платье и сейчас обвивала руками шею партнера. Гранья стояла в обнимку с Тони, со своим старым возлюбленным. Они собирались пожениться, и Фиона была приглашена на свадьбу. Фиона подумала, как же здорово наконец-то стать взрослой.
— Почему мы приглашаем мистера Дьюна на нашу свадьбу? — спросил Лу.
— Потому что это будет приятно Синьоре.
— А она не хочет прийти с кем-нибудь другим? Разве она не живет в вашей семье?
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
— Тогда мы должны пригласить и его жену? Каждую минуту список становится длиннее. Ты же знаешь, что это стоит семнадцать фунтов с человека, и это без напитков.
— Естественно, мы не будем приглашать его жену. Тебя устраивает? — И Сьюзи бросила на него такой взгляд, который совсем не понравился Лу. Этот взгляд говорил о том, что она выходит замуж за человека, упрямого как баран.
— Хорошо.
— А кого бы ты еще хотел пригласить со своей стороны? — спросила Сьюзи.
— Все, все. Кстати, все мои гости собираются вместе с нами ехать в Италию — Лу засветился.
— Так это же половина Дублина, — сказала Сьюзи, и ее глаза округлились.
— Регистрация брака, понятно, — сказала Нел Дьюн, когда Гранья объявила ей дату. — Ну, это формальность, — пожала плечами Нел.
— Ты ведь придешь, мама? — Голос Граньи звучал тревожно.
— Конечно, приду. Почему ты спрашиваешь?
— Просто… просто…
— Что такое, Гранья? Я сказала, что буду там.
— Ну, просто ты ушла с той вечеринки в школе, даже никому ничего не сказав, а ведь этот вечер был очень дорог для папы. И ты не собираешься с ним в Италию.
