- Вот её пропуск!
Кузнецов! Один из друзей Толяна, с которыми он играл в преферанс. А она пробежала мимо, ничего не видя вокруг.
- Саша! Ты не знаешь, что с Толей? - бросается к нему Евгения.
- Пока без сознания, - уклончиво отвечает он. - Ударились лоб в лоб, обе машины в лепёшку!
- Подержи! - она суёт ему пальто и сумку и спешит по коридору.
- Вторая палата! - кричит Кузнецов ей вслед.
Толян лежит на такой же кровати, на которой лежала когда-то Серебристая Рыбка, и от этой невольной аналогии Евгении становится жутко: нет, только не это! Юля хотела умереть, но Толян всегда был полон жизни!
Она подходит ближе. Аристов весь опутан тонкими проводами, будто он попал в гигантскую паутину, и тот, кто в ней сидит, выпил у него всю кровь - так бледно и безжизненно его лицо. Лоб Толяна заклеен большим куском пластыря. Кровавая ссадина на подбородке обработана каким-то бордовым раствором и от того выглядит зловеще.
Она прикасается к его руке. Холодная! Да жив ли он? Кажется, пульс бьётся. Аристов лежит без движения, даже ресницы его не шевелятся, когда она пробует позвать его по имени.
Наверное, она сидит возле него слишком долго, потому что приходит Кузнецов и некоторое время стоит позади неё, потом трогает за плечи, предлагая выйти.
- Я сдал твоё пальто в гардероб, - говорит он, - а номерок положил в сумку.
- Как это случилось? - спрашивает Евгения. - Толян же всегда был классным водителем.
- Погода, - пожимает плечами Кузнецов. - Она изменилась так внезапно. Начался гололёд. Машину другого водителя развернуло на шоссе и вынесло на встречную полосу... Ему повезло гораздо меньше: он скончался на месте.
- Известно, кто он?
- Фамилию не знаю. Какой-то майор милиции.
Евгения вздрагивает: "Майор милиции? Неужели это Сергей Зубенко? Толян сознательно пошёл на такой риск?"
- Значит, когда Толян поправится.., - размышляет она вслух.
- Ничего не будет. Происшествие квалифицировано, как несчастный случай.
- Кто меня сюда вызвал? Как Толину жену?
- Вообще-то я, - конфузится он.
- Мне на работу звонила женщина.
- Знаю, - кивает Кузнецов, - я попросил медсестру...
- Я останусь возле него, - говорит она.
- Я не стал сообщать матери, - признаётся Александр, - говорят, в последнее время у неё часто прихватывает сердце... Тебе придётся дежурить одной. Может, пригласим сиделку?
- Никого не надо! Я сама!
Он молча сжимает её руку.
- Там, в тумбочке, возле кровати продукты. Поешь. Тебе понадобятся силы. И ещё я хочу сказать, - здорово, что у Толи есть такая женщина!
Евгения возвращается в палату и садится возле кровати Аристова. Ей трудно без слёз смотреть на его безжизненное лицо, но она продолжает с надеждой всматриваться: она не хочет пропустить момент, когда он придёт в себя. И увлёкшись, не замечает, как в палату входит врач.
- Нет необходимости сейчас вот так сидеть возле больного, - ласково говорит врач. - Мы дали ему снотворное. Сильное сотрясение мозга - ему необходим покой... А вам можно пойти поужинать. Возможно, наша столовая не слишком изысканна, но кормят в ней довольно сносно. Вашего мужа мы внесли в списки, так что вам достаточно будет назвать фамилию. И выше нос! Я уверен, что сообща мы поставим его на ноги.
- Правда? - Евгения поднимает на него засветившиеся надеждой глаза.
- Конечно, правда! Компрессионный удар позвоночника - штука коварная, но мы будем надеяться на лучшее... Меня зовут Евгений Леонидович, я лечащий врач вашего мужа.
- А я - Евгения Андреевна.
- Вот видите, мы к тому же и тезки... Ночью, думаю, он придет в себя. Позовете дежурного врача.
Он уходит. Может, и правда поесть? Но она не чувствует аппетита.
Палата похожа на те больничные заведения, которые показывают в западных фильмах. Разве что приборов, контролирующих состояние больного поменьше. Зато помещение новое, а белье на постели белоснежное. Недаром говорят, что четвертую горбольницу курирует сам мэр города.
К ночи Толян все ещё не приходит в себя, но медсестра объясняет ей, что вводит ему вместе с другими лекарствами и снотворное.
- пусть поспит до утра, а то проснется часа в два ночи. Да и вам нужно поспать...
Евгения своими воспаленными от волнения мозгами не сразу понимает: сестричка колет больным снотворное, чтобы среди ночи её никто не беспокоил.
Часов в одиннадцать санитарка приносит в палату раскладушку и белье.
- Леонидович распорядился. Но в семь утра это надо убрать, у нас здесь спать не положено.
В коридоре за дверью на стене висит бесплатный телефон-автомат. Похоже, народ совсем одичал и такую мелочь воспринимает как неслыханную роскошь. Евгения наблюдала, какими удивленными становятся лица больных и родственников, когда они дозваниваются куда надо без жетона.
Перед концом рабочего дня Евгения звонит шефу. Оказывается, Кузнецов уже успел его предупредить, так что Валентин пеняет ей даже с некоторой обидой:
- Могла бы и не сомневаться, Женя, что я тебя пойму. Будь там столько, сколько нужно... Как он?
- Пока без сознания.
- Ты надейся на лучшее. Верь!
- Я верю.
Мать, которой она тоже позвонила, неожиданно разволновалась.
- Ты-то сама как себя чувствуешь?
- нормально. Что со мной сделается?!
- Знаешь, - предлагает Вера Александровна, - я могла бы возле него посидеть, пока ты сходишь домой, примешь душ, переоденешься...
- Спасибо, мама!
Евгения тронута. Действительно, хорошо бы переодеться во что-нибудь более легкое, домашнее - ведь под белым халатом у неё вязанное из ангорской шерсти платье!
Всю ночь Евгения спала, как на иголках. Все время ей казалось, что Толян зовет её. Она просыпалась, прислушивалась к нему, но он по-прежнему лежал без движения, так что она даже проверяла, бьется ли у него пульс!?
С пяти утра её уже бросает в дрожь при каждом шорохе извне. Толян пугающе неподвижен. Так люди не спят! К приходу медсестры она полностью "дозревает".
- Что вы собираетесь ему колоть?
- То, что назначил лечащий врач.
- Нужно, чтобы доктор осмотрел его сейчас!
Она становится возле кровати Толяна и закрывает его собой.
- Дежурный врач к нему даже не подошел!
- А зачем? Больной без сознания. Скоро лекарство подействует...
- Я не дам его колоть!
- Какая вы странная! - морщит нос медсестра. - Вы же не медик! Как можно чего-то требовать, когда сам в этом не разбираешься?
- Позовите врача! - твердо говорит Евгения.
- Когда ваш муж очнется, вы сами прибежите ко мне и будете умолять сделать ему укол!
Евгения опять садится на своё место у кровати и берёт безжизненную руку Толяна. Может, она неправа? И дежурный врач вовсе не должен навещать больного, который сё равно без сознания? Дал медсестре указания, и спи спокойно!..
- Опять народная медицина борется с официальной? - весёлым голосом произносит молодой мужчина в ослепительно белом накрахмаленном халате, чисто выбритый и благоухающий дорогим одеколоном. У Евгения Леонидовича халат голубой, а у этого... Но она вовсе не собирается вникать, что у них и как! - Чем недовольна жена нашего больного? Кстати, я отношусь к тем врачам, которые считают, что присутствие родственников в реанимационном отделении - нонсенс!
Евгения упрямо закусывает губу: она не даст так бесцеремонно на себя наезжать! Если надо, и до главного врача дойдёт!
- Гм-м.., - покашливает врач на её настороженное молчание - ждал, что она станет просить прощения? - Что вас беспокоит?
- Его неподвижность! Со вчерашнего дня он не пошевелился!
Теперь она вспоминает, что вчера, ближе к полуночи, этот врач заглядывал в палату. Но только для того, чтобы спросить:
- Жалобы есть?
Он проверяет пульс Аристова, и в глазах его мелькает беспокойство.
- Ирочка! - тревожно бросает он проскользнувшей в дверь медсестре. Позвони Зинаиде Емельяновне - она сегодня как раз дежурит. Пусть срочно подойдёт! А ты принеси...
Он вполголоса перечисляет названия лекарств, которые в ушах Евгении отзываются бубнящей абракадаброй. Но одно она понимает: неподвижность Толяна вовсе не так естественна, как пыталась убедить её медсестра.
Через несколько минут к двум, уже знакомым ей медикам, присоединяется третья - величественная женщина со строгим неулыбчивым лицом.
- Это ещё что за посторонние? - спрашивает она.
Евгения покорно выходит и без сил опускается на низенькую, обитую коричневым дерматином, кушетку. Она сидит так пять минут или полчаса, не ощущает, и приходит в себя от того, что строгая врачиха трогает её за руку. В руках её маленький кожаный чемоданчик, которого поначалу Евгения не заметила.
- Говорят, ты бузила? Врачу указывала? Молодец! Вовремя подняла тревогу.
И уходит. Евгению не удивляет её "ты" - Зинаида Емельяновна похоже, ровесница её матери.
На второй день Аристов приходит в себя. Пробуждение его сознания она чуть не прозевала. Сидела как обычно рядом и держала в руке его потеплевшую наконец руку. Евгения прижимает её к своей щеке и вдруг чувствует, как пальцы Толяна, неловко скользнув, гладят её. Очнулся! Наконец-то!
