Он сделал глубокий вдох и снова продолжал:
— Поэтому я полетел в Бразилию. Решил, что никогда не вернусь домой. Собирался объездить Южную и Центральную Америку. Но, приехав в Перу, остался там. Это такая красивая страна, она так отличается от… нашей. — Луис повел руками вокруг себя. — Казалось, что я наконец-то оказался достаточно далеко и мне больше не будет больно. Я пробыл в Лиме уже около полугода, работая на добровольных началах в детских благотворительных учреждениях, когда до меня дошло, что Кэрри уже должна была родить. Никогда не считал себя таким уж милосердным, но мне нравилось там работать. Я чувствовал себя членом одной большой семьи. Они помогли мне с визой, предоставили жилье и пропитание. — Луис улыбнулся. — Я работал с уличными детьми, невероятно смелыми и способными детишками. Фонд предоставлял им место, где они могли спокойно ночевать, есть и чему-то обучаться, если у них возникало такое желание. И даже играть. А по вечерам и выходным я работал в городском баре для туристов, так что свободного времени у меня почти не было. Не было времени на ненужные мысли. Но однажды меня осенило: ребенок уже должен был родиться. У меня не сразу хватило мужества позвонить, но я все-таки позвонил. На этот раз я был готов к тому, что подойдет Тони, но я знал, что мне необходимо поговорить с Кэрри и узнать, как она, как Белла. И как ребенок.
Софи почувствовала, что съехала на самый краешек стула.
— Но к телефону подошел не Тони. Подошла Кэрри. Кажется, она даже мне обрадовалась. Сказала, что родила красивую малышку и что у них все отлично. Я ответил что рад за нее, потом она немного помолчала и сказала, что Тони ее бросил, и она этому рада. Но счастлива с дочерьми.
Софи могла представить, как произносит эти слова Кэрри. Она всегда считала, что нужно жить сообразно с последствиями сделанного выбора, какими бы они ни оказались. Миссис Стайлс как-то сказала про дочь, что она носит свои ошибки, как ордена почета, а Кэрри парировала, что это был самый лучший комплимент, который она когда-либо слышала от матери. Но как раз в этом и заключалась разница между Софи и Кэрри. Кэрри смело делала выбор и следовала ему, несмотря ни на что. Софи никогда ничего не выбирала, она позволяла судьбе делать за себя выбор и никогда не задавалась вопросом, насколько трудным он может оказаться.
— Я тут же сказал, что могу вылететь к ним следующим же рейсом, — снова заговорил Луис. — Сказал, что она причинила мне очень сильную боль, но я ее по-прежнему люблю. Что готов вернуться и во всем разобраться. Наступила долгая пауза, и я буквально ощутил вкус надежды. «Я не хочу, чтобы ты возвращался, Луис, — сказала Кэрри. — С Тони у меня все кончено, но тебя я все равно больше не люблю. Знаю, что должна любить тебя и что любила когда-то, и очень сильно. Но сейчас — нет. Все прошло. И тебе не имеет смысла возвращаться из-за меня, я хочу, чтобы ты это знал. Но если ты захочешь увидеть девочек, я никогда не встану на твоем пути». Мы попрощались, и тогда она добавила: «Я должна тебе сказать еще кое-что, что ты должен знать. Твою дочь зовут Иззи». — Луис замолчал. И стал потирать глаза большим пальцем.
Софи кусала губу. Она даже не знала, что и думать обо всем, что рассказал ей Луис. Ей ужасно хотелось кинуться защищать Кэрри, но как она может это сделать, когда она ничего этого не знала? Она на секунду закрыла глаза и вспомнила тот последний раз, когда виделась с Кэрри, заново восстановив в памяти все подробности. В какой-то момент после крестин ей показалось, что Кэрри хочет ей что-то сказать. Но потом замешкалась и сменила тему. Может, она собиралась рассказать ей об этом. Но в таком случае получается, что Кэрри была не в состоянии рассказать подруге правду даже несмотря на то, что попросила ее стать крестной и опекуном девочек. Должно быть, ей было ужасно одиноко, поняла Софи.
— Почему ты не вернулся ради Беллы с Иззи? Кэрри не стала бы тебе мешать видеться с ними.
Луис некоторое время не отвечал, потом снова сделал глубокий вдох.
— Сначала из-за того, что я все еще очень сильно любил Кэрри. И мне была невыносима мысль о том, что я вернусь, но не смогу быть с ней. Это было эгоистично, глупо и по-детски. Но горе буквально засосало меня в свое болото. Единственное, что я мог сделать, — это вообще забыть обо всем. Я должен был как-то избавиться от этой боли, ты понимаешь меня?
— Да, — сказала Софи с таким сочувствием в голосе, что Луис на мгновенье замолк.
— А потом как-то утром я работал на огороде с детьми, — продолжал он, — они кидались друг в друга грязью и смеялись, и я тоже смеялся, и это был первый раз за два года, когда я рассмеялся, и смех этот был от чистого сердца. Как будто я внезапно сбросил с себя весь огромный груз, который придавливал меня к земле. И вся боль и горечь, которые вытесняли остальные чувства, наконец-то прошли. Я впервые увидел все совершенно ясно и понял, что натворил. — Луис покачал головой, как будто до сих пор не мог поверить в то, что когда-то поступил так. — С тех пор я планировал вернуться. Я понял, что хочу увидеть, как точно так же смеются мои собственные дети. Но теперь я не мог просто взять и прыгнуть в самолет. Мне нужно было собрать деньги на самолет до дома, а на это требовалось много времени — почти год. И за это время я обучал других добровольцев, которые должны были меня заменить. Я не хотел подводить детей. Они стали мне второй семьей. Я хотел вернуться в Англию и понимал, что должен это сделать, но уезжать все равно было тяжело. Тамошние люди были так добры ко мне, поэтому я ждал до тех пор, пока не почувствую, что не люблю больше Кэрри, потому что тогда мне было бы легче находиться рядом с ней. — Луис посмотрел Софи в глаза. — Когда ты позвонила, я уже несколько месяцев готовился к отъезду, но все равно еще не набрал денег на билет.
Софи не сразу переварила эти последние слова.
— Ты по-прежнему хотел вернуться к Кэрри? — спросил она, стараясь не выдать голосом собственных эмоций.
Луис покачал головой.
— Я хотел увидеть ее, хотел извиниться за то, что так себя повел. Хотел все исправить, и не только ради себя, но и ради девочек. Я и понятия не имел, что почувствую, когда увижу ее. И теперь никогда этого не узнаю. Слишком долго тянул. — Он сглотнул. — Мне очень грустно оттого, что я не могу этого сделать, мне очень жаль, что ее нет сейчас рядом, правда. Но я уже не любил ее, это было уже не то. Все эти чувства давно прошли.
Софи издала глубокий вздох.
— У тебя была любовница в Лиме?
Он был удивлен не менее ее самой, услышав этот вопрос. Но Луис не обиделся, а только лишь пожал плечами.
— У меня было две девушки, — сказал он. — Не одновременно! — торопливо добавил он. — Но это было все… не то. — Потрясающе, но он сказал это с такой непринужденностью, что Софи решилась задать ему еще один дерзкий вопрос, который все время мучил ее.
— Когда я позвонила тебе тогда ночью, ты принял меня за другую женщину. Ты назвал меня деткой. За кого ты меня принял? За одну из своих девушек?
Луис нахмурился.
— Нет, я уже давно ни с кем не встречался… — И он засмеялся. — Морин! Я решил, что это Морин.
— Морин?
— Она была моим британским контактом в благотворительной организации. Милая женщина, только все время забывала про разницу во времени. Она хотела помочь мне с работой и квартирой в Сент-Ивзе. Поэтому, когда мне сказали, что мне спозаранку звонит какая-то англичанка, я решил, что это она. Я ее и не видел никогда. Увижусь с ней на следующей неделе, знаю только, что у нее двое детей старше нас с тобой, так что вряд ли она окажется в моем вкусе. Она связала меня с местной NSPCC для городских детей, уставших от жизни в большом городе. — Луис откинулся на спинку стула и посмотрел на Софи. Его губы вот-вот готовы были растянуться в улыбку.
— Ну что, ты до сих пор считаешь меня подонком? — спокойно спросил он.
Софи тщательно обдумала вопрос. Слишком много всего она услышала, чтобы дать однозначный ответ. Кэл всегда говорил, что у нее проблемы с сексуальностью, а сейчас она поняла, что у нее, помимо этого, еще и эмоциональные проблемы. Если она сейчас еще хоть что-то почувствует, то просто взорвется. Ее терзали боль, утрата, чувство вины и что-то еще, какая-то надежда — и все эти чувства совершенно некстати расцвели пышным цветом, разбудив затаенную привязанность к мужчине, к которому она вообще не должна бы испытывать ничего подобного, потому что он — бывший муж ее умершей лучшей подруги. Она понимала, что Луис ждет, что она ответит. И отчаянно пыталась найти слова, которые прозвучат более-менее нейтрально.
— Мне кажется, тебе просто было очень больно, а люди не всегда поступают правильно, когда им больно.
Луис закусил губу и кивнул.
— Я надеялся на простое «нет», — ответил он, поморщившись.
— Но это все далеко не просто, — возразила Софи, не совсем понимая, однако, что еще можно сюда добавить. — Все довольно запутано.
