Леди Изабель поджала губы и не проронила ни звука в ответ. Ничего не подозревавший м-р Карлайл не заметил этого недоброго знака.
— Зачем приходила Барбара Хэйр? — требовательно спросила мисс Карлайл во время обеда.
— Она приходила по делу, — ответил он таким тоном, по которому любой человек, кроме его сестры, догадался бы, что не следует продолжать разговор на эту тему. — Не хочешь ли еще рыбы, Изабель?
— Что это вы читали с ней? — продолжала не привыкшая отступать мисс Корпи. — Это было похоже на записку.
— А вот это уже будет разглашением тайны, — попытался отшутиться м-р Карлайл. — Я, знаешь ли, не могу подвести молодых леди, которые решаются показать мне любовные письма.
— Что за ерунда, Арчибальд, — изрекла она. — Ты что, не можешь просто сказать, чего хочет Барбара, не делая из этого тайны? Она в последнее время зачастила к тебе.
М-р Арчибальд бросил на нее быстрый взгляд; он, казалось, о чем-то предупреждал ее. И она невольно вернулась мыслями к прошлому с его, казалось бы, давно минувшими страхами.
— Арчибальд, Арчибальд, — только и выговорила она, словно не в силах найти других слов от ужаса. — Это… это… уж не отголоски ли той давней истории?
Слова «той давней истории», конечно же, относились к Ричарду Хэйру: эта тема была источником неутихающей боли для Карлайлов, и Арчибальд правильно понял их. К несчастью, леди Изабель полагала, что всякая «давняя история» может быть только историей прошлой любви ее мужа и Барбары Хэйр.
— Ты весьма обяжешь меня, Корнелия, если сосредоточишься на обеде, — мрачно ответил м-р Карлайл, а затем добавил, уже почти шутливо. — Я же говорю тебе: не следует ждать, что я выдам секреты юной леди, которые она решилась поведать мне как профессионалу. Как Вы считаете, капитан Ливайсон?
Капитан Ливайсон поклонился с насмешливой улыбкой, которую не могла не заметить леди Изабель. Мисс Карлайл склонилась над тарелкой и послушно, как ягненок, принялась за еду. Вечером бедное сердце леди Изабель не выдержало, и она заговорила об этом, оставшись наедине с мужем.
— Что нужно от тебя этой Барбаре Хэйр?
— Это — личное дело, Изабель. Она приносит мне записки от своей матери.
— Меня нельзя посвятить в это дело?
Он ответил не сразу, размышляя о том, можно ли ей все рассказать. Однако он не мог поведать кому-либо, даже своей жене, о том, что они подозревают капитана Торна: это было бы просто нечестно; и уж тем более он не мог говорить о предстоящем визите Ричарда. Об этом он не рассказал бы никому, разве что мисс Корни, если бы она пристала с расспросами; впрочем, она умела хранить секреты.
— Тебе не станет легче, если ты узнаешь обо всем, Изабель. Ты же знаешь, что у семейства Хэйров есть мрачная тайна. Именно с ней и связаны эти визиты Барбары.
Она не поверила ни единому слову. Она вообразила, что он не может ответить ей, боясь оскорбить ее чувства своим признанием, и ее гнев перерос в безрассудство. М-р Карлайл, со своей стороны, и подумать не мог, что она ревнует: ему казалось, что все уже давно прошло. Он был абсолютно честным и верным мужем, он не дал ей ни малейшего повода для ревности; ему, человеку практичному и здравомыслящему, и в голову не приходило, что ревность все еще терзает ее сердце.
На следующее утро леди Изабель казалась унылой и задумчивой. Капитан Ливайсон «по-дружески» проводил м-ра Карлайла до ворот, а затем пошел за ним, прячась за изгородью. Вернувшись к леди Изабель, он поведал ей о «пылком» свидании с Барбарой, которая дожидалась м-ра Карлайла у ворот поместья Хэйров. Она сидела, мрачно «переваривая» это известие, когда ей принесли записку, оказавшуюся приглашением на обед к миссис Джефферсон в следующий вторник для м-ра Карлайла, леди Изабель Карлайл и мисс Карлайл. Она раздраженно придвинула к себе конторку, повинуясь первому порыву — ответить сразу же, но сначала передала приглашение мисс Карлайл.
— Вы пойдете? — спросила мисс Карлайл.
— Да, — ответила леди Изабель. — И мне, и мистеру Карлайлу нужно как-то развеяться, — добавила она слегка насмешливо, — так почему бы не сделать этого хотя бы на один вечер!
Казалось, эта злосчастная ревность, это недоверие к мужу изменили саму натуру леди Изабель.
— Вы оставите капитана Ливайсона одного? — осведомилась мисс Карлайл.
Леди Изабель склонилась над конторкой и ничего не ответила.
— Так как же быть с ним, я Вас спрашиваю? — не отставала от нее мисс Карлайл.
— Он может остаться здесь и пообедать в одиночестве. А Вы примете это приглашение? Что мне написать?
— Нет, я не пойду, — сказала мисс Карлайл.
— В таком случае, с капитаном Ливайсоном не будет никаких проблем, — холодно заметила леди Изабель.
— Я не хочу оставаться с ним; мне не нравится его общество! — воскликнула мисс Карлайл. — Я бы пошла к миссис Джефферсон, если бы мне для этого не нужно было заказывать новое платье.
— Ну, это несложно, — сказала леди Изабель. — Мне тоже потребуется новое платье.
— Вам?! — воскликнула мисс Карлайл. — Да у Вас их дюжины!
— Я не уверена, что наберется хотя бы одна дюжина, не говоря уже о нескольких, — парировала Изабель, рассерженная этим замечанием и вообще постоянными упреками мисс Карлайл, которые в последнее время ей стало все труднее выдерживать. Недаром говорится, что мелкие неприятности куда серьезнее испытывают характер, чем большие.
Леди Изабель написала ответ, сложила, запечатала это послание, а затем позвонила. Когда слуга, получив письмо, выходил из комнаты, она попросила послать к ней Уилсон.
— Скажи мне, Уилсон: портниха придет сегодня примерять платье мисс Изабель?
Уилсон молчала, в нерешительности переводя взгляд с леди Изабель на мисс Карлайл. Последняя подняла голову и резко сказала:
— Портниха не придет. Я отменила заказ на платьице, поскольку оно Изабель не нужно.
— Нет, оно ей нужно, — ответила леди Изабель таким недовольным тоном, каким еще никогда не разговаривала с мисс Карлайл. — Я и сама могу судить о том, что нужно моим собственным детям.
— Ей новое платье нужно ничуть не больше, чем этому столу, или Вам, если уж на то пошло, — продолжала с поистине стоическим упорством мисс Карлайл. — У нее их полным-полно, а если перелицевать то, которое сделано из шелка в полоску, оно будет как новенькое.
Уилсон, пятясь, вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь, но ее хозяйка успела заметить сочувственный взгляд. Сердце ее разрывалось от возмущения и отчаяния: казалось, ей просто негде укрыться. Подумать только: ее жалеют собственные слуги!
Она снова открыла конторку и набросала высокомерную и повелительную записку, в которой потребовала, чтобы портниха незамедлительно явилась в Ист-Линн. Мисс Корни даже застонала от злости.
— Вы еще пожалеете о том, что не послушали меня, мэм, когда разорите своего мужа. Он сейчас работает, как лошадь, и я боюсь, что он, даже несмотря на свой рабский труд, вряд ли сможет свести концы с концами.
Леди Изабель, будучи очень чувствительной, поневоле начала думать, не тратят ли они, в самом деле, больше того, что может позволить себе м-р Карлайл, ибо знала, что их расходы были весьма значительными. Ей внушалось одно и то же с первого дня их брака. В этот момент она и думать забыла про новые платья для себя и дочери; в своем глубоком горе она чувствовала себя несчастной и сломленной.
Тем временем Уилсон бросилась в комнату Джойс и занялась своим любимым делом, принявшись красочно расписывать, как мисс Карлайл запретила миледи сшить новые платья для себя и мисс Изабель. Джойс, которая в первый раз встала в этот день, сидела у окна и смотрела на капитана Ливайсона.
— Он красивый мужчина, как я погляжу, — заметила она.
Прошло еще несколько дней.
Глава 8
РИЧАРД ХЭЙР В ОКОШКЕ МИСТЕРА ДИЛЛА
Вечер понедельника выдался теплым. Яркая луна и сверкающие ночные звезды освещали одинокого путника, который шел по дороге, опустив голову и стараясь держаться в тени деревьев, как человек, который хочет остаться незамеченным. Он был похож на батрака в своем холщовом халате и подбитых гвоздями ботинках; большущие черные бакенбарды полностью закрывали нижнюю часть его лица, а широкополая фетровая шляпа была надвинута ниже бровей. Он подошел к поместью Ричарда Хэйра, перемахнул через изгородь в поле, предварительно посмотрев налево и направо, а затем перебрался через стену в сад и затаился под могучими деревьями.
В этот вечер, то ли из чувства противоречия, то ли повинуясь какой-то недоброй интуиции, судья Хэйр остался дома, что с ним случалось разве что раз в полгода, да и то если приходили друзья. Похоже, чаще всего нашей жизнью управляют именно законы противоречия, прямо как в детской игре, в которой ее участники приговаривают, держась за углы носового платка:
