— Рю-де-Ранс, — пробормотал Космо.
— Что? — Чарлз растерялся.
— Ничего, — сказал Космо. — А что еще?
— А, ну только то, что мама и Таши тут же заговорили о девочке, в которую вы все были влюблены. Они чувствуют себя виноватыми перед ней. Им бы очень хотелось увидеть, какая она сейчас. А потом Джойс сказала: „Все следы затерялись“. Ох, — добавил Чарлз, — может, мне не надо было упоминать Джойс, может, я во что-то вмешиваюсь? Но она тоже была на том ужине. Извините.
— Нет, ничего страшного, — сказал Космо. (Джойс — старинная подруга.) — Она была наша общая подруга. Ты бы посмотрел на ее зубы в четырнадцать лет! Хочешь „стилтон“? Он замечательный.
— Нет, спасибо. — „Зачем мне надо было упоминать Джойс? А мама еще дружит с Джойс? После того, как дядя Космо развелся с ней? И что он хочет сказать про ее зубы? Не понимаю я этого старшего поколения“. — Не надо сыра, спасибо.
— Кофе? — предложил Космо.
— Да, спасибо.
— Сигару?
— Я не курю.
„Было бы жестоко спросить, трахается ли он“.
— Кофе, пожалуйста, официант. А марихуану куришь?
— Иногда.
— Рад, что признаешься в этом пороке.
Официант принес кофе.
— Ну вот, — сказал Космо. — Ты, должно быть, умираешь от нетерпения перейти к главному вопросу. А мне надо отправляться в Бодвин на судебное разбирательство. Насколько я понимаю, ты не хочешь работать в Сити, как твой отец, или жить в Лондоне. Ты хочешь ездить, писать, поэтому тебе должно быть интересно жить за городом. Тебе надо научиться управлять имением. Чувствуешь ли, что способен взять на себя Коппермолт? Если согласен, я предлагаю его тебе. Я верю, что ты разрешишь матери жить там до смерти. У меня нет детей, но если я проживу столько лет, сколько отпущено, не придется платить налоги за наследство. Я надеюсь, что ты будешь там так же счастлив, как все мы, найдешь девушку себе в жены. Я уже подготовил заявление насчет тебя своему поверенному. Ты когда-нибудь слышал, как и когда Хьюберт получил ключи и бумаги Пенгапаха? Просто, что когда он все это получил, поверенный повесился. Это не смешно, но некоторые почему-то смеялись. Это так поразило Хьюберта, что он влил в себя целую бутылку виски. Ну, не будем отвлекаться. Все оформят быстро. — Космо отодвинул стул и поднялся.
— У меня нет слов… — сказал Чарлз.
— Хорошо.
— А могу я задать вопрос?
— Какой?
— А почему вы не хотите вернуться в Коппермолт, когда кончите работать? Я знаю, у вас нет детей, но вы любите это место и, кажется, так…
Космо задумался: „Мне нравится этот мальчик, он справится“.
— Никогда нельзя возвращаться туда, где ты был счастлив. Прекрасные воспоминания очень опасны, они могут придавить. Дело в том, что я недавно съездил в одно местечко во Франции, где был чрезвычайно счастлив. Прогресс его изуродовал до неузнаваемости. Я нашел хозяина кафе, прежде молодого, энергичного человека, влюбленного в свою беременную жену, а теперь он старик в инвалидном кресле. Оружейная лавка превратилась в магазин сувениров. О мой Бог, я побегу. Еще вопросы? Как я сказал, все бумаги — у поверенного. Это было прекрасно. Передай мою любовь Мэбс. — Он торопился уйти.
На ступеньках клуба Чарлз, потрясенный необходимостью сказать что-то весомое в знак благодарности, вдруг выпалил:
— А почему вы женились на Джойс?
Космо расплылся в улыбке.
— Чтобы проучить свою матушку — нечего вмешиваться в мои дела и пытаться управлять моей жизнью. Может, поэтому?
Чарлз, глядя, как он уходил, подумал: „Он какой-то оторванный от всех. Может, он одинок?“ А потом, забыв про одиночество Космо, поспешил к ближайшей телефонной будке, чтобы позвонить любимой девушке, сообщить радостные новости и попросить ее выйти за него замуж.
Космо запер портфель в багажник и сел в машину. Это была уже третья или четвертая после развода, но он упрямо опустил стекло, чтобы свежий воздух изгнал оставшийся в наследство запах. Он открыл окно по привычке. Он редко теперь вспоминал Джойс. Так, упрек в его собственной глупости. Нет надежнее способа потерять подругу, чем жениться на ней. Всегда вдохновленная, энергичная, великодушная Джойс, достигнув среднего возраста и став близкой, быстро наскучила ему. Что касается секса, такого изощренного и чувственного в молодые годы, то он стал похож на аэробику. Но теперь, после Бодмина и судебного разбирательства там, у него оказался свободный уик-энд. Он хочет побездельничать в Лондоне, понаблюдать за птицами, а может, лучше отправиться в Слэптон-Лей и Экс-Эстуари и посмотреть на птичий перелет или воспользоваться случаем залезть на скалы в северном Девоне? Он ехал на машине до Лончестона, наслаждаясь возможностью выбора. „Приятно, — подумал он, — быть ничем не связанным, не надо спешить к жене или семье, как, например, приходится Хьюберту. Он то подстраивается под каникулы детей, а, собираясь в Венецию или Париж, думает, как Виктории успеть проскочить между учебными четвертями детей, и постоянно ездит на работу. Неудивительно, что ему грозит язва“. Космо закрыл окно. Тяжелый ливень обрушился на ветровое стекло. Конец сентября принес штормы, на северном побережье должно быть холодно. Ему лучше сократить путь, поехать на юг от Лончестона, остановиться в пабе, он мог переночевать в Пенгапахе, там всегда его хорошо встречают, как и всех друзей Хьюберта. Он бы взял в деревне ключ и расположился, как дома. „Но я там не как дома, — раздраженно подумал Космо. — И никогда не чувствовал себя как дома после рассказа Флоры о том, что она слышала, как мы ее обсуждали. — А затем он подумал — ведь уже прошло восемнадцать лет с тех пор, Хьюберт женился, достиг успехов, я женился и развелся, но зато у меня хорошая практика. Нет, нет места для сантиментов. Мне надо собраться и стать благоразумным“.
Размышляя, Космо вспомнил отца. Разве во время той ужасной ссоры на Рождество в Коппермолте (улаженной, конечно, но не забытой) он не сказал о Флоре, что она разумная? „Интересно, — думал Космо, ведя машину сквозь дождь, — кто под внешним лоском и видимой простотой был на самом деле разумным? Сам я не могу претендовать на разумность — чего глупее жениться на Джойс ради того, чтобы досадить матери? Я часто поступал по-идиотски. Ну хотя бы то путешествие в Бретань. Глупо. Сен-Мало разрушен в войну и вновь отстроен. Возведено заграждение через залив, который мы переплывали на катерах, пляж за Сен-Бриаком застроен виллами, на месте пикника — асфальтированная стоянка. Даже передавая Коппермолт Чарлзу, нельзя стереть из памяти все, что там было.
Я помню ласковую воду реки, когда мы с Хьюбертом плавали в тот жаркий день, раздевающуюся Флору и то, как мы внезапно окружили ее в воде. Иногда я слышу ее голос или вспоминаю соленый вкус ее век, когда целовал ее в последний вечер в Коппермолте. Или, например, иногда вспоминаю, как выходил из такси в Паддингтоне и держал ее за запястье. Смешно. Я все помню. Мне уже пятьдесят лет, но у меня часто возникает желание отыскать Ирену Тарасову. Что может быть проще? Но я боюсь. — А потом подумал чуть веселее: Я живу за счет того, что использую отсутствие здравого смысла у других людей. Так на кого мне жаловаться? Кто я такой?“
Полицейский махнул ему флажком. Упавшие деревья перекрыли дорогу, сообщил он, и лучше добираться до Плимута, пожалуй, главной дорогой.
— Я, пожалуй, поеду проселочными. — Полицейский предупредил, что они очень запутанные и легко заблудиться. Космо весело ответил, он в таком настроении, что ему лучше всего заблудиться, и развернул машину.
Примерно миль через десять, сделав поворот, он увидел припаркованные у обочины машины. Люди взбирались вверх по дороге, поросшей вереском. Достав бинокль, Космо навел его и на вершине холма увидел костер и окруживших его счастливых скачущих детей. Он вышел из машины и направился к костру. Взбираясь, он почувствовал запах жареного барашка, принесенный влажным ветром, услышал хриплые крики взрослых, перекрывавшие возгласы детей. Он подхватил инвалидное кресло с женщиной — его толкали двое мальчишек. Женщина суровым голосом просила поторопиться.
— Могу ли я помочь? — Он уже толкал кресло перед собой и спросил: — А что за пикник?
— Это не пикник. Это жареный баран, — сообщила пассажирка.
Космо почувствовал, как лихо его поставили на место.
Один из пацанов выпалил:
— Вообще-то мы это называем барбекью. Подходит? — И тотчас рванул с места, оставив кресло на попечение Космо.
— Незачем его так баловать. Он лентяй, — проворчал напарник.
— Извини, — сказал Космо.
— Когда же вы наконец меня вкатите наверх? Я не хочу ничего пропустить.
— А вы что-нибудь отмечаете?
Космо перебрал в уме несколько исторических дат.
— Мы ничего не отмечаем, — заявила женщина в кресле. — Это ее идея немножко развлечься в конце сезона. И она дала барашка.
